Андрей Валентинов - Мне не больно
Михаил тоже встал – теперь они стояли лицом к лицу.
– Прошу прощения, товарищ майор госбезопасности, – скучным голосом проговорил он. – У меня срочная работа. Если вы не возражаете…
В пустых светлых глазах мелькнуло удивление.
– Вы не умрете героем, Михаил! Даже если прострелите себе висок, они найдут вас и на том свете.
Горло пересохло – Ахилло понимал, что краснолицый говорит правду.
– Знаю… И все равно – с вами не хочу. Уходите!
Их глаза встретились, на миг Михаилу стало холодно, словно его обдало ледяным ветром но Волков первым отвел взгляд:
– Как хотите, капитан. Что ж, каждому свое… Дверь захлопнулась, Ахилло рухнул на стул и закрыл глаза. Он выдержал. Разговор с краснолицым был самым трудным из всего, особенно теперь, когда до гибели осталось так мало. Жизнь манила, Михаил чуть не поддался. Но что-то подсказывало:
достаточно сделать лишь шажок, пусть самый маленький, а дальше придется идти до конца. А что там, в конце, Ахилло знал…
Уже полгода его группа выходила на неуловимого Генриха, раскинувшего агентурную сеть по всей Столице. Осторожный разведчик не оставлял следов, арест отдельных агентов не мог разрушить всей паутины. Но летом 36-го Михаилу, тогда еще лейтенанту, повезло: захваченный с поличным шифровальщик Генерального Штаба после шестичасового допроса начал давать показания. Он не знал – и не мог знать – резидента, но среди прочих фамилий назвал одну, которая уже вскользь упоминалась в других показаниях. Шифровальщик рассказал, что этот названный им имеет какое-то отношение к таинственному «Нилову» – помощнику Генриха.
Тот, кого знал арестованный, оказался полковником одной из частей Столичного гарнизона. Получив санкцию на арест, Ахилло сумел достаточно быстро добиться признания – агент действительно был связан с «Ниловым». Удача казалась близкой: полковник назвал фамилию помощника Генриха и даже адрес. Группа помчалась на квартиру, где жил «Нилов», но обнаружила на дверях сургучные печати. Случилось то, что вполне могло произойти в эти месяцы: «Нилов» был арестован, но не за шпионаж, а как «враг народа», «троцкист» и «двурушник».
В следственном отделе Большого Дома Ахилло просмотрел дело арестованного и убедился, что тот никого не выдал, охотно признавшись, однако, в антисоветских разговорах и симпатии к «Иудушке Троцкому». Тактика «Нилова» была понятна, он рассчитывал получить свой «червонец» по знаменитой 58-й. Действительно, ОСО без всяких колебаний осудило «болтуна» на десять лет. Ахилло успокоился: теперь оставалось доставить осужденного обратно в Главное Управление. Но тут некая странность внезапно привлекла его внимание.
«Нилов» ошибся. Очевидно, немецкий разведчик не был знаком с секретными циркулярами, которыми руководствовалось ОСО. Просто «болтуны» получали литеру «КР» – контрреволюционеры, «червонец» и беспрепятственную возможность освоения Колымы или Нарыма. Но те, кто излишне проявлял симпатии к поверженному Льву Революции, рисковали получить дополнительную литеру «Т». По отношению к «КРТ» – контрреволюционерам-троцкистам особых статей УК не предусматривалось, но ОСО было вправе несколько изменить меру пресечения. Вместо обычного «червонца» «троцкист» получал десять лет «без права переписки». Разница состояла в том, что «КР» посылали в лагеря, а «КРТ» (и тем более «КРТД» – «диверсантов») отправляли туда, откуда вернуться невозможно…
Михаил быстро просмотрел приговор – маленький листок мелованной бумаги, куда от руки вписывалась фамилия и чернилами подчеркивался нужный срок. Синие чернила пометили цифру «10», и та же рука дописала рядом: «Без права переписки».
Что это означало на практике, Ахилло тут же понял: «Нилова» могло уже не быть в живых. Он бросился по начальству, и вскоре подозрения подтвердились: группу «контрреволюционеров-троцкистов», куда угодил «Нилов», только что отправили для «спецобработки».
Еще можно было успеть. Ахилло добился приема у замнаркома, получил нужную визу на рапорте и, взяв машину, помчался куда-то на окраину Столицы. Он еще ни разу не бывал там, где приговоры приводились в исполнение. Впрочем, об этом не думалось: важно было не опоздать, забрать «Нилова» и, дав почувствовать страх неизбежной гибели, узнать все о Генрихе.
