Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах
– Итак, ведьма, – спросил мужчина мягким баритоном, – ты заманила меня сюда. Что же тебе от меня нужно?
– Ведьма? – недоуменно переспросила Даглесс, шмыгая носом и вытирая слезы.
Откуда-то из пышных шаровар появился белый полотняный платок, который незнакомец протянул девушке. Даглесс шумно высморкалась.
– Это мои враги наняли тебя? – продолжал допытываться мужчина. – Неужели им мало заговоров? Разве моей головы для них недостаточно? Встаньте, мадам, и объяснитесь!
Нет, он просто неотразим! Жаль, что крыша поехала!
– Послушайте, я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала Даглесс, медленно поднимаясь. – А теперь прошу извинить…
На этом она осеклась, потому что он вытащил шпагу и приставил острие к ее горлу.
– Сними свои чары, ведьма! Я должен вернуться.
Нет, это уж слишком! Сначала Роберт и его лживая доченька, а теперь этот безумный Гамлет!
Снова разразившись слезами, она прислонилась к холодной каменной стене.
– Проклятие! – пробормотал мужчина, и не успела Даглесс оглянуться, как он поднял ее, понес к церковным скамьям и усадил, все еще не сводя с нее уничтожающего взгляда.
– Это худший день в моей жизни! – зарыдала она, но мужчина зло уставился на нее, словно актер из старой картины с Бетт Дэвис!
– Простите, – выдавила она, – обычно я не плачу так много и долго, но когда тебя бросает любимый мужчина, а потом какой-то неизвестный еще и накидывается со шпагой… этого ни одной женщине не вынести.
Вытирая глаза, она случайно взглянула на платок, большой полотняный квадрат с широкой каймой, вышитой цветами и драконами.
– Как красиво! – захлебнулась она слезами.
– Сейчас не время для банальностей. На карту поставлена моя душа… и твоя тоже. Повторяю: сними свои чары.
Но Даглесс уже почти пришла в себя.
– А я говорю, что не понимаю, о чем вы. Я решила выплакаться в одиночестве, но тут являетесь вы в этом абсурдном одеянии и начинаете на меня орать. Если так будет продолжаться, я, пожалуй, вызову полицию, или что там у них имеется в сельской местности. Вы имеете право на ношение подобного оружия?
– Право? – протянул мужчина, глядя на ее руку. – Это часы[1] такие? И что это на тебе надето?
– Разумеется, часы, а это мой дорожный костюм. Специально куплен для поездки в Англию. Классика. Никаких джинсов или маек. Симпатичная юбка, приличная блузка. Словом, одежда в стиле мисс Марпл.
Он продолжал хмуриться. Глаза по-прежнему сверкали гневом.
– И разговор у тебя необычайно странный. Ни слова не поймешь! Да что ты за ведьма такая?
Даглесс в полном отчаянии воздела руки к небу и встала. Он оказался намного выше ее ростом, так что ей пришлось запрокинуть голову. Черные вьющиеся волосы доходили до самого воротничка. Кроме того, у него имелись аккуратно подстриженные усы и острая короткая бородка.
– Я не ведьма и не желаю быть частью вашей елизаветинской драмы, – твердо заявила она. – А теперь я ухожу из этой церкви и даю слово: если вы вздумаете снова забавляться этой вашей шпагой, закричу так, что стекла посыплются. Вот вам ваш платок. Простите, что он такой мокрый, и благодарю за то, что одолжили его мне. Прощайте. Надеюсь, ваша пьеса заслужит одобрение критики.
Резко повернувшись, она направилась к выходу.
– По крайней мере, все самое кошмарное уже случилось, так что ничего больше ожидать не приходится, – пробормотала она, покидая двор. За воротами стояла телефонная будка, и Даглесс воспользовалась ею, чтобы позвонить родителям в США. Сообщив оператору, что звонок оплатит другая сторона, она стала ждать ответа. В штате Мэн стояло раннее утро, и только несколько секунд спустя к телефону подошла сонная Элизабет.
Господи, кто угодно, только не она! Даглесс расстроенно закатила глаза к небу. Только не ее идеальная старшая сестра.
– Даглесс, это ты? – спросила Элизабет, немного придя в себя. – Ты в порядке? Или что-то опять стряслось?
Даглесс скрипнула зубами.
– Конечно, я в полном порядке. А па дома? Или ма?
Или любой прохожий. Но не Элизабет!
Элизабет громко зевнула.
– Нет, они ушли в горы. Осталась только я. Смотрю за домом и работаю над статьей.
– Думаешь, она заслужит Нобелевскую премию? – спросила Даглесс, мучительно пытаясь пошутить и изображая легкомысленный тон. Но Элизабет было трудно обмануть.
– Ладно, Даглесс, признавайся, что произошло? Или этот твой хирург бросил тебя в какой-то глуши?
