Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)
— Да было дело разок, как раз нынешней ночью, — тут хозяин понизил голос, опасливо косясь на бесчувственного постояльца. — Где-то к полуночи спустился вниз — пойду, дескать, прогуляться, воздухом подышать; одет во всё шикарное-заграничное, и держится прямо-твердо — будто и не пил все это время вовсе, вот ведь что удивительно! А вернулся уже по свету — оттого и с полицией разминулся. Костюм — в лоскуты, а сам белый как штукатурка… И ну — сразу продолжать, полуштоф в один присест опростал, чуть не залпом…
«Вот зачем ты мне всё это рассказываешь, а? — закипающее раздражение Ветлугина начинало уже переплескиваться через края котелка. — Кто тебя за язык тянул? Стоп: правда, что ли, тут порохом попахивает?..»
Откинул барабан поднятого с полу «калашникова» и убедился: так и есть — минус два. Судя по запаху, стреляли несколько часов назад. «Однако!..» — ошеломленно повторил он про себя, полуобернувшись к словоохотливому хозяину, и…
И вот тут-то его и осенило: в нумере сильно и отчетливо пахло водкой, но не было запаха водочного перегара, то есть ни малейших следов — будто запойный ротмистр наш все эти четыре дня и не дышал вовсе. Ну, точно: смочил, небось, подушку, не скупясь… или — ему смочили?
И очень, между прочим, вовремя он зафиксировал для себя эти свои наблюдения — ибо как раз в этот миг все те запахи были напрочь стерты-перебиты новым: ротмистр дернулся, резко свесился с койки, и его вытошнило прямо на пол. Черт! — значит всё же… нет, сыграть так невозможно…
— Полтинничек к счету, — меланхолично возвел очи горе хозяин.
— Ветлугин, это вы, что ли? — голос ротмистра был севшим и хриплым, но дикция — вполне четкой. — Который час?
— Полдесятого. На всякий случай: утро, четверг, семнадцатое, — странно, Ветлугин был почти уверен, что первым вопросом того будет: «Где я?»
— О дьявол!.. Давно я здесь?
— Говорят — четвертый день.
— Ясно… Где мы, кстати?
— Кстати или не кстати — но у Московской заставы.
— У Московской заставы? — тут Расторопшин издал серию звуков, долженствующих, видимо, изображать смех. — Воистину, «пес возвращается на блевотину свою»…
— Спасибо, любезный, — ветлугинская двадцатипятирублевка перекочевала в карман хозяина, — это, похоже и вправду тот самый человек, что мне нужен. Оставь-ка нас, а дверь пускай побудет нараспашку: чтоб проветривалось.
Ротмистр тем временем предпринял попытку встать, но неудачно: что-то совсем у него разладилось с координацией… А ведь это не алкоголь, нет! — больше всего смахивает на отходняк после глубокого хлороформного наркоза…
— Господин ротмистр! — начал он казенным голосом.
— В отставке, заметьте…
— Да, я в курсе. Как у вас состояние — в смысле «здравого ума и твердой памяти»?
— Вроде бы всё при мне.
— Отлично. Тогда я имею честь сделать вам официальное предложение: отправиться с экспедицией Географического общества в Русскую Америку. Под моим началом. Не скрою: это вовсе не моя инициатива, я лишь выполняю неофициальную просьбу вашей Службы к нашему Обществу. Сегодня в час пополудни мы с вами должны быть в представительстве Русско-Американской компании, получить официальные проездные документы: таков порядок. Если вы готовы присоединиться к экспедиции — извольте за оставшееся время привести себя в должный вид. Нет — значит, нет.
И скажу честно, Павел Андреевич: при вашем отказе усердствовать в уговорах я не намерен. Меня, извольте ли видеть, убедили, будто вы нынче в отставке и вне игры; но поскольку я сам все эти дни занимался вашими розысками — у меня появились в том изрядные сомнения. Я в курсе того, что утром тринадцатого вы были то ли арестованы, то ли похищены голубенькими. В то, что вы четыре дня пропьянствовали в этих нумерах, я не верю ни на грош; подозреваю, что вас доставили сюда лишь нынче под утро — инсценировку готовили второпях и с накладками. И предупреждаю сразу: если вы поступите-таки под мое начало, вам придется дать мне соответствующие объяснения… в понятных границах — чужие государственные тайны мне ни к чему. В общем, решайте.
— Вам сейчас очень пошло бы, Григорий Алексеевич, приставить мне ко лбу этот свой револьвер. Для пущей убедительности.
— Вообще-то револьвер не мой, а ваш, — фыркнул Ветлугин, протягивая оружие хозяину.
