Художник из 50х (СИ) - Симович Сим

Гоги собрал листы с заданием.

— А что, если в процессе работы возникнут вопросы по технической части?

— Обращайтесь ко мне. У меня есть консультанты — специалисты по пожарной безопасности, химики, инженеры. Если нужно — организуем встречу, всё объяснят.

— Хорошо. Тогда приступаю к работе.

— Отлично. — Крид встал, давая понять, что разговор окончен. — И помните, Георгий Валерьевич — от качества вашей работы может зависеть жизнь людей. Это большая ответственность.

— Понимаю, — серьёзно ответил Гоги.

Вернувшись в свой кабинет, он разложил материалы на столе и ещё раз внимательно изучил техническое задание. Пожар в здании, правильный алгоритм эвакуации, типичные ошибки людей. Всё это нужно было уместить в одну понятную картинку.

Гоги взял карандаш и начал делать первые наброски. Человеческие фигуры, стрелки, указывающие направление движения, символы опасности и безопасности. Медленно начала вырисовываться композиция будущего плаката, который, возможно, когда-нибудь спасёт чью-то жизнь.

Гоги сидел за чертёжным столом уже третий час подряд, и лист перед ним был испещрён набросками, исправлениями и зачёркнутыми вариантами. Первая версия плаката получилась слишком художественной — изящные фигуры людей, красивая архитектура горящего здания, тщательно проработанные детали пламени. Но когда он представил, как это будет выглядеть на стене заводского цеха, понял — рабочий в грязной спецовке просто не поймёт, что от него требуется.

Смял лист и начал заново. На этот раз максимально упростил формы. Человечки-схемы, как в детских книжках. Здание — простой прямоугольник с окнами-квадратиками. Огонь — зубчатые красные языки. Но получилось слишком примитивно, почти карикатурно.

— Господи, что я делаю, — пробормотал он себе под нос, потирая уставшие глаза.

Внутри что-то возмущённо протестовало. Ещё недавно он рисовал философские иллюстрации к «Царевне-лягушке», создавал поэтичные образы Конька-Горбунка, расписывал звёздное небо для детей. А теперь сидит и высчитывает, сколько сантиметров должна занимать стрелка, чтобы её увидел близорукий слесарь.

Творец в нём бунтовал против такого утилитарного подхода к искусству. Где красота? Где полёт фантазии? Где то самое вдохновение, ради которого он когда-то взял в руки кисть? Неужели теперь всё творчество будет сводиться к инструкциям и схемам?

Но тут же другая часть сознания возражала: а разве не прекрасно, если твоя работа спасёт чью-то жизнь? Разве схема эвакуации менее значима, чем портрет или пейзаж? В конце концов, древние мастера тоже работали на заказ — расписывали храмы, создавали иконы, служили церкви и государству.

Гоги встал, подошёл к окну и посмотрел на московские улицы. Где-то там ходят обычные люди — рабочие, служащие, домохозяйки. Если завтра на их заводе или в их доме случится пожар, они должны будут действовать быстро и правильно. И возможно, именно его плакат поможет им выжить.

Он вернулся к столу и взял новый лист. Нужно найти золотую середину между художественностью и функциональностью. Сделать так, чтобы плакат был одновременно понятным и запоминающимся.

Начал с композиции. Левая часть — горящее здание, правая — безопасная зона. Между ними — стрелка с движущимися фигурками людей. Сверху — крупными буквами «ПРИ ПОЖАРЕ». Снизу — «ПОКИДАЙ ЗДАНИЕ НЕМЕДЛЕННО».

Человечки получались слишком схематичными. Гоги попробовал добавить им немного индивидуальности — один в рабочей одежде, другой в платье, третий с ребёнком на руках. Сразу стало живее, но не потерялась ли ясность?

Взял цветные карандаши. Здание — серый контур с красными языками пламени в окнах. Люди — чёрные силуэты для контраста. Стрелка — ярко-зелёная. Безопасная зона — светло-зелёный фон.

Внизу добавил три маленькие картинки-запрета: перечёркнутый лифт, перечёркнутое окно (нельзя прыгать), перечёркнутый кран с водой (не тушить самостоятельно). Каждый запрет сопроводил красным крестиком.

Отодвинулся и критически оценил результат. Вроде бы понятно. Но достаточно ли ярко? Привлечёт ли внимание?