Даглесс фальшиво хихикнула:
– Элизабет, что за глупости! Мы с Робертом и Глорией прекрасно проводим время. Здесь столько всего можно увидеть и узнать! Да вот только сегодня мы смотрели средневековую пьесу! Актеры были удивительно хороши! А костюмы! Просто не поверишь! Как настоящие.
Элизабет немного помолчала.
– Даглесс, ты лжешь! Я даже по телефону слышу! У тебя неприятности? Нужны деньги?
Но как ни старалась Даглесс, все же не могла заставить собственный язык выговорить заветное «да». Ее родные обожали рассказывать друг другу и при гостях то, что именовали «Даглесс-историями». Особенно нравился тот случай, когда Даглесс захлопнула дверь гостиничного номера и осталась в коридоре в одном полотенце. Было среди них и повествование о том, как Даглесс зашла в банк, чтобы обналичить чек, и попала в самый разгар ограбления. Изюминкой этой истории считалось весьма пикантное обстоятельство: когда полиция все же прибыла на место преступления, обнаружилось, что грабители были вооружены игрушечными пистолетами.
И теперь она живо представляла, как сестра со смехом излагает всем остальным Монтгомери, как их потешная малышка Даглесс отправилась в Англию, где ее оставили в заброшенной церкви, без денег, паспорта и кредиток.
«И кстати, – добавит Элизабет, перекрывая взрывы хохота, – на нее напал спятивший шекспировский актер!»
– Нет, мне не нужны деньги, – выговорила наконец Даглесс. – Просто соскучилась и хотела поговорить. Надеюсь, ты вовремя закончишь статью. Пока, дорогая.
Она на мгновение прислонилась к стене будки и закрыла глаза. Кажется, сейчас опять заплачет! От природы наделенная гордостью Монтгомери, она в жизни не сделала ничего такого, чем могла бы гордиться! Три старшие сестры казались ей самим воплощением успеха. Элизабет была химиком-исследователем, Кэтрин – профессором физики, Энн – адвокатом по уголовным делам. Даглесс же, с ее жалкой работой учительницы начальной школы и длинным списком неудач с мужчинами, была отведена роль семейного шута.
Смаргивая слезы, она все же заметила, как мужчина в панцире покинул церковь и пошел по дорожке. При этом он без особого интереса посмотрел на древние надгробия и решительно зашагал к воротам.
Даглесс неожиданно выпрямилась. На дороге показался автобус, мужчина шел очень быстро, и она каким-то образом инстинктивно поняла, что он сейчас попадет прямо под колеса.
Даглесс, не задумываясь, бросилась бежать. Как раз в этот момент из-за здания церкви вышел викарий и, увидев всю сцену, тоже бросился спасать незнакомца.
Но Даглесс успела первой и, подставив абсолютно безупречную подножку из тех, которым научилась, когда играла в футбол с колорадскими кузенами, свалила незнакомца на землю и сама плюхнулась сверху. Оба заскользили поперек гравийной дорожки на его панцире, как на крошечной шлюпке. Автобус пролетел мимо. Еще секунда – и мужчине не поздоровилось бы!
– Ну как вы? – осведомился викарий, протягивая Даглесс руку, чтобы помочь встать.
– Н-ничего, – пробормотала девушка, вставая и отряхиваясь. – У вас все в порядке? – в свою очередь, спросила она незнакомца.
– Что это за непонятная колесница? – растерянно выпалил он, садясь, но не пытаясь встать. – Я не слышал шума колес. И… и лошадей тоже не было!
Даглесс и викарий молча переглянулись.
– Пойду принесу ему воды, – решил викарий, слегка улыбнувшись Даглесс, словно желая сказать: «Вы спасли его, так что теперь он ваш».
– Погодите! – завопил мужчина. – Какой сейчас год?
– Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой, – недоуменно ответил викарий и, когда мужчина снова улегся на землю, нахмурился и покачал головой, после чего поспешил прочь, оставив их наедине.
Даглесс предложила руку лежащему на земле мужчине, но тот отказывался встать.
– Думаю, вам нужно сесть, – сочувственно посоветовала она, показывая на железную скамью, окруженную низкой каменной оградой. Незнакомец не пошел первым, но покорно последовал за Даглесс через открытую калитку и стал дожидаться, пока она сядет. Но Даглесс подтолкнула его к скамье. Он выглядел слишком бледным и сбитым с толку, чтобы обращать внимание на правила вежливости. – Знаете, вы просто опасны! Немедленно садитесь, а я вызову доктора. Вы нездоровы, – бросила Даглесс. И отвернулась, чтобы идти. Но его следующие слова пригвоздили ее к месту.
– Думаю, я, наверное, уже мертв, – тихо пробормотал он.
