Теория заговора (СИ) - Ромов Дмитрий
Зато и пахло по-настоящему, по-деревенски. Дымок, уголь, навоз, скошенная трава, бензин и чистейший, хоть ложкой ешь, воздух. Для любителей «био» самое оно.
Подняв облако пыли, протарахтел мотоцикл, «Урал» с коляской. Дождей, похоже, давно не было… Чуть поодаль прогромыхала шишига. Прям заповедник какой-то. Впереди показались коровы. Они потянулись долгой медлительной вереницей, шагая мне навстречу.
Солнце поднялось выше, щедро проливая золото на весь окружающий мир. Со мной поравнялся пастух лет сорока, с помятой рожей и в не очень чистой фуфайке. На ногах у него были точно такие же сапоги, как у меня.
— Здорово, сынок, — кивнул ему я и закашлялся. — Сегодня какое число, не подскажешь? А то дедушке память совсем отшибло.
Голос был, как чужой, горло саднило. Видать всё-таки простудился, лёжа на меже. Хоть бы почки не застудил да ещё кое-что важное, там и так проблемки имелись…
Пастух хмуро и укоризненно на меня глянул, покачал головой и, ничего не ответив, прошёл мимо. Сделав несколько шагов, обернулся и снова покачал головой.
— Студент, — неодобрительно бросил он, на ходу.
Почему, интересно, студент? Я зашагал дальше, мысленно на все лады склоняя этого самого «студента». Студент, студента, студенту, студентом… Почему студент? Шагал, шагал и остановился, как вкопанный перед зданием администрации. Только… только это была не администрация, а… сельсовет. На стене, рядом с дверью не очень ровно была прибита соответствующая табличка.
РСФСРИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТКрасноперниковскогоСельского Советадепутатов трудящихсяЗаокского районаТульской области
В голове шевельнулось что-то забытое, но неуловимое, будто укутанное ватой. Я нахмурился. На козырьке над крыльцом был закреплён транспарант с призывом, начертанным белой, местами стёршейся краской на старом выцветшем серо-красном, фоне. «ПРОВЕДЁМ СЕВ ВОВРЕМЯ!»
Я покрутил головой. Дома в округе были добротные, но серенькие, с серенькими же шиферными крышами. Никакой металлочерепицы, синей, коричневой, красной кровли — только шифер, причём не новый, старый, с тёмными пятнами. Заборчики такие… как из юности моей. Вот только… что-то в этом всём меня смущало… в чём-то чувствовался обман… В чём только, я не мог понять.
К сельсовету подкатил газик защитного цвета с брезентовым верхом и чёрными номерами. Белые буквы на чёрном фоне: «62−02 тул». Понял! Машины. Их было мало, но я не увидел ни одной иномарки…
Открылась дверь, и из газика вышел крупный дядька лет пятидесяти в видавших виды офицерских сапогах, пошарканной кожаной куртке и широкой, немного засаленной твидовой кепке. Он шарахнул дверцей и, вспугнув трёх пыльных кур, клюющих камушки у крыльца, прошагал мимо меня, поднялся по ступенькам, открыл дверь ключом и скрылся внутри.
И тут мне всё стало ясно. Даже странно, что я сразу не сообразил. Я даже хлопнул себя по лбу. Ну, конечно! Макс! Без него здесь явно не обошлось. Это же его телевизионный проект! Назад в СССР! Правда, зная пижонство Макса, я ожидал бы чего-то более гламурного и яркого, а здесь была самая обыкновенная деревня. Но телевизионщикам, разумеется, виднее, что нужно для поддержания высоких рейтингов.
Я вошёл следом за дядькой в кепке. Дверь на тугой пружине громко хлопнула, и я зашагал, гулко топая тяжёлыми кирзачами по широким деревянным половицам. На стене в коридоре висели портреты передовиков и пришпиленная к доске газета «Правда». На стенде рядом стояли спортивные кубки. Я мельком глянул на «Правду». Семьдесят седьмой год. Зашибись. Главное, листы не жёлтые… Интересно это архивная газета или они напечатали копию?
Ну, Макс, получишь ты у меня! Я разозлился. Нет, получилось эффектно, чего уж там, да только не по-человечески как-то. Во-первых, постановка с похищением и девицей-киллершей стилистически не соответствовала вот этому совершенно советскому селу. А, во-вторых, я вполне ясно дал понять, что ничего общего с ним иметь не желаю. Так он ещё и усугубить решил ситуацию, удар по затылку организовал. Это уж вообще ни в какие рамки! Ну ничего, придётся мне ещё разочек с ним увидеться!
