Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость
Два часа за работой пролетели совершенно незаметно. Казалось бы, вот только что присела, а уже зовут на обед. Да еще и поясницу ломит, да так, что сил никаких. Это дитя дает маме знать, что ему куда приятнее прогуляться, чем сиднем сидеть в комнате. Ну да после обеда погуляет. Оно и у самой душа просит глоток весеннего воздуха.
– Тетя Аня, тетя Аня! – В кабинет вихрем влетела девчушка лет восьми и, подбежав к Анне, остановилась, обхватив ее выпирающий под сарафаном живот.
Девочка явно прибежала с каким-то известием. Елена, жена Ивана, строго-настрого наказала детям по пустякам тетю Аню не беспокоить. Так что сомнений в том, что она спешит что-то сообщить, не было. Но насколько она торопилась в кабинет, настолько же сейчас тянула время.
У маленькой Полины имелась небольшая слабость – или навязчивая идея. Словом, нравился ей тетин живот. При любой возможности она старалась обнять его, а если разрешали, так и ушком прикладывалась. Пиком ее счастья было, если ребенок начинал толкаться.
– Поленька, ты что-то хотела мне сказать? – приподнимая головку девчушки и мило улыбаясь, решила вернуть девочку на землю Анна.
– Там дяденька приехал, сказывал, что дядя Петя уж через час будет здесь, – доложила девчушка.
– Поля, вот ты где, егоза. – Появившаяся в дверях Елена поймала вопросительный взгляд золовки и подтвердила: – Все так, Аня. Едет твой ненаглядный.
– Надеюсь, на этот раз подольше задержится, – борясь с охватившим ее волнением и глубоко вдохнув, произнесла Анна.
– Ну, с турком вроде бы замирились, – согласилась с ней Елена. Однако не смогла удержаться от сомнений: – Но ведь у него и помимо войн забот хватает. Вон, взять моего Ивана…
– Спасибо, Лена. Умеешь ты поддержать, – укорила ее Анна.
Елена лишь пожала плечами. А что ей, собственно, еще оставалось? Правда заключалась в том, что мужья им достались неуемные, а такие на одном месте не усидят. У Анны вроде тоже шило в одном месте, но дитя живо ее перевоспитает. Конечно, если она его не сбросит на мамок, а сама воспитывать будет. Впрочем, Анна не скинет. От помощи не откажется, но и перекладывать все на чужие плечи не станет.
– Лена, я вот все думаю, а что же вы будете делать, как я разрожусь. Вон как Полина к моему животу привыкла, – поглаживая по голове притихшую девочку, все так же прижимающуюся к ее животу, поинтересовалась Анна, меняя тему разговора.
– У-у, испугала, – отмахнулась Елена. – Да ей такое еще больше понравится. Эдакая верещащая и дрыгающая ножками и ручками кукла. Правда, Поленька?
– Какая же кукла, мама? Это же братик будет. Ты что, разве не знаешь?
– Зато ты больно умная. Марш на кухню, да вели, чтобы обед через час накрывали. Как, Анечка, обождем наших благоверных?
– Это ты правильно решила. Обождем конечно же, ничего с нами не станется. Ой!
– Что случилось? – встревожилась Елена, бросаясь к ней, уж больно у Анны вид был испуганный и одновременно растерянный.
– Не знаю, – прошептала Анна, хватаясь за живот.
– Что? Схватило? – Елена подхватила ее под локоток.
– Нет. Но… Как бы вниз потянуло, и по ногам что-то потекло. Ой! Говорила же, до добра эти игры вокруг беременности не доведут! – ничуть не пытаясь совладать с охватывающей ее паникой, выкрикнула Анна.
– Тихо, Анечка. Спокойно. Ничего страшного не случилось. Это просто воды отошли. Пора пришла, вот ребеночек наружу и просится.
Елена уж не раз хаживала по этому пути, поэтому понимала, как важно, чтобы в этот момент рядом с роженицей был человек, кто будет вселять в нее уверенность. А уж что касается той, что впервые рожает, так и подавно. Вот и старалась вовсю, демонстрировала выдержку, хотя у самой поджилки тряслись.
Говорят, что ко всему можно привыкнуть и постепенно страх отступает. Как бы не так. Нельзя к этому привыкнуть. И каждый раз как в первый, как бы баба ни храбрилась…
Прибывший в имение император застал необычную суету. Все были либо бледные как мел, либо красные как раки. И на лицах читаются весьма смешанные чувства, от испуга до нетерпения.
Петр за время правления и походов возмужал и заматерел, даже лично в бою поучаствовал. Но при виде мечущихся людей едва не поддался панике. Нужно было быть полной бестолочью, чтобы не догадаться, что тут происходит.
Однако сполна испить чашу переживаний ему не довелось. Анна, будучи натурой деятельной и решительной, не стала тянуть и здесь. Впрочем, вряд ли эти ее качества могли оказать хоть какое-то влияние на процесс родов. Но тем не менее все прошло относительно гладко и быстро.