— Мой?! С чего вы взяли?
— Во всяком случае, он лежал на полу рядом с койкой — так, будто выпал из вашей руки.
— Вот, значит, как… — пробормотал ротмистр; он повертел оружие в руках и, в очевидном затруднении, протянул его обратно. — Послушайте, Ветлугин: гляньте-ка, что у него за номер… а то у меня в глазах все плывет.
Плывет, значит… зрительная аккомодация нарушена… ну точно — хлороформ.
— Номер 43-22.
— Надо же… и впрямь мой… а в барабане, стало быть — минус два…
— И револьвер при этом явно выложили так, чтоб он никак не мог пройти мимо моего внимания… Итак, я жду ваших объяснений, Павел Андреевич. Вашу Службу и наше Общество связывают довольно сложные отношения, но слово офицера всегда было словом офицера, и до прямого вранья и подстав дело, вроде бы, прежде не доходило.
Служба могла бы честно попросить нас обеспечить прикрытие своему человеку — это нормально, «все леди делают это». Но они вместо того предпочли утверждать, будто вы — отставник без выслуги, и просто нуждаетесь в помощи. Слово не воробей, господин ротмистр — а ни на что иное я не подписывался!
Извините, но я отвечаю за экспедицию точно так же, как вы за свои операции, и иметь под началом действующего шпиона в мои нынешние планы не входит. В калифорнийском посольстве мне предстоит поклясться на Библии, что я не собираюсь вести подрывной или разведывательной деятельности против Колонии — это у них стандартная процедура. Ну, и как я буду на этом месте выглядеть — вместе с представляемым мною Императорским Географическим обществом? и, между прочим, — с представляемой мною Россией?
— Я вас понимаю, Григорий Алексеевич: ситуация складывается недопустимая. Я готов дать вам все необходимые объяснения — но чуть погодя, ладно? Сейчас же мне надо успеть на одну встречу, неотложно…
— С вашим шефом — получить новые инструкции, да?
— Нет. С мальчишкой, который может наделать глупостей. Которые крайне дорого обойдутся множеству людей. Если хотите — поедем вместе, поговорим по дороге.
— Да, думаю, так будет надежнее: а то вас, неровен час, опять кто-нибудь похитит. И «калашников» лучше пусть поживет у меня: сохраннее будет…
31
— Можно, я подытожу, Павел Андреевич? — пролетка, в которой они с ротмистром прикатили на место предполагаемой встречи на Литейном, застыла у тротуара; вид на нужный им доходный дом, невзирая на довольно густую толпу, открывался отличный. — Итак, вы и в самом деле отправлены в отставку без выслуги; виной тому — ну, самым первым звеном в той цепочке несчастливых совпадений — оказалась моя персона, чего уж там… В Америку вас направила не Служба, а лично один из ее руководителей, действовавший, как вы выразились, «не от Конторы, а от себя». Никаких конкретных заданий вы при этом получить не успели — речь шла лишь о «легализации» на будущее, не более того. Тот единственный человек, бывший в курсе вашей миссии (если ее можно назвать таковой), погиб в результате то ли несчастного случая, то ли теракта. Вы же были арестованы и содержались в секретной тюрьме Третьего отделения именно в рамках расследования того инцидента. О деталях этого расследования вы говорить отказываетесь, но заверяете словом офицера, что к вашей американской миссии все эти «Петербургские тайны» отношения не имеют; ну, слову офицера мы привыкли верить — принимается. То, что вас выпустили и водворили — в бессознательном состоянии — на тот постоялый двор, свидетельствует: голубенькие убедились в вашей непричастности к делу об убийстве и потеряли к вам интерес. Я ничего существенного не упустил?
— Да вроде бы нет.
— Это всё — о прошлом; меня же более интересует будущее. Итак, вопрос «на засыпку»: если вам до окончания срока нашей экспедиции передадут приказ от бывшей вашей Службы, или лично от кого-то из ее шефов, неважно — ваши действия, Павел Андреевич?
— Прежде всего, я поставлю о том в известность свое непосредственное начальство — сиречь вас, Григорий Алексеевич. Не о содержании приказа, разумеется, а о факте его получения. И, вместе с вами, подумаю над тем, как бы не подставить остальных спутников.
— Вы меня успокоили, Павел Андреевич, — усмехнулся Ветлугин. — Скажу честно: если бы вы заявили, будто и не собираетесь выполнять такой приказ, ибо «в отставке» — мы расстались бы тотчас. А так — да: дезертирство, пропажа без вести — мало ли чего случается в дальних экспедициях…