Шофер привез его к небольшой заброшенной часовне. Михаил удивился, но подоспевшие караульные, увидев подпись на рапорте, козырнули и провели лейтенанта через пустой заброшенный подвал к большой металлической двери. Разводящий повернул ключ в замке, и на лейтенанта дохнуло холодной сыростью – за дверью был вход в подземелье. Ахилло понял, что слухи о катакомбах под Столицей, где и проводится «спецобработка», близки к действительности.
Ему выделили сопровождающего – молодого сержанта с фонарем. Шли быстро, ориентируясь по значкам, нанесенным масляной краской прямо на мокрых, покрытых пленкой воды стенах. Каждую секунду Ахилло ожидал отдаленного эха выстрелов, но вокруг стояла странная глухая тишина, лишь вдалеке слышался легкий стук – где-то капала вода-Коридор казался бесконечным, они шли уже не меньше получаса, и Михаил понял, что может опоздать. Была ночь, а приговоры приводились в исполнение быстро – без лишних церемоний. Он прибавил шагу, и тут сержант начал отставать. Ахилло нетерпеливо оглянулся и увидел, что молодого паренька трясет от страха…
Да, место было не из тех, куда пойдешь по доброй воле, но выбирать не приходилось. Ахилло прикрикнул на сержанта, и вскоре они оказались в небольшой, вырубленной прямо в скале комнатке, где стояли старый стол, два стула и несгораемый шкаф. Тут было пусто, но за дверью, которая вела куда-то в глубь подземелья, горел неровный, трепещущий свет.
– Вам туда, товарищ лейтенант! – Голос сопровождающего не оставлял сомнений в том, что сам сержант намерен остаться на месте. Вести разъяснительную работу было некогда, Ахилло достал свой рапорт с резолюцией замнаркома, поправил на всякий случай портупею и открыл дверь.
Здесь было не так темно: где-то за порогом горели фонари. В уши ударил странный звук – будто где-то поблизости били доской о доску. Лишь пройдя несколько метров, лейтенант сообразил, что это – удары ладоней. Там, за поворотом, чему-то аплодировали – мерно, в такт, отбивая странный неровный ритм…
В глаза ударили лучи света: несколько фонарей висели на стенах или были поставлены прямо на землю. В небольшом четырехугольном зале вдоль стен стояли десятка два крепких парней в одинаковых черных куртках. За плечами болтались короткие кавалерийские карабины, в углу застыл пулемет «Максим». Впрочем, «черные куртки» вели себя мирно, отбивая ладонями такт, под который в центре зала танцевали двое – мужчина и женщина.
Михаил замер на пороге: подобного он не ожидал. Лица танцующих терялись в полутьме, но поразила не только неуместность подобного. Эти двое танцевали как-то странно. Они двигались медленно, неловко, словно огромные деревянные марионетки в руках неопытного кукловода. Голова женщины была закинута назад, а у того, кто плясал с нею в паре, мерно раскачивалась из стороны в сторону. Неуверенно переступали ноги, не в такт дергались руки а «черные куртки» продолжали, негромко посмеиваясь, отбивать такт. И тут Ахилло почувствовал, как к горлу подступает ком: на груди женщины он разглядел большое кровавое пятно. Кровь уже успела свернуться, в лучах фонаря она казалась черной…
– Чего тебе, лейтенант? – Широкоплечий верзила недружелюбно глядел на непрошенного гостя. В холодных неживых глазах горела ненависть.
– Вот… – Спасительная бумага, похоже, удивила верзилу. Он пробежал ее глазами, буркнул:
«Жди тут» – и неторопливо направился куда-то вглубь, где темнела еще одна дверь…
Танец продолжался. Теперь сомнений не было:
эти двое давно мертвы. Пули пробили женщине грудь, прострелили мужчину насквозь – но мертвецы двигались, неведомая сила заставляла их танцевать на потеху нелюдям в черных куртках. Тем было весело: смех то и дело переходил в гогот, на красных, налитых кровью лицах блуждали ухмылки…
– Отставить! – негромкий голос донесся откуда-то из глубины. Аплодисменты стихли, «черные куртки» замерли, а те, что танцевали, медленно, с глухим деревянным стуком опустились на пол. Рука мужчины легла на голову его спутницы, словно пытаясь защитить от поругания…
В дальнем проходе стояла высокая широкоплечая фигура. Резкий жест рукой, и «черные куртки» выстроились в два ряда вдоль стены. Широкоплечий бросил быстрый взгляд на лежащие посреди зала трупы и шагнул вперед…
– Слушаю вас, лейтенант!
Сил говорить не было – Ахилло протянул бумагу. Светлые глаза скользнули по гостю, на пунцовом лице мелькнула усмешка.
– Первый раз здесь?
Михаил кивнул. Краснолицый повертел бумагу в руках:
– Поздновато, лейтенант…
– Ахилло… Лейтенант Ахилло… – Собственный голос показался каким-то странным – хриплым, словно кто-то вцепился в горло.
