Р. Скотт Бэккер - Воин Доброй Удачи
«Мы идем по Кратчайшему Пути, – говорил ей божественный, бессердечный супруг, когда она виделась с ним в последний раз. – По Лабиринту Тысячекратной Мысли. Бог возложил на нас это бремя, бремя, которому завидуют Боги…»
Целесообразность должна стать ее правилом жизни. Столь же безжалостная, сколь и святая.
К этому часу, она знала, Келмомас уже проснулся и ждет ее возвращения. Эсменет позволяла ему спать с ней в одной кровати, просто потому, что была слишком занята.
Только в эти ночи она звала Санкаса или Имхаиласа, чтобы было спокойнее.
Сам день казался вызывающим. Ветер дул беспрерывно. Небо было практически ясным, горизонт очистился. Менеанорское море в скалистых берегах казалось темным под солнечными лучами, вспыхивающими на рябой поверхности.
Императрица присела за маленький столик рядом с Телиопой, наблюдая, как шрайя Тысячи Храмов выходит из темного Зала для аудиенций на залитую светом веранду. Анасуримбор Майтанет. Его белая ряса при каждом шаге переливалась золотом от бесчисленных, вытканных по всей ее длине, золотистых бивней. Его пышные волосы, как и свитая борода, казались неправдоподобно черными.
– Это безумие, Эсми, – воскликнул он. – Империя охвачена огнем, а ты пренебрегаешь моими советами?
Она надеялась, что выглядит не менее ярко в своем сером платье и длинной, без рукавов, накидке из золотых колец. А покрытый дымкой город был ее мантией с затейливым мозаичным узором из белого и серого цветов, протянувшейся до самого горизонта. Лицо скрывала фарфоровая маска с белой глазурью, тончайшей, искусной работы, прекрасная, как она сама, но слишком уж она давила на глаза.
– Теперь и ты носишь маску? Айнонийскую маску?
Эсменет не раз задумывалась, с чего же он начнет. До разговора с Инрилатасом она полагала, что Майтанет будет настроен дружелюбно, выражаясь темно и заумно, чтобы расшевелить ее.
– Сделай это, Эсми. Доверься…
Но после слов сына она изменила решение. Он пробудил в ней обиду и возмущение, как она поняла в конечном счете, придя к выводу, что ее глубокие сомнения легли в основу его хода мыслей.
И она была права.
– Что касается Шарацинты… – продолжил Майтанет тем же возмущенным тоном, и каждое его слово эхом отзывалось у нее внутри. – Ты считаешь, что я замешан в ее убийстве!
Эсменет не ответила просто потому, что боялась – голос изменит ей. Она могла говорить, только когда чувствовала внутри «холод», – как учила ее Телиопа.
Он с нескрываемой яростью подвинул к себе приготовленный для него стул. Даже на свежем воздухе ощущался запах, исходящий от него, – мирры и мускуса.
– Или утрата…?
Майтанет запнулся, будто поймав себя на слове, но смысл был ясен.
– Или утрата сына повредила тебе рассудок…
Эсменет поняла, что он сказал так не только потому, чтобы подавить в себе некий инстинкт сострадания. Он хотел закончить ее собственную мысль! Вот тогда уже можно посочувствовать и постепенно расположить к себе, как он не раз делал в прошлом.
Но Эсменет уже решила, как повернуть разговор.
Она отломила лепешку и отщипнула кусочек свинины. Обмакнув все это в мед с корицей, протянула кушанье гостю, пытливо высматривая какие-то признаки колебания.
Но ничего не заметила.
Он не одарил ее традиционным поклоном или какими-то вежливыми словами, впрочем, как и она.
– Пройас… – начала Эсменет, придавая сердцу хладнокровие, а голосу – ясность. – Вскоре после падения Каритасаля он взял меня на охоту на канти, такую антилопу, в Фамири… Я рассказывала тебе эту историю, Майта?
Он посмотрел на нее с явным замешательством.
– Нет.
Маска подрагивала у нее на щеках. Интересно, подумала она, как шпионы чувствуют себя под своими фальшивыми накладными лицами? Видимо, в безопасности.
– Это было после завоевания Айнона, – продолжала Эсменет. – Мы напали на след самки с детенышем, когда солнце было еще высоко. Но когда наконец увидели их, то поняли, что мы не единственные охотники. Волки. Они тоже шли за ними по пятам. Взобравшись на невысокий кряж на мелководье, откуда все было видно, мы смотрели, как канти с детенышем погрузились в темный поток, а волки все приближались…
Хищники промелькнули у нее перед глазами, лоснящиеся, как рыбы, пробиравшиеся среди высокой травы.