Едва только переступив порог дома, Петр услышал отдаленный плач ребенка. Горластый. Спальня на втором этаже, да еще и дверь наверняка закрыта, а его все равно слышно. Хм… А может, и ее. Девчонки, они тоже ой какие голосистые. Интересно, а кому он больше обрадуется? Петр прислушался к себе и понял, что будет рад кому угодно, лишь бы с Анной все было в порядке.
– Ну, чего сидишь как неродной?
Погрузившийся в свои думы Петр вздрогнул от неожиданности и выпрямился на стуле. Повел ошалелым взглядом и остановил его на строгого вида женщине лет пятидесяти, с властными манерами. А главное, ведущей себя настолько вольно, что не всякий высокородный такое себе позволит.
Однако память безошибочно подсказала, кто именно перед ним. Это была Анечкина мамка. Таким позволялось много, очень много. Анна рассказывала, что родители и помыслить не могли поднять на нее руку, а вот мамка та сарафан задирала, и не раз. И ведь и батюшка, и матушка об этом ведали, но упорно оставались в неведении.
Так что ничего удивительного, что она не стушевалась и перед императором. Что ей звания и положение, когда речь идет о ее кровиночке. Именно что кровиночке, хотя не она ее рожала. Но ее молоком девочка вскормлена. А как такое дело, то она ей родная, и никак иначе.
Все это молнией пронеслось в голове Петра, а в следующее мгновение он уже подхватился, направляясь к лестнице. Ага, как же. Разбежался. Кто же тебя так просто отпустит.
– Куда? – схватила его за руку мамка.
– Так туда, – растерянно ответил Петр.
– Туда-а. Поди умойся с дороги сначала. Ну, чего смотришь? Пошли уж, горе ты мое луковое.
– Авдотья, ты бы хоть сказала.
– А чего тебе сказать-то, милок? – словно не понимая, чего именно от нее требуется, удивилась женщина.
– Как там Аня?
– Хорошо все с ней, – как видно, довольная тем, что новоявленный папаша в первую очередь поинтересовался ее девочкой, ответила Авдотья. И добавила: – И сыночек в порядке.
Процесс умывания оказался недолгим, и вскоре Петр был в спальне, откуда поспешили удалиться все лишние. Анну уже успели привести в порядок, хотя бледность никуда не делась. Анна смотрела на вошедшего мужа с нескрываемой радостью. Тут и счастье материнства, и облегчение, что роды прошли благополучно, и чувство удовлетворения – с первого раза подарить отцу сына, а государству наследника, не это ли ее первейший долг?
Петр поискал взглядом ребенка. Да вот же он! Туго спеленатый, лежит рядом с матерью. Он его сразу не заметил, потому как во все глаза смотрел на Анну. А тут белый кулечек на фоне белых же простыней, одно только красное личико и видно.
Мгновение, и, преодолев расстояние до кровати, Петр опустился на колени, поцеловав жену. Потом, повинуясь скошенному взгляду Анны, взглянул на ребенка.
Спит. Дыхания даже не слышно. Личико не просто красное, но где-то даже и страшненькое. Хм. На других деток взглянешь, так те просто на загляденье. Интересно, это он такой невезучий? Или новорожденные все такие?
– Что, не глянулся? – разлепив ссохшиеся губы, прошептала Анна.
– Да просто… – растерянно начал было Петр, но Анна прикрыла ему рот ладонью, заставив замолчать.
– Сейчас глупость сморозишь, потом жалеть будешь. А то, что выглядит сейчас не очень, так чего же ты хотел. Не одна я мучилась, и ему вместе со мною досталось.
– Кхм… Анечка, я, наверное, плохой отец, – устыдившись своих мыслей, повинился Петр.
– Ты не плохой отец. Ты просто пока не знаешь, что значит быть отцом. Вот увидишь, второму будешь радоваться так, что обо всем дурном позабудешь.
А дурное уже само улетучивалось из головы. Вот чем дольше он смотрел на младенца, тем больше он ему нравился. Поначалу-то растерялся, ожидал увидеть иную картину, но сейчас пелена с глаз спадает. Ну да, все именно так. Видно же, что намаялся, бедолага, и теперь отдыхает от трудов тяжких.
В какой именно момент его охватила волна нежности, Петр не понял и сам. Она затопила его всего без остатка. Повинуясь какому-то наитию, он склонился над младенцем и поцеловал в лобик. В нос ударил мягкий и дурманящий запах чистого, безгрешного тела и молока. Отец даже на пару секунд уткнулся носом в пеленки и втянул воздух, желая насладиться новыми, ранее неведомыми ароматами…
– Ну как ощущения? – попыхивая трубкой у окна, поинтересовался Туманов у вошедшего в кабинет Петра.
![Юлиана Еременко - Один шаг, навстречу жизни [СИ]](/uploads/posts/books/4888/4888.jpg)
