В. Бирюк - Найм
Мой респект тебе, Господи. Если ты есть…
Я весь ушёл в расчёты. Погонные сажени, квадратные сажени, кубические сажени, номенклатура типоразмеров, инструментарий, подготовка шинделя, транспортировка и первичная обработка лесоматериалов… Блин! Хочется сказать: «пиломатериалов», но здесь же нет пил! Вспомогательный инструмент — те же точильные камни, носилки под грунт, обеспечение работников — полноценное питание, прежде всего. Подбор и расстановка кадров — нужны ещё бригадиры, как расставить работников, как лучше использовать лошадей, где их поставить, чем кормить, упряжь… Факеншит! А пароконной запряжки здесь нет! Аж до царя Петра…
— Хотен! Начальник из тебя как… ты уже на заимке показал. Короче: берёшь готовый шиндель и — завтра в Рябиновку. Старую крышу на кузне разобрать — новую поставить… Филька! Новых коней будем выводить в ночное вместе с вашими. Да, на тот же выпас. И если будете скотине хоть какое ущемление против своих делать — взыщу. Больно взыщу. А сено на зиму — мы сюда с Мертвякого луга перекинем.
Мы просидели долго. Помощнички мои потихоньку расползлись спать. Домна, напоследок, потребовала барана через день. Или овцу. Вот с этим я и пошёл. Устраиваясь возле Сухана в пустом пока сеннике покойного деда Пердуна, уже сквозь сон пытался сообразить какой вариант пароконной повозки здесь лучше спрогрессировать. Помню, что «водитель кобылы» в таком экипаже называется «биндюжник», а вот поворачиваются ли там передние колёса — не помню.
Домной у меня день закончился, Домной и начался. Она стояла надо мной и дёргала меня за плечо:
— Вставая боярич. Беда.
Спросонок я пытался возразить:
— Баран раз в неделю — не беда, а экономия.
Но дошло быстро. Когда над тобой висит Домна в одной незавязанной рубахе и простоволосая, со своей нынешней мини-стрижкой — быстро доходит. Пошли на поварню. Там лучина горит, бабы какие-то в одних рубахах топчутся-суетятся. Темно, со сна… Раздвинул эти белеющие, причитающие задницы…
Ты, Ванюша, идеалист и идиот. Пока ты о восторге от процесса творения рассуждал о радости разделения результатов творчества со своими ближними и людьми вообще, они, эти твои близкие, тоже кое-чего сотворили.
Бабьё при моем появлении затихло и посунулось по сторонам.
— Домна, подай квасу. И расскажи.
Дело простое, как два пальца… Не смальту выкладывать. И виноват я сам. Недосмотрел, недодумал. Вчера за столом как-то краем глаза заметил среди работников «заборного поливальщика». Ещё и мысль мелькнула:
— А чего он тут делает? Я же его бурлаком назад отправил.
Но тут это дело с Любавой завертелось, отвлёкся, потом не вспомнил… Повозки эти пароконные, бараны, погонные сажени…
Оказалось, что «поливальщик» поменялся с одним из односельчан, с лодками не ушёл, а остался здесь. Вчера вечером, когда я сообщил, что Ивица перебирается в Рябиновку, полюбовнички решили отметить прощание заключительным свиданием.
Очередная ночная встреча, начавшаяся в стиле:
«Гуд бай мой мальчик
Гуд бай мой миленький
Твоя девчонка уезжает навсегда»
в сопровождении жарких клятв в вечной любви и преданности, довольно быстро перешло к стилистике украинской народной песни:
«Вівчаря в садочку,
В тихому куточку
Жме дівчину, жме»,
и знакомым уже образом трансформировалась в более интимную фазу.
Жаркие клятвы дополнялись бурными ласками и наоборот. Наконец, будущая путешественница до соседней деревни, усевшись на постеленный между стволами поваленных деревьев армяк своего кавалера, позволила ему стянуть с себя одежду. По издавна заведённому обычаю восточнославянские девушки до 15-летнего возраста и даже до самой свадьбы носят только подпоясанную рубашку. Однако ночами стало уже прохладно, и девушка позаимствовала на кухне чей-то висевший там охабень.
Процесс полного раздевания, прерываемый неоднократными поцелуями и объятиями, происходил в несколько этапов. Сначала плечи девки покинула её верхняя одежда, потом рубаха, потом охабень вернулся, ибо оказалось довольно свежо, и кавалер проявил столь трогательную, во всех смыслах этого слова, заботливость. В тот момент, когда верхняя одежда оказалась у девушки на поднятых руках и голове, закрывая ей и глаза, и уши, движение вдруг застопорилось. Девица ожидала ещё какого-то игривого продолжения. И оно последовало — сквозь ворох собравшихся на голове тряпок, которые закрывали красотке лицо, она услышала последнюю просьбу своего благоверного:
— Ты уж потрудись. Напоследок.
