Поворот (СИ) - Номен Квинтус

— Владимир Николаевич, а вы знаете, что получится, если уротропин обработать азотной кислотой?

— Не знаю… но думаю, что что-то не самое приятное. Скорее всего, полученное вещество будет довольно взрывоопасным.

— Да, получится очень мощная взрывчатка, гораздо более эффективная, чем тринитротолуол. И — при некоторой дополнительной ее обработке — даже более стабильная. Я к вам, собственно, и пришла потому, что мы сейчас уже выстроили заводик, на котором собрались производить снаряды с этой взрывчаткой, но у нас остро не хватает химиков, которые помогут нам это производство наладить… Так наладить, чтобы рабочие там сами себя не взорвали. И я приехала попросить, чтобы вы направили к нам в Москву выпускников из университета. Думала сначала обратиться к Алексею Евграфовичу, но вы-то можете казеннокоштных к нам просто приказом отправить.

— Гм… а где вы собираетесь брать уротропин? Ведь его потребуется для подобного производства очень много.

— Сами же и делать будем, из формальдегида и аммиака. Сразу скажу: формальдегид мы тоже сами выделывать собираемся, из метанола, а метанол из угарного газа с водородом.

— И вы уверены, что выйдет что-то заслуживающее интереса?

— Более чем. Я тут с собой привезла… скажем, демонстрационный образец. И если вы сможете договориться о показе на артиллерийском полигоне, то и сами в этом убедитесь.

— То есть вам нужно и орудие где-то найти?

— Нет, у меня орудие, можно сказать, с собой взято. Не совсем уж и орудие, но вам наверняка понравится.

— Гм… Наталья… Ильинична, вы смогли меня заинтересовать. Так говорите, уротропин и азотная кислота?

— Еще кое-что, чтобы результат от чиха не взорвался, но в общем — да. Если уж вовсе упрощать, то мы все это будем делать из угля, каменного — если достанем, или вообще из древесного, что будет не хуже, но дороже и дольше.

— Ну что же… я, пожалуй, готов посмотреть на то, что вы показать хотите. Мне будет нужно несколько дней, чтобы договориться насчет полигона… где вас можно будет найти?

— Я остановилась в «Англии», и там меня можно будет застать когда угодно: экскурсий по городу я не планирую. А сколько примерно дней мне ждать вашего ответа? Или с господином Фаворским мне идти договариваться?

— Давайте так договоримся: я вас послезавтра вечером, часов после шести, обязательно навещу и о результатах моих переговоров извещу. Независимо от того, насколько они окажутся успешными — но у меня все же есть основания надеяться…

Демонстрация «достижений народного хозяйства» оказалась гораздо более эффективной, чем даже на это надеялись попаданцы. Причем эффективность объяснялась даже не тем, что взрывы двухдюймовых «бомб» получились даже более мощными, чем взрыв фугасного снаряда от трехдюймовки. Просто когда собравшиеся офицеры и генералы (Ипатьев двоих знакомых генералов из ГАУ привлек на «показуху») спросили у Наталии, что она собирается показывать, молодая дама подошла к пролетке, на которой приехала на полигон, взяла две больших сумки и со словами «тяжелая, зараза», вывалила из них несколько железяк и собрала железяки в известную каждому (кроме, разве что, всех присутствующих, да и отсутствующих тоже) конструкцию: миномет. А затем, еще раз сходив к пролетке, она принесла небольшой ящик, в котором лежали уже подготовленные в стрельбе мины и выпустила все двенадцать штук меньше чем за минуту:

— Вот, господа, именно эти машинки мы и собираемся делать для нашей армии. Для победы нашей армии над супостатом. Не пушка, конечно, но пехотинцу в помощь она точно лишней не будет.

— Хм… а за сколько вы такие… изделия желаете армии поставлять?

— Запрашивать много мы точно не станем, не ради богатства, а ради победы машинку сию господин Аристархов выдумал. А так как устройство тут простое, да и материалы недороги… по нашим подсчетам один такой миномет армии встанет рублей в пятьсот, а мина — каждая, но без дополнительных зарядов — примерно в четыре с полтиной. А если армия изыщет чугун не на рынке, да где-то без нас наладит изготовление опорных плит, то цену, думаю, еще на четверть сократить выйдет…

— Очень интересно… а мину эту вашу поближе посмотреть можно?

— Господа, а где вы раньше-то были? У меня их и была-то одна дюжина, я все их и потратила. А новые выделать… я, собственно, к господину генералу Ипатьеву за тем и приехала: нам для производства химики нужны. Можно даже не особо опытные, выпускники университета подойдет: их все равно переобучать придется. Но знания у них уже должны быть, чтобы хотя бы понять, чему их учить мы станем…

— И это все, что вам потребно? А сколько вы этих…

— Минометов или мин?

