Неправильный диверсант Забабашкин (СИ) - Арх Максим
Чекист задумчиво почесал щетинистый подбородок, подозвал к себе Тамбова, сказал тому, чтобы он ждал условного сигнала, а сам развернулся и, поудобней перехватив в руках ППШ, направился было в сторону аэродрома, явно собираясь штурмовать цель в одиночку.
— Вы куда? — остановил его я, широко распахнув глаза.
— Пойду пленных свяжу и перевяжу, раз ты говоришь, что там генерал валяется. А то помрёт ещё. Ведь генерал всё же — это тебе не хухры-мухры. Да и лётчиков немецких выкурю.
— Может быть, я с вами, товарищ лейтенант госбезопасности? — предложил Тамбов.
— Отставить, — помотал головой тот. — Я уже вам говорил: вы слишком ценны.
— Тогда меня возьми, товарищ командир, — крикнул сидящий на дереве Садовский. Потом посмотрел на обалдевшего меня и спросил: — Лёшка, я тебе вроде бы пока не нужен? Ты ж вроде бы почти всех пострелял? Так я схожу тогда? А? А то одного его отпускать никак нельзя. Мало ли чего. Давай я с ним пойду?
— Конечно, иди, Михаил. Не одному же товарищу лейтенанту государственной безопасности атаковать всю воздушную гавань, — наконец придя в себя от шока, сказал я, а потом негромко добавил: — А вот вдвоём — другое дело.
Воронцов дождался, пока Садовский слезет, поправил каску, чуть пригнулся и, взяв ППШ наизготовку, пошёл на зачистку. Садовский двинулся за ним.
«Вот люди из чистой стали. Вдвоём аэродром штурмуют, и никто даже о безрассудности самой поставленной задачи не то что не поспорил, но даже и не задумался!» — пришла в голову ошеломительная по своей грандиозности мысль.
Старший лейтенант посмотрел вслед уходящим, перевёл взгляд на меня и спросил:
— А мне когда? Ведь чем скорее, тем лучше. Самолёт глянуть нужно.
— Глянете, но чуть позже. Сейчас мужики до цели доберутся, и если всё нормально, то вы пойдёте к ним, — пообещал я.
— Хорошо, — ответил тот и, поднеся к глазам бинокль, стал осматривать аэродром.
Я тоже вернулся к прямым обязанностям и принялся искать возможные цели на лётном поле, не забывая при этом краем глаза контролировать постройки. Когда понял, что все отработанные точки в контрольной зачистке не нуждаются, сфокусировал основное внимание на зданиях, как на потенциальных местах, в которых могли находиться враги.
А тем временем мои штурмовики, чуть пригнувшись, быстрым шагом приближались к машинам, стоящим у самолёта. Пока они наступали, я успел подстрелить двух любопытных солдат вермахта, которые решили высунуться из окон контролируемого мной объекта и посмотреть, что на белом свете делается. Посмотрели и от увиденного тут же умерли, получив по пуле в голову.
Штурмовики тем временем дошли до кортежа и что-то прокричали лежащим у взлётно-посадочной полосы офицерам. Те ответили, и Садовский направился к ним, обходя стоящий автомобиль с одной стороны, а Воронцов — с другой.
Не прошло и минуты, как оба офицера были обысканы, разоружены и связаны по рукам и ногам. Наручников, разумеется, в наличии не было, как и верёвок, поэтому путы пришлось сделать из всё тех же солдатских ремней, снятых в качестве трофеев с бывших охранников генерала.
После того как работа была сделана, Садовский что-то крикнул в дверь самолёта. Потом взял оружие наизготовку и собрался было подняться по лестнице, но в этот момент Воронцов его остановил и тоже что-то прокричал. Затем приблизился к генералу, резким движением поднял того и показал рукой на самолётную дверь.
Генерал поморщился и стал кричать. То, что он именно кричит, стало понятно по его широко открывающемуся рту, и в этот момент я более детально рассмотрел его лицо, которое мне показалось знакомым.
«Где-то эту отвратительную рожу я видел», — пронеслась мысль в голове.
И, собственно, было очевидно, что видел я её либо в исторической литературе, когда жил в своём времени, либо в документальных фильмах. Вот только что именно за рыба попала к нам в сети, я сейчас вспомнить, как ни старался, не мог. Было ясно, что рыба немаленькая, но вот ни имени, ни фамилии вытащить из глубин памяти пока не получалось.
