Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Улей, а не аэродром, — пытался перекричать Кеша звук двигателей проезжающего мимо Ан-26.

Только «шарабан», как его называют лётчики, свернул на рулёжку и вырулил на исполнительный старт, стало чуть потише.

Я поправил разгрузку и достал из кармана шапку. Ветер холодный, а голова сильно вспотела за время полёта. Не хочется простыть.

— И мы ещё прилетели. Зависнем мы тут в ожидании топлива и обслуживания. На обратный надо бы заправиться, — ответил я, посматривая в сторону наших экипажей Ми-8.

Капитан Бойцов шёл вдоль наших Ми-24, не сняв при этом шлемофон. Явно Денис торопился мне доложить о чём-то.

— Командир, задачу выполнили. Раненых доставили в госпиталь. Погибших тоже, — буднично сказал Бойцов и я пожал ему руку.

Чувствую, что она у него немного дрожит. И это явно не от холода.

— Всё нормально.

— Терпимо. Праваку пришлось… анестезии дать. Там вся грузовая кабина…

Бойцову было сложно рассказывать.

— Можешь не говорить. Мне такие санитарные рейсы ни один раз приходилось выполнять, — перебил я Дениса, которому было не совсем легко вспоминать сегодняшнюю перевозку людей.

Я похлопал его по плечу, а Кеша предложил сигарету. Самое время Денису расслабиться. Постепенно мои лётчики начали подходить ближе, рассказывая свои ощущения после боя.

Сначала воодушевлённо — с интонацией и жестикуляцией, но через несколько минут все эмоции прошли и осталось только волнение. Особенно за тех, кто остался там на камнях.

— Первую 24-ку увидел на выходе из атаки. Там только пепел и две лопасти торчат погнутые. Вот и думай, что от ребят осталось после такого, — вздыхал один из лётчиков, выкуривая очередную сигарету.

Прошло уже 20 минут, а ни один из техников к нам не подошёл. Ни одна машина не подъехала, и никто даже не поинтересовался, кто мы, и зачем сюда прилетели.

— Бортовые техники пускай к инженерам сходят. Пойду разберусь, зачем мы здесь нужны. Если очередная задача, так пусть дают нам топливо, средства поражения и машины АПА, — ответил я, отдавая автомат Кеше.

— Командир, сомневаюсь. Смотри, тут все заняты кроме нас, — предположил Бойцов.

— Я волшебное слово знаю. Пока что отдыхайте.

Одного из операторов отправили на КДП, узнавать обстановку там. Я же пошёл в штаб, где сейчас должно быть всё начальство. Командующий не мог просто так нам приказать сесть в Кандагаре. Наверняка очередную задачу нам нашли.

У самого входа в штаб полка встретился с однополчанами из других эскадрилий. Все выражали своё почтение и восхищение работой моей эскадрильи.

— Тут такое было. Свободных экипажей нет. Высадка отстаёт от графика. Ещё и потери… Короче, вы, Саныч, чью-то задницу спасли, — объяснил один из лётчиков, убегая на вертолёт.

— В первую очередь, мы парням в окружении помогали и задачу выполняли. У кого там задница подгорает, мне всё равно.

— А вот «горелозадому» не всё равно. Ладно, до встречи! — махнул мне второй лётчик и убежал вслед за товарищем.

Войдя в штаб, я не сразу смог попасть к Веленову. Много неизвестных мне людей. В каждом кабинете громкие разговоры и шум набора текстов на пишущих машинках. Где-то говорят спокойно, а где-то без специфического военного лексикона дело не идёт.

Вот и сейчас рядом с доской политинформации, замполит объяснял солдату, так сказать, «за жизнь».

— Что это ты нарисовал? Кого я здесь должен увидеть?

— Это боевой листок, товарищ майор, — объяснял смысл нарисованного солдат.

Я, кстати, тоже на боевом листке не понял ничего.

— Кубриков, боевой листок должен быть боевым листком, ведь это же боевой листок. Понятно объяснил?

— Так точно.

— Снять и нарисовать заново. В двух экземплярах. И чтоб про толковых офицеров здесь было написано. Текст я тебе дам. Вот про кого нужно писать! — радостно показал на меня замполит полка.

Пожав руку замполиту, я пошёл дальше искать командира.