— Минометов для начала, сколько вы их выделывать в состоянии будете?

— Если без плит, то два десятка в сутки, с плитами — штук пять. А мин сколько — это как раз от химиков будущих и зависит…

Химики приехали, причем им даже жилье ГАУ нашло и оплачивало. Но вот сразу наладить выпуск нового оружия все же не получилось — да на это никто и не рассчитывал. Впрочем, полдюжины минометов капитану Лаврову отправить «на испытания в боевой обстановке» получилось. Уже в конце октября шестнадцатого года, когда капитан Лавров стал уже командиром батальона. Который — особым приказом Николая Николаевича — получил «специальный статус». И вот этот статус сильно помог реализовать «второй шаг» в намеченном пути. Но — позже, сильно позже. Когда было еще много чего проделано, да и количество «попаданцев» подросло…

Глава 3

Попаданцев стало больше: «проявилась» еще одна инкарнация инженера Линна и еще одна Ха-Юн, и последняя очень радовалась тому, что она оказалась «похожей на оригинал». Инженер слился довольно далеко от Москвы с простым крестьянским парнем Йоханом Линдом, только не с русским (в смысле, не с поданным Империи), а вообще со шведом, причем именно в Швеции это и случилось. Парень поступил просто: разругавшись с родителями он пошел и официально поменял имя на «Линн», а затем — какими-то не самыми благородными путями разжившись денежкой — приехал в Москву «по делам фирмы». Неблагородство заключалось в том, что он устроился в компанию ASEA как раз переводчиком с русского языка и там начальству навешал лапши о том, что какие-то его хорошие знакомые готовы сделать крупный заказ — и ему шведы поверили, отправив в командировку вместе со своим специалистом. А Линн (уже по всем, причем совершенно подлинным документам Линн Линд) опубликовал в «Ведомостях» подготовленное объявление — и спустя несколько дней просто «пропал». Не совсем пропал, его начальник все же встретился с «потенциальным заказчиком», в роли которого выступил Петр Иванович, выяснил, что «русские хотят платить за оборудование втрое дешевле рыночной стоимости и на большую сумму не согласны», обругал переводчика довольно витиевато — и попросту его «уволил», отказавшись оплачивать обратный проезд домой. Но Линн по этому поводу вообще не расстроился, да и вообще никто (в особенности из попаданцев) по этому поводу переживать не стал. А так как наем на работу иностранцев в России почти ничем не ограничивался, Линн немедленно приступил к работе на заводике по выпуску минометов. Правда он ничего полезного на этом заводе сделать не мог… пока не мог, но изучал он «современные инженерные науки» весьма усердно.

Что же до Библиотекаря, то третья инкарнация Ха-Юн попала в дочь бурятского купца, приехавшего в Екатеринбург по каким-то своим торговым делам, причем попала она еще в конце лета пятнадцатого года. Но до осени шестнадцатого она не смогла хоть как-то о себе весточку подать, да и в Москву выбраться у нее никак не получалось. Просто потому, что ее отец, когда дочка «внезапно заболела» в Екатеринбурге, немедленно отправил ее (с кучей провожатых) обратно в Верхнеудинск, а оттуда ее сразу забрали родственники и увезли вообще в какую-то бурятскую глушь — чтобы местные шаманы «изгнали из девочки демонов». Ей вообще повезло, что способы изгнания этих демонов шаманы применяли достаточно мирные и здоровью существенного вреда не наносящие. А потом, чтобы все же выбраться из-под опеки родственников, ей пришлось пойти на настоящую аферу, с вовлечением в нее русского офицера, ехавшего из Хабаровска на фронт и застрявшего в Верхнеудинске по болезни: она по бурятскому обычаю «вышла за него замуж» — объяснив, что в соответствии с действующими законами она все же его женой нигде, кроме Верхнеудинска с окрестностями, считаться не будет, и вместе с ним уже уехала в Иркутск. Откуда, честно поделив с офицером свое приданое (точнее, отдав ему оговоренную сумму) она уже «своим ходом» отправилась в Москву. С паспортом, выписанным верхнеудинской полицией (там все же бурятские обычаи признавали). И в октябре шестнадцатого в доме Петра Сапожникова появилась Юмсун Жаркова. И там стала «самой загадочной персоной»: даже сама она не знала, сколько же ей лет. По косвенным признакам можно было предположить, что ей где-то от четырнадцати до шестнадцати лет, но вот относительно места рождения даже предположений никаких не было. Если уж совсем строго к вопросу подходить, то было даже непонятно, является ли Юмсун русской подданной или же китайской — но раз паспорт получить удалось, то вопрос этот стал в общем-то риторическим.