Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Морозов Владислав Юрьевич
Ну, допустим, боеприпасов у нас могло хватить ещё не на одни сутки боя. Правда, оставшийся личный состав явно будет выбит раньше. Сейчас мы, сидя в окопах и среди руин местных зданий, кое-как удерживали пятачок вокруг хранилища ядерных боеприпасов. Подойти близко из-за мин, нашего огня и постоянной работы нашей авиации англичане пока не могли. Да и стреляли они всё так же, осторожничали, явно боясь попасть в это самое хранилище. Тем не менее взлётная полоса сейчас была под обстрелом, на бетонке темнели воронки и мелкие выбоины, а световая сигнализация давно не действовала. Теоретически транспортный самолёт мог бы взлететь отсюда ночью, воспользовавшись плохой видимостью. Но, чтобы взлететь, ему надо было сначала прилететь и сесть, а сделать это ночью и на этой конкретной ВПП, по-моему, было совершенно нереально даже для самого крутого аса. А в светлое время суток англичане уже не дали бы сесть сюда никому ВПП они перекрывали пулемётным огнём, хотя и с довольно большой дистанции. Ну и что прикажете делать?
От невесёлых мыслей меня отвлекли быстрые шаги. А потом, обогнув опустившую ствол пушки к земле подбитую БМД, в окопчик ко мне сползла Ольга Смыслова, в грязных сапогах, позаимствованном у десантников, украшенном многочисленными рваными дырами маскхалате, с сумкой и винтовкой «СВД» (свои импортные стволы она уже использовала по полной и после израсходования патронов позаимствовала у ВДВэшников драгуновскую винтовочку, из которой уже, по-моему, положила с полсотни инглишменов). От неё, как и от всех нас, сильно воняло горелым, а по лицу и волосам была размазана копоть. Хотя, по-моему, её это нисколько не портило. Вид у неё был азартный и, я бы даже сказал, пикантный.
— Чего звал, Андрей, — спросила диверсантка международного класса, кладя винтовку на бруствер. В ночи вокруг неярко светились дотлевающие костры горелых танков и бронемашин и глухо бухали одиночные выстрелы — англичане вели беспокоящий огонь, надеясь, что кто-нибудь из наших начнёт со всей дури палить в ответ и выдаст свою позицию. Нашли дураков...
— Начальство велит нам убираться отсюда, если, конечно, сможем. Лично я себе это представляю как-то слабо. Но они ссылаются на какой-то, якобы предложенный тобой «запасной вариант»? Что ещё за варианты? Почему я о них ничего не знаю?
— Не знаешь потому, что я докладывала наверх по своим каналам. По-моему, других вариантов у нас уже нет. Полоса под обстрелом, и наши «Аны» сесть на неё уже не сумеют...
— Спасибо. Это я уже и без тебя заметил. А ты что конкретно предлагаешь — свалить отсюда на ковре-самолёте или прикинуться апельсинами, как Чебурашка?
— Юморист, — усмехнулась Ольга. — А сейчас уже точно не до шуток. Наш последний шанс сейчас вон там...
И она ткнула пальцем куда-то себе за спину. Кажется, я начал понимать, о чём она — позади хранилища ядерных боеприпасов в большом арочном, открытом с двух сторон железобетонном укрытии (оно тут было одно такое на всю базу) стоял покрытый трёхцветным серо-зелёным камуфляжем четырёхмоторный транспортник «С-130» «Геркулес» (по-моему, это был какой-то предназначенный для специальных операций вариант) и пара готовых к вылету бомбардировщиков F-111.
— Это ты про «С-130», что ли?
— Да, вполне можем попробовать на нём.
— А он вообще-то цел?
— Я в него залезала днём, самолёт заправлен, и повреждений кроме нескольких мелких пробоин на нём вроде бы нет. Англичанам это укрытие с их позиций плохо видно, к тому же оно прямо за арсеналом с атомными бомбами, вот они его до сих пор и не накрыли — пока только кровлю слегка поковыряли...
— Допустим, но кто поведёт-то, у нас же нет лётчиков?!
— Обижаешь. Если помнишь, я в своё время летала стюардессой в «Люфтганзе» ...
— Ты что, боевая подруга, издеваешься?! Или в этой бундесдойчевской «Люфтганзе» абсолютно всех стюардесс учат пилотированию? Руководство авиакомпании искренне полагает, что любая кухарка должна уметь управлять «Боингом»?