В кабинете Веленова не оказалось. Позвонив в ЦБУ в здание аэропорта Кандагара, я узнал, что он там. Мне было передано высказывание командира: «бегом сюда, почему ты ещё не здесь?».

У самого входа в аэропорт, меня встретил Веленов. Юрий Борисович выглядел взъерошенным и не менее вспотевшим, чем я. Будто сам только что из вертолёта вылез.

— Ты где ходишь? — потянул меня за собой Веленов.

— Командир, что за срочность?

Веленов остановил меня и поднял вверх указательный палец. Смотрел на меня командир полка так, будто хочет отчитать за очередную двойку в школе, но не знает, с чего начать.

— Вот ты… чтоб тебя, Клюковкин! — воскликнул Веленов и крепко обнял меня.

К таким нежностям меня армейская жизнь не готовила.

— Эм… командир, тут люди стоят, — шепнул я, заметив, как внимательно смотрят в нашу сторону.

— Спасибо, Саша! Там же… там же 4 экипажа было наших. В тех четырёх вертолётах, что на вынужденную сели…

— Вы про 2 сбитых Ми-24 забыли, — напомнил я.

Веленов согласно кивнул и полез в карман за сигаретами. Достать у него не сразу получилось, но командир взял себя в руки. Можно понять Юрия Борисовича — сегодня он потерял 4 человека и мог потерять ещё больше.

— Ты иди прямо по коридору. Увидишь дверь ЦБУ. Там тебя встретят, — похлопал меня по плечу Веленов и пошёл на выход.

Да, командиру бы сейчас не мешало проветриться.

Я вошёл в помещение ЦБУ, где было достаточно шумно. Со всех сторон разрывались динамики, а штабные офицеры только и успевали перемещаться между телефонными аппаратами. Среди этой толпы, у большого стола с картой, я увидел заместителя командующего ВВС 40-й армией генерала Васина. Рядом с ним был ещё один генерал в камуфлированной форме. Вот его я уже увидел в первый раз.

Однако голос, выправка и лицо было узнаваемым. Это генерал-полковник Гашкин Александр Леонтьевич — командующий 40-й армией. Если быть ещё более точным, то и всеми советскими войсками в Афганистане.

— Александр Леонтьевич, по вашему приказу прибыл майор Клюковкин, — показал на меня Васин.

Командующий медленно повернулся в мою сторону и поправил очки. Гашкин был достаточно высокого роста. На голове редкие седые волосы. Плотного телосложения, приятное лицо с краснотой на щеках и крупный мясистый нос.

— Иваныч, это он? — повернулся к генералу Целевому командующий, уточняя, того ли ему привели.

— Именно, Александр Леонтьевич. Майор Клюковкин.

Гашкин медленно положил карандаш на стол, сложил руки за спиной и пошёл в моём направлении. Разговоры в помещении с каждым шагом генерал-полковника становились всё тише. Не смолкали только динамики, в которых был интенсивный радиообмен.

Командующий подошёл ко мне, и я постарался выпрямиться чуть лучше, чем это сделал ранее. Оглядев меня с ног до головы, генерал поправил мою разгрузку и слегка приобнял за плечи.

— Как звать?

— Александр, товарищ генерал, — быстро ответил я.

Гашкин улыбнулся и крепко пожал мне руку.

— Тёзка, значит. Рад, майор. Спасибо и за ребят, и за высадку, и… что живой.

Командующий сделал паузу, вновь поправил очки и дал указание подойти к карте.

— Теперь рассказывай, что там в ущелье и на перевале Харбакай, — задал вопрос Гашкин.

Я подошёл ближе и доложил последнюю информацию. Хоть прошло уже не мало времени, но обстановка не могла поменяться кардинально. Особенно в свете быстрых решений командования.

— Отряды духов начали отходить к границе. Мелкими группами. Идут пешком, а в горах скорость будет у них минимальная. Если учесть, какой урон мы им нанесли и последующие удары артиллерии, то к границе дойдут немногие, — сказал я и Гашкин кивнул.

Он указал на два прохода в горах, которые уже перекрыты нашими войсками.

— Как только рассеется облачность, сюда и нанесём удар, — предложил Васин и командующий согласился с ним.

— Мда. Большие потери в первый день, — устало снял очки командующий. — Вам, товарищ Клюковкин, находиться в полной готовности оказать поддержку войскам. И держать прямую связь с группой Карат-1, — указал он на местоположение спецназовцев Липкина.