Козья морда. Точно, его рук дело! Хотел, чтобы я как бы случайно сюда попал, будто во времени перенёсся. Сто процентов. Ну, я сейчас его башку ему же в жопу засуну.
Я уверенно вошёл в открытую дверь кабинета с табличкой «Председатель». Тот самый мужик из газика стоял у радиорепродуктора и крутил ручку громкости. Обернулся ко мне и, ничего не сказал, слушая дежурный голос диктора.
Развитие советского общества происходит сейчас под нарастающим воздействием идей двадцать пятого съезда партии. Воспринятые миллионными массами, они становятся материальной силой, могучим ускорителем нашего роста…
— Председатель значит? — хмыкнул я.
Он кивнул, продолжая прислушиваться к бормотанию диктора.
Подготовка к юбилею и обсуждение проекта Основного Закона — органически связанные, исключительно важные политические кампании. Партийные комитеты стремятся проводить…
— Чего тебе? — уточнил он, поскольку я ничего не говорил и просто смотрел на него.
Смотрел я, правда, не слишком дружелюбно, непроизвольно примериваясь, куда ему садануть, чтоб вырубить с одного удара. Но дядька-то, может, и не виноват был, что со мной такое произошло. У него было простое широкое лицо, внимательный взгляд, щётка усов под носом. Хотя… нет, что-то он должен был знать, наверняка должен был…
— Максим Хватов где? — хмуро спросил я.
— Не знаю такого, — помотал головой дядька. — Это кто?
— Это кто? — хмыкнув, переспросил я. — Серьёзно? Это ваш продюсер!
— Что за продюсер, из иностранной делегации что ли? Тот что их сопровождал?
— Это тот, кто весь этот балаган организовал, шапито и реалити шоу. Самый главный на проекте вашем. Где он, я спрашиваю?
— Вообще-то, — крякнул мужик, — самый главный, тот кто всё организовал и обустроил — это Брежнев, ну ещё первый секретарь обкома, тоже величина и председатель облисполкома. Но никто из них точно не Максим. Так что ты остынь, паря, и словами про балаган не разбрасывайся. Выпил что ли с утра пораньше? Или не похмелился? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, да?
— Ну ладно… — вздохнул я. — Вижу, в роль ты хорошо вошёл, молодец. Но не переигрывай, а то ни «Ники», ни «Оскара» не видать тебе, как своих ушей. Где Максим?
Он молча хлопал глазами и ничего не говорил. Я вздохнул.
— Я знакомый вашего Хватова, Григорий Андреевич Стрелец. Мне нужно с ним срочно связаться, но у меня телефона с собой нет.
— По знакомству, значит, — понимающе покивал председатель. — Так может село перепутал? У нас Красноперниково. А тебе куда надо?
— Мне? Мне домой надо. Ты кто, вообще такой? Артист? Театральный или из кино?
— Я не артист, я председатель, — тоном, которым говорят с неразумными детьми, объяснил он. — Жильцов Тихон Николаевич.
— Да хватит уже сценарий свой гнать! — раздражился я. — Я здесь не на экскурсии и не на съёмках.
А, кстати, про съёмки… Я внимательно осмотрел комнату. Под потолком висел круглый купол светильника. На бело-серой стене — выцветший портрет Ленина под треснувшим стеклом. У окна стоял крашеный на несколько раз большой сейф, чуть поодаль — пожелтевший шкаф с папками. Здесь всё было подобрано очень толково, включая репродуктор радиоточки, и висящее на стене зеркало в тёмной деревянной раме.
На столе стоял старый массивный телефон из чёрного пластика. Такие в фильмах про войну показывают. Стол тоже был старый. Всё прямо очень натурально сделано и мест, где можно разместить видеокамеру просто миллион.
Я пристально, испытующе посмотрел на председателя.
— Откуда ты такой взялся? — усмехнулся он. — С луны что ли свалился?
— Из ЦРУ, — отрезал я. — Заканчивай, Тихон Николаевич, свой телемарафон. Знаю я, чем вы тут занимаетесь. Отлично знаю.
Тот удивлённо поднял брови и пару раз моргнул. В этот момент хлопнула входная дверь и в коридоре раздались шаги.