Попробовал другой подход. Сделал фигуры людей крупнее, добавил им больше деталей. Женщина в платочке, мужчина в кепке, ребёнок с игрушкой. Теперь они выглядели как живые люди, а не схемы.

Но тут же засомневался — а не слишком ли много деталей? Не отвлекут ли они от главного сообщения?

Часы на стене показывали уже половину четвёртого. Гоги чувствовал, как творческий зуд сменяется усталостью и раздражением. Когда он рисовал для души, время летело незаметно. А здесь каждая линия давалась с трудом, потому что нужно было думать не о красоте, а о пользе.

Неужели это и есть тот самый конформизм, о котором он читал в запрещённых книгах? Постепенное превращение художника в винтик государственной машины? Сначала рисуешь плакаты по безопасности — вроде бы полезное дело. Потом портреты вождей — тоже почётно. А потом просто выполняешь заказы, не задаваясь вопросами о смысле.

Но ведь и в прежней жизни, в 2024 году, он работал инженером не по вдохновению, а по необходимости. Чертил схемы, рассчитывал нагрузки, делал то, что нужно обществу. И ничего, не чувствовал себя рабом системы.

А может быть, дело в том, что сейчас у него есть выбор? В прошлой жизни он был обычным инженером среди тысяч других. А здесь — художник с особым даром, которого ценят на самом верху. И эта исключительность накладывает особую ответственность.

Гоги снова взялся за карандаш. Если уж делать инструкцию, то самую лучшую. Такую, чтобы её поняли все — от академика до дворника.

Переработал композицию в третий раз. Убрал лишние детали, но добавил эмоции. Лица людей выражали не панику, а решимость. Они не убегают в страхе, а организованно эвакуируются. Это важно — показать, что правильные действия при пожаре — не паническое бегство, а осознанные поступки.

Добавил ещё один элемент — часы в правом углу со стрелками, показывающими важность времени. Каждая секунда на счету.

Текста оставил минимум, но каждое слово взвесил. «ПРИ ПОЖАРЕ — ДЕЙСТВУЙ БЫСТРО И СПОКОЙНО». «ПОКИДАЙ ЗДАНИЕ ПО ЛЕСТНИЦЕ». «НЕ ПОЛЬЗУЙСЯ ЛИФТОМ». «НЕ ОТКРЫВАЙ ОКНА». Короткие фразы, которые легко запомнить и в критической ситуации вспомнить.

Цвета сделал более контрастными. Красный огонь на сером фоне здания, зелёная стрелка эвакуации, чёрные силуэты людей. Издалека должно читаться безупречно.

Наконец откинулся в кресле и посмотрел на результат. Плакат получился информативным, понятным, запоминающимся. Не шедевр изобразительного искусства, но эффективное средство обучения.

Творец внутри него всё ещё ворчал, но уже тише. В конце концов, и Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу по заказу папы римского. И ничего, не стал от этого менее великим.

А может быть, настоящее мастерство как раз в том и заключается — уметь создавать прекрасное даже в рамках строгих ограничений? Превращать утилитарную задачу в произведение искусства?

Гоги взял чистый лист и начал делать финальный вариант плаката. Теперь уже не сомневаясь, не мучаясь внутренними противоречиями. Просто работая. Так, как умел лучше всего.

Глава 27

К половине седьмого вечера Гоги понял, что глаза уже не фокусируются на листе, а рука дрожит от усталости. Плакат был готов — чёткий, понятный, функциональный. Но творческие силы иссякли полностью.

Он убрал работу в папку, запер её в сейф и вышел из кабинета. В приёмной Анна Фёдоровна уже собиралась домой.

— До свидания, Георгий Валерьевич, — кивнула она. — Увидимся завтра.

— До свидания. Анна Фёдоровна, а Семён Петрович где ждёт?

— Во дворе, у второго корпуса. Он всегда на месте к концу рабочего дня.

Гоги спустился во двор и увидел знакомую тёмно-зелёную «Победу». Семён Петрович читал газету за рулём, но, завидев его, тут же вышел и открыл заднюю дверцу.

— Домой, товарищ художник?

— Нет, — неожиданно для себя ответил Гоги. — Сначала заедем в артель «Красный художник». На Пятницкой улице.