«Ну да и ладно, хрен с ним. Это сейчас абсолютно не важно. Довезём до большой земли, а уж там наша контрразведка с ним поработает и обязательно выяснит, кого мы тут поймали».
Не успел подумать, как увидел, что из дверей самолёта показался и спустился по лестнице вначале один лётчик, затем второй.
— Получается, что в экипаже самолёта три человека, — хмыкнул я, продолжая плавно водить винтовку по маршруту двухэтажное здание — барак — самолёт.
Лётчиков ждала та же судьба, что и генерала.
Садовский быстро добыл ещё несколько ремней, всех захомутал и разложил в ряд мордами вниз. Вроде бы всё шло по плану, не считая, разумеется, дымового столба.
Воронцов вновь заставил генерала покричать в дверь, но после нескольких обращений никто из самолёта больше не появился.
И тут неожиданно Воронцов и Садовский, как по команде, повернулись к зданиям, а затем сразу же упали к колёсам самолёта, направив в ту сторону оружие.
От места, где находились самолет и мои товарищи, до построек было около пятисот метров, но, тем не менее, при желании и определённом везении на такой дистанции, даже не обладая зрением, как у меня, вполне можно вести бой и попадать в противника.
Я мгновенно сосредоточился на том направлении. Все окна и двери двухэтажки я давно контролировал, в них ни сейчас, ни до этого не маячил ни один силуэт врага, поэтому тот факт, что мои товарищи обратили на здание внимание, удивил и напряг.
Не понимая, что происходит, сфокусировал зрение на Воронцове и заметил, что тот что-то кричит, а затем поворачивается и даёт команду Садовскому.
Тот приподнялся, встав на одно колено, и, приложившись к прикладу, приготовился к стрельбе.
Я вновь посмотрел на чекиста. Тот, очевидно, знал, что я буду наблюдать за всем происходящим, и показывал мне, помахав рукой и головой, чтобы я не стрелял.
Тут двери здания открылись, и оттуда вышло десять человек. Судя по комбинезонам, трое из них были техники, а остальные солдаты.
Чекист призывно махнул им, чтобы те шли к нему. Сдавшиеся немцы, оказавшись вне здания, посмотрели по сторонам и в нерешительности переглянулись. Было очевидно, что они, не увидев Красную армию в полном составе, а всего лишь двух человек, уже не так рьяно стали гореть желанием сдаться в плен.
Лейтенант госбезопасности тоже это понял. И показал рукой немцам в мою сторону. Вероятно, он намекал, что все их передвижения под контролем снайпера. И чтобы в этом они ни капли не сомневались, я стрельнул пару раз, сбив одним выстрелом с одного из солдат каску, а с другого кепи.
Фрицы тут же всё осознали, присев на корточки и подняв руки вверх. Некоторые залегли. Все они были без оружия, поэтому сейчас для моих товарищей особой опасности не представляли. Но, несмотря на это, я не переставал за ними пристально следить, ведь пистолет или граната запросто могли быть у кого-нибудь из них спрятаны в кармане или за пазухой.
Тем временем Воронцов вновь дал им какой-то приказ, и те, постоянно с опаской поглядывая в сторону леса, то есть, в мою сторону, не опуская рук, двинулись к сотруднику госбезопасности.
Подпустив их где-то до десяти метров, чекист криком и жестами дал им команду лечь. Новые пленные подчинились, а после этого к ним направился Садовский. Он уже привычными движениями снимал с каждого из немцев его ремень и завязывал им руки за спиной. Однако сделать это он успел только троим, потому что в тот момент, когда стал вязать четвёртого из десяти, ещё не связанные немцы неожиданно вскочили на ноги и напали на красноармейца, стараясь снять с него перекинутую за спину винтовку.
По общепринятым правилам ведения войны пленный не имел права обманывать своего пленителя, потому что тот как бы проявляет милость и не убивает своего противника. Однако всё это действует лишь до тех пор, пока пленный подчинялся вышеизложенным правилам. Когда же пленный выходит за рамки, это автоматически полностью уничтожает договорённость и больше ни на какую пощаду он рассчитывать не может.