После чего ей плотненько замотали голову и руки. Дальнейшего она не видела, но хорошо почувствовала, как чьи-то крепенькие ручки, в очень множественном числе, плотненько ограничили ей — свободу перемещения, тряпьём, накинутым на голову — свободу слушания, видения и вообще — доступа к информации. Безусловно, она также полностью «отделегировалась» и свободой сведения коленей вместе.
Спустя достаточно длительное время, заполненное подпрыгиванием и прочей мужской суетой на женском теле, его — это тело — отпустили. Девица распутала тряпьё на голове, никого не увидела, и, не встретив никого по дороге, приползла с воем и плачем в усадьбу.
Голова и руки почти не пострадали. Поскольку были замотаны. А вот остальное… Совершенно синие, уже с переходом в фиолет и черноту, груди, ягодицы и лодыжки. За лодыжки, видимо, держали крепко, на икрах тоже видны синие отпечатки пальцев. Отдельные синяки россыпями по всему телу. Куча кровоточащих и подсохших ссадин, особенно на левом бедре с внутренней стороны, и по всей длине спины — похоже, в какой-то момент её разложили вдоль ствола дерева. Для обеспечения большей устойчивости в пространстве. Дерево, видимо — неошкуренная сосна. Судя по чешуйкам коры, прилипшим к ссадинам. Такие шершавые поверхности при возвратно-поступательных движениях обеспечивают высокий коэффициент сцепления.
Вывихи обоих тазобедренных, лёгкий вывих одной лодыжки, растяжение другой. Множественные ушибы. Переломов, по крайней мере — открытых, и глубоких или длинных порезов — не наблюдается. Вагинальное кровотечение. Выкидыш? — Да. Возможно, по дороге от «места происшествия» она упала неудачно. «Вторичные поражающие факторы»…
Могло быть и хуже. Много хуже. В общем — ничего страшного. Как здесь говорят: «были бы кости, а мясо нарастёт».
Домна изложила мне этот дайджест в столь редкой для туземцев манере: по сути, без охов, ахов, выплёскивания руками и хлопанья по ляжкам. Возникавшие периодически паузы вполне можно было отнести на счёт интеллектуальной деятельности по подыскиванию наиболее подходящего термина, а не на борьбу с собственными эмоциями.
Нет, я люблю этого «торжествующего хакасца»! Не в смысле однорукого и одноногого египетского инвалида, а по-человечески. Только закончив изложение и подлив мне кваса в кружку, она задала риторический вопрос:
— За что?
— Не — «за что», а — «почему». По глупости и злобности. Кстати, ты не думала — что с тобой Кудряшок сделал бы, если бы я не приехал?
На её каменном лице очень сдержано отразилось недоумение: «А причём здесь это?». Потом, хорошо видно даже в этой полутьме, широко распахнулись глаза. Нарастающее негодование и возмущение выразилось негромким, но очень твёрдым утверждением:
— Хрен. Я бы не дала.
— А мёртвая?
Так-то «надолб самоходный». Христианину или язычнику нужно озаботиться судьбой своих останков. Это мне-то — пофиг, для семиграммовой души тело — просто костюм.
Мальчишки тривиально следовали базовым инстинктам хомосапиенсов. Даже вообще — обезьян. Инстинктам, которые миллионы лет обеспечивали выживание видов. Их адаптацию, модификацию и эволюцию. По конгениальным законам Творца. Если самочку уводят из стаи и самцы не могут этому помещать, то нужно хоть накачать её семенем по самые ноздри. Впрок. Как курицу, которая ещё долго несёт яйца после последней встречи с петухом.
Это — милосердный вариант. Более общепринятый стереотип поведения «человеков разумных» реализует слоган: «Так не доставайся же ты никому!». Одно слово — люди. Можно постоянно повторять — «факеншит».
Как хорошо было Творцу: целую неделю он мог спокойно заниматься своим таким интересным любимым делом, и не одна хомосапиенская сволочь не гадила ему в работу.
Но что мне с этим делать? Просто оставить без последствий — нельзя. Будут другие «шалости».
Указать насильников Ивица не может — у неё было закрыто лицо, она никого не видела. Определить их инструментально, например, по анализу ДНК… «Святая Русь», 12 век… Наехать на одного, чтобы он сдал других? Они соседи, родственники, вместе выросли, вместе и дальше жить будут. Без серьёзной пытки с нанесением необратимого вреда для здоровья возможно невиновного человека — не расколются.