– Но самка услышала их, а может, уловила их запах. Она отскочила в сторону прямо перед арканом, готовым вот-вот затянуться, – отскочила прямо к нам! Просто удивительно! Потом толкнула детеныша на отмель – прямо под нами – и повернулась к своим преследователям, чтобы дать им отпор. Волки кинулись на нее, но канти довольно сильные животные, как норовистые лошади, и она принялась лягаться и топтать, и бить их копытами, и волки отступили. Я чуть не закричала, ликуя, но Пройас, схватив меня за руку, указал прямо вниз…
Она примолкла, чтобы облизать сухие губы под фарфоровой маской.
– Волки, Майта. Волки знали, что сделает антилопа, даже знали, куда она побежит. И пока стая окружала перепуганную самку, двое волков, прятавшиеся в зарослях у подножия горы, прыгнули на детеныша и перегрызли ему горло. Мать вскрикнула, попыталась прогнать их, но было слишком поздно. Волки просто ждали, когда она отойдет от тела своего ребенка.
Эсменет даже не представляла, какие выводы сделает шрайя, судя по ее голосу. Она повторяла эту историю, чтобы помешать его проницательности. Старалась скрыть всякие признаки чувств, прорывающихся в голосе, но как можно утаить то, что уже спрятано?
– Понимаешь, Майта? Мне нужно знать, что ты не волк, выжидающий в зарослях.
На мгновение в его взгляде отразилась внутренняя борьба гнева и сострадания.
– Как ты можешь так думать? – воскликнул он.
Императрица глубоко вздохнула. Как она стала такой подозрительной? Как часто прошлое кажется сосудом, в котором плещутся растворившиеся голоса! Инрилатас сказал, что она боится Майтанета потому, что не ставит ни во что себя. Как же ему не стараться спасти Империю от ее несостоятельности? Но что-то в ней сопротивлялось этой возможности. Всю свою жизнь она не подпускала к себе страхи, источник которых неясен.
Это просто тактика, сказала Эсменет себе. Попытка овладеть мною морально, заставить обороняться. Она постучала по айнонийской маске отполированным ногтем – жест, имеющий большее значение для нее, чем для Майтанета.
– Как? – ответила она. – Ты же дунианин.
Наступило продолжительное молчание. Наблюдая за его обиженным видом, который постепенно рассеялся, уступив место бесстрастному изучению, Эсменет не могла избавиться от назойливой мысли, что сводный брат и в самом деле замыслил убить ее.
– Твой муж – дунианин, – наконец проговорил Майтанет.
– Так и есть.
Интересно, задумалась она, можно ли подсчитать все невысказанные истины, повисшие между ними, все извилистые пути, приведшие к взаимному недоверию. Есть ли еще такая ненормальная семья, как их?
– Если я и унижусь до этого, то эта проверка только убедит тебя в обратном, Эсми, – произнес он наконец.
В его тоне не было ни тени самолюбия или возмущения, факт, который в ее глазах просто говорил о бесчеловечности.
– Я твой брат. Более того, я добровольный раб твоего супруга. Мы связаны кровными узами и верой.
– Тогда сделай это для меня, Майта. Я принесу извинения, если ошибаюсь. Омою твои ноги на ступенях Ксотеи! Волки преследуют меня…
Для них это игра, поняла Эсменет. Без слов, без выражений, просто игра. Все окружающее – лишь средство, тактика продвижения к таинственной и далекой цели.
Даже любовь… Точно, как говорил Акхеймион.
Конечно, она знала об этом уже много лет, но, как всякий угрожающий факт, он таился где-то в темных уголках души. Но сейчас, вступив в игру с одним из дуниан, Эсменет, похоже, поняла, что это явление имеет более глубокий смысл.
Если бы не маска, он бы уже взял верх.
Майтанет замолк с видом человека, который оказался на пике своего остроумия. Его агатовая борода на солнечном свету казалась горячей. Интересно, подумала Эсмене, какой краской он пользуется, чтобы скрыть светлые норсирайские волосы.
– А ты склонна доверять мнению безумного недоросля?
– Я доверяю своему сыну.
– Прочесть меня по лицу?
Он старается растянуть разговор, поняла императрица. Чтобы лучше изучить ее голос? Какая-то интонация вызвала его интерес?
– Чтобы прочесть тебя по лицу.
– И ты сознаешь всю сложность подготовки к этой необходимости?
Эсменет кивнула дочери. При всех своих недостатках Телиопа всегда была для нее поддержкой. Она тоже была из дуниан, но, как Келмомас манипулировал материнской любовью, так и Телиопа владела ее потребностью нравиться. Вот чему, решила Эсменет, можно доверять: тем отношениям, что связывают ее с детьми.
Или же считать весь мир своим врагом.
– Способность чи-читать чувства в значительной степени природная, – сказала Телиопа, – и, не считая от-отца, никто не может видеть так глубоко, как Инрилатас. Чтение мыслей требует тренировки, дядя, это мера, которую при-принимает отец.
