Артем Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
- Сомов, залезай сюда! Качай. Вы трое, отнесёте канистры, как заполнятся, к грузовику и мотоциклу и перелейте топливо в баки. Трошин!
- Да?
- Ты с пулемётом заляг на берегу, через час тебя сменим. Тотен, ты — в карауле за старшего! Ваня, — позвал я Казачину, — бери инструмент и залезай сюда — будем турели с боезапасом снимать. Заодно прикинем, как в бомботсек залезть.
После получения приказаний народ зашевелился, и работа пошла значительно веселее. Пятнадцать минут возни с гаечными ключами — и вот мы уже спускаем на верёвках верхнюю турель вместе с пулемётом. Конечно, можно было снять только пулемёт, благо он на шкворне крепится, но ведь турель можно на грузовик поставить или на «ублюдка»! Позвав наверх Дымова, и поручив ему выгружать ленты, мы с Ваней лезем к штурманской кабине. Мда, здесь придётся повозиться!
Иван залезает внутрь, и, скрючившись, пытается отворачивать болты, которыми носовая турель крепится к самолёту.
- Вань, пулемёты вначале сними.
Он возится под водой и, в конце концов, вытаскивает один пулемёт. Глядя на погнутый ствол, я морщусь. Нехило его носом приложило, хорошо, что штурман выпрыгнул…
Пока он возится внизу, я позвал пару бойцов, чтобы они помогли мне вытащить тела пилота и стрелка. Пока Казачина возился в кабине, мы отнесли погибших на берег, и, выкопав неглубокую могилу, похоронили. В песчаную почву под двумя соснами воткнули кусок дюраля с красной звездой, вырубленный топором из обшивки. Внутри звезды ножом я нацарапал фамилии и звания лётчиков.
Потом мне пришлось лезть в штурманскую кабину, сменять Казачину.. Тесно, мокро и грязно. Я машинально постучал гаечным ключом по остеклению… «Чёрт, это же оргстекло!»
- Ваня, скажи, чтобы топор принесли, будем фонарь рубить.
- Зачем?
- Он из оргстекла. Нам пригодится, да и кабину обдирать так проще будет.
Так, совместными усилиями через час мы сняли с самолёта все четыре ШКАСа с турелями, два из них, правда, годны были только на запчасти, примерно тысячу патронов, и слили около ста пятидесяти литров бензина. В кузов «опеля» также отправились несколько листов дюраля и мешок, набитый оргстеклом. Его я предложил взять, вспомнив о популярности этого материала у советских туристов, как средства розжига костров в сырую погоду, да и для оборудования землянок к зиме тоже пригодится. В крайнем случае, на рукоятки ножей пустим. Но к главному — бомбам, мы так и не подобрались. Нет, кнопку сброса и рычаг открытия бомболюка я нашёл, но самолёт лежал на брюхе и створки люка открыться не могли.
- Слушай, Арт, а может, мы его грузовиком на берег вытащим? — предложил Зельц.
- Вытащим, и что дальше? Он же всё равно на брюхе лежать будет. Хотя…
Подобрав с земли топор, я подошёл к самолёту. Взмах — и топор пробивает тонкую дюралевую обшивку на боку самолёта. Ещё один удар — и я, отгибая кусок дюраля, заглядываю в бомбоотсек. Вот они! Шесть крупных бомб, вертикально стоящих в передней части отсека. Если мне память не изменяет, то это — «сотки», то есть фугасные авиабомбы весом в центнер. Более крупные калибры на СБ подвешивали горизонтально, или на внешних замках. В каждом «поросёночке» — не меньше, чем по сорок килограммов взрывчатки, а то и по пятьдесят. Ура, товарищи!
Ко мне подошёл Трошин, минут пятнадцать как сменившийся с поста:
- Ну что, есть?
- Ага. Только вот как их достать?
- А что тут думать–то? Бревном подпираем крыло вот здесь, где оно в фюзеляж переходит. Заваливаем весь самолёт на правую сторону, выламываем створки люка и по одной достаём бомбы.
- Тут же заболоченная почва, бревно сразу в неё уйдёт.
- А мы брёвна подложим, и настил какой–нибудь сообразим.
- Умный ты Слава, аж жуть! Но, к сожалению, в армии инициатива наказуема, так что давай, командуй. А мы, обезьянки, посмотрим.
- А обезьяны тут при чём? — не понял Трошин.
- Это присловье такое. Короче — выполняйте вашу задумку боец Трошин, а партия вас не забудет!
Вячеслав хмыкнул и отправился отдавать приказания. Я же вылез на берег и, устроившись под сосной, решил немного передохнуть.
«Так, проблему с взрывчаткой, мы, считай, решили… Пулемётов у нас — даже больше, чем надо. Ещё пару дней на изготовление всяких взрывных девайсов — и можно в путь отправляться», — размышлял я, наблюдая за суетой возле самолёта.
«Интересно, а штурман с этого СБ до наших дошёл? Большое спасибо им за такой ценный подгон!»