— Ты лучше сначала дослушай. Вообще-то моя военно-диверсионная специализация предусматривает и возможность угона воздушных судов вероятного противника. В случае необходимости. С истребителем я, положим, не справлюсь. А вот «Геркулес» — это стандартный транспортный самолёт НАТО, и вообще на нём половина мира летает. И пилотировать конкретно его меня как раз учили.
— То есть сможешь?
— Не вопрос. Смогу.
— Это хорошо. Но как ты взлетать будешь? Полоса под обстрелом, даже при том, что сейчас англичашки её плохо видят. Запустишь двигатели, начнёшь выруливать, они услышат и сразу всполошатся. Начнут хреначить сразу из всех стволов и превратят наш бедный «С-130» в дуршлаг ещё на взлёте...
— Вот в том-то и дело... У нас всего одна попытка. А теперь прикинь — от укрытия с «Геркулесом» к основной ВПП идёт рулёжка. Американцы строили основательно, и она достаточно широкая и длинная. То есть, по моим прикидкам, я сумею оторвать самолёт от земли до той точки, где она сворачивает к основной полосе...
— То есть ты хочешь сказать...
— Да, именно это. Запускаем двигатели и начинаем взлёт прямо из укрытия, по рулёжке, почти перпендикулярно основной ВПП. Англичане тихо офигеют, и надеюсь, что пока они будут в ступоре, мы сумеем набрать высоту. Ну и, в конце концов, пусть авиация прикроет наш взлёт. Свяжись с начальством и договорись, чтобы истребители-бомбардировщики стукнули по их позициям прямо перед нашим стартом. И под этот шум мы как-нибудь да взлетим...
— Хорошо бы...
— Это точно, помирать мне что-то пока не хочется. В общем, раз такое дело, я пошла к «С-130», проверить, как там и что. А ты, Андрей, собирай командование и готовьтесь грузиться. Времени у нас мало, ночи сейчас короткие и светлые, даже здесь...
— Только давай осторожнее, краса и надёжа наша...
— Так точно, товарищ майор, — ответила Ольга вполне официальным тоном, улыбнулась и, подхватив СВД, исчезла в темноте, среди битой техники и руин. Англичане пускали в нашу сторону осветительные ракеты, неровный свет которых выхватывал из полутьмы куски окружающего пейзажа — белый номер 323 на пробитом в четырёх местах борту подбитой БМД, издырявленный снарядами, как голландский сыр, щитосборный барак справа от меня, пробиравшегося перебежками с очень серьёзным видом старлея Узбекова, следом за которым двое десантников, тихо матерясь, тащили волоком ящик с чем-то взрывным, по-моему, это были ручные гранаты...
В общем, через полчаса в том же окопчике собрался наш «малый военный совет». Решили так — через час, в 23.10 местного, мы открываем огонь из всего, что имеем. Через двадцать — двадцать пять минут над нами должна появиться авиация, которая долбанёт по английским позициям. И пока она их долбит — садимся в «Геркулес» и взлетаем. При этом нам желательно иметь истребительное прикрытие ещё и на маршруте следования. Возражений и иных предложений не последовало. Когда мы связались с «большой землёй». «Сотка одобрила данный план, попросив сориентировать лётчиков по месту, когда они будут выходить на цель. Мы гарантировали выполнение этого, а начальство, в свою очередь, обещало прикрыть наш транспортник после взлёта. На том и порешили.
Дальше всё было по графику. Огонь мы открыли в назначенное время.
Ночью в бинокль всего не увидишь, но я вполне рассмотрел, как Маликов и Бока выехали на двух уцелевших «Т-72» на позиции поближе к противнику и начали отстреливать снаряды из своих автоматических боеукладок и лупить из зенитных НСВТ. Тем же занялись мои орлы на «АСУ-85», ну и десант замолотил по противнику из всего, что было. Англичане всполошились, но, похоже, решили, что это вполне может быть артподготовка перед нашей атакой. Поэтому в ответ они стреляли редко — явно ждали, когда мы полезем.
При этом на вражеских позициях очень кстати образовалось несколько свежих пожаров.
Пока все вели огонь, сапёры продолжали ставить дополнительные «секретки».
Момент, когда появилась авиация, я, честно говоря, пропустил. Сначала заревело где-то высоко и в глубине английских позиций, как перед нами, так и позади нас, рвануло. Несколько раз, но сильно, по-моему, что-то весом тонны по полторы. Наверное, это отработали фронтовые бомбардировщики.