Бойцы постелили на топкую землю гать, сделанную из нескольких брёвен и положили сверху несколько кусков дюраля, с помощью лома и какой–то матери оторванные от фюзеляжа, и, уперев в импровизированную подставку бревно, заводили его под крыло бомбера. Готово! Сомов, взяв, кувалду, начал аккуратно подбивать бревно. Ррраз! Рраз! Самолет ощутимо накренился на правую сторону, а из воды показалась створка бомболюка. «Вот чёрт! Забыл совсем…»
- Бухгалтер! Погодите! — крикнул я вниз.
- Да. Что случилось?
- Не торопитесь. Надо люк открыть из кабины штурмана, тогда легче его выломать будет. Там рукоять есть. Зельц?!
- Здесь я!
- Полезай в кабину, там штурвальчик такой есть, над ним «Люк» написано. Крути его против часовой стрелки. Понял?
- Да. Уже лезу!
С трудом вскарабкавшись по перекошенному крылу с обратной стороны, Дымов скрылся в раскуроченной кабине штурмана. Спустя некоторое время створка бомболюка вздрогнула и начала открываться, но потом, видимо, упёрлась в грунт и остановилась.
- Мужики, давай ещё! — скомандовал я Сомову и Трошину. — Алик, иди на ту сторону — скажешь, когда крыло с той стороны упрётся, — это, уже Тотену.
Ещё пара минут, и бомболюк открылся! Правда, выход его был отклонён от вертикальной плоскости градусов на тридцать, ну да ничего — будет проще бомбы контролировать.
Подхватив заготовленные бойцами слеги, я спустился к самолёту.
- Так, Сомов, ты контролируй это бревно — не дай Бог, поедет или сломается! А ты, Слава, пойдём со мной — слегами брёвна подопрём.
Однако у Трошина была другая идея: он предложил сделать что–то вроде крана, с помощью которого и предполагалось опускать бомбы на землю. Три слеги, установленные пирамидой, пара скоб, кусок стального троса и моток динамической верёвки из наших запасов — и «кран» готов.
- Ну что, майор, — назвал я Бухгалтера старым званием, — уверен?
- Уверен! Мы так стволы на гаубицах меняли, а они потяжелее, чем эти чушки будут.
- Понятно… Но створку всё равно отломать надо — мешать будет.
Ломать створку мы, правда, не стали, а аккуратно отвернули крепления (метизы в нашем деле пригодятся!), после чего вплотную приступили к выгрузке боезапаса.
Вначале Казачина вывернул хвостовой взрыватель из крайней бомбы, и мы с Бухгалтером обвязали её верёвкой. Затем прицепили «авоську» карабином к петле на стальном тросе и, расцепив замок, начали осторожно опускать стокилограммового «поросёнка» на створку люка, лежащую на земле. Ваня начал выкручивать головной взрыватель. Оп–па! Расцепив карабин, и дождавшись, когда Казачина закончит, три бойца впряглись в бомбу и с лёгкими матерками потащили её на берег.
- Антон, а мы сейчас будем выплавлять взрывчатку? — поинтересовался Трошин.
- Нет, на базу отвезём, а завтра определим, в какой бомбе какая, и тогда уж приступим. — В принципе, в начале войны ещё не началась вся эта чехарда со взрывчаткой, характерная для более позднего периода, но рисковать понапрасну мне не хотелось.
- Понятно…
За час, вымотавшись до полного изумления, мы вытащили на берег все шесть бомб.
Кроме вооружения и бензина нашей добычей стали несколько приборов, вроде датчиков температуры масла двигателей и самолётных часов. Рацию снимать не стали, поскольку при взгляде на её покорёженную переднюю панель было сразу ясно, что лампы посадку не пережили.
Некоторые проблемы возникли при перетаскивании бомб к грузовику. Подъехать ближе чем на сто пятьдесят метров к самолёту не получилось из–за довольно густо росших по опушке деревьев и рельефа, поэтому первую бомбу бойцы несли на слегах, продев одну палку в бугель, а вторую просунув сквозь перья стабилизатора. Ну и уломались же они! Пришлось нам немного напрячь серое вещество, после чего из пары выломанных стрингеров и листа дюраля были сделаны «санки», на которых и таскали остальные бомбы. Была идея даже буксировать эту волокушу за мотоциклом, но, после недолгих раздумий, решили не рисковать. Пока бойцы волокли последнюю бомбу, мы с Казачиной и Тотеном сидели на берегу, прикрывая отход. Внезапно Ваня стукнул себя по лбу:
- Тоха, я дурак. Там же лампочки должны быть!
- Ты чего? Какие такие лампочки? Перетрудился чтоль?
- Приборы чем–то подсвечиваться должны. А из лампочек маленьких, знаешь, какие электровоспламенители получатся?! Пару минут подождите, я пулей сбегаю!
Отказывать заражённому энтузиазмом Ивану я не стал, только выразительно посмотрел на часы:
- Даю пятнадцать минут. Я тут посторожу, — и, повернувшись к Тотену, сказал, — Алик, ты к машинам иди — подождёте нас на опушке. Если что — рация у меня включена. Давай!
