Андрей Валентинов - Мне не больно
Обзор книги Андрей Валентинов - Мне не больно
Андрей Валентинов
Мне не больно
1. КОМАНДИРОВКА
Кабинет был огромен, а маленький скуластый человечек, утонувший в глубоком кресле, казался карликом. Он и так был невысок и узкоплеч, отчего не любил фотографироваться рядом с людьми повыше и покрепче, а теперь и подавно казалось, специально прятался за длинным столом. Острый короткий подбородок почти касался зеленого сукна, и над поверхностью возвышалась лишь бледная физиономия с когда-то Голубыми, а теперь выцветшими глазами под невысоким лбом, увенчанным короткой стрижкой. Могло показаться, что карлик случайно забрел в кабинет, предназначенный для куда более представительных особ, и даже малиновые петлицы на новом мундире дорогого сукна не придавали человечку солидности. Впрочем, тот, кто попадал в этот кабинет, редко пускался в подобные рассуждения: времени и желания на это не оставалось, ибо звали человечка Николаем Ивановичем Ежовым и был он народным комиссаром внутренних дел СССР, хозяином огромного здания в самом центре Столицы, обычно именуемого Большим Домом.
В этот день настроение наркома было не самое худшее из возможных, на его узких бледных губах иногда проскальзывала улыбка, что было хорошим знаком для тех, кто оказывался в этом кабинете.
Старший лейтенант Михаил Александрович Ахилло стоял по стойке «смирно», стараясь ничем не выдать своих чувств. Чувства же были не из самых приятных: внезапный вызов, недоуменный взгляд секретаря и наконец приглашение «на ковер». Ковер, правда, был хорош: большой, почти на весь кабинет, когда-то присланный из освобожденной Бухары самому товарищу Дзержинскому.
– Здравствуйте, товарищ Ахилло! – По скуластому лицу промелькнула улыбка, карлик встал и пожал Михаилу руку. Все это было добрым знаком, ибо с теми, кто проштрафился, нарком редко бывал вежлив.
Последовало уставное: «Здравия желаю!», нарком кивнул и указал на стул. Выцветшие глаза уткнулись в какую-то бумаженцию на столе, наконец Ежов вздохнул и положил руки на зеленое сукно, для чего ему пришлось слегка привстать.
– Курите, товарищ Ахилло.
Сам нарком не курил, и подобное приглашение тоже было неплохим знаком, правда, излишняя вежливость начальства, как показывал опыт, иногда небезопасна. Михаил все же не стал отказываться и закурил. Папироса настраивала на рабочий лад. Разнос, похоже, не намечался, во всяком случае, сразу.
– Товарищ Ахилло, чем сейчас занимается группа «Вандея»?
Тон, каким был задан вопрос, не обещал ничего опасного. Михаил даже позволил себе слегка пожать плечами:
– Продолжаем работу по материалам с мест – ищем людей из группы «Фротто». Кроме того, товарищ Карабаев анализирует вредительские и группы, раскрытые в Столице, чтобы попытать-выйти на связи «Вандеи»… Ежов кивнул. Михаил выждал несколько секунд продолжил:
– Товарищ народный комиссар, после исчезновения старшего лейтенанта Пустельги в группе остались только двое. Работа идет очень медленно. Кроме того…
Он замялся. Ежов вновь кивнул, на этот раз поощрительно.
Кроме того, у нас, как мне кажется, напрасно забрали дело об исчезновении Пустельги. Есть очень большая вероятность, что его похитили люди из «Вандеи». Мы могли бы выйти на них быстрее…
– Похитили? – В голосе наркома скользнуло недовольство. – Спешите с выводами, товарищ Ахилло!
Михаил вздохнул. Не хотелось думать о своем командире как о погибшем. Сергей Пустельга был ему симпатичен.
Товарищ народный комиссар! Никто не видел Пустельгу мертвым. Думаю, еще есть надежда…
– Я тоже так думаю, – вновь прервал его Ежов, и на этот раз голос наркома не предвещал ничего доброго. – Товарищ Ахилло, руководство считает, что в данном случае проявлено опасное благодушие, более того – политическая близорукость. И самое обидное для нас – непрофессиональная работа. Вот, смотрите…
В руках наркома появилась толстая папка с тесемками. Порывшись, Ежов извлек оттуда несколько листков бумаги.
– Обратите внимание. Это ответ из Ташкента на наш запрос. Старший лейтенант Пустельга в последнее время проявлял странное благодушие, если не сказать больше. Он три раза не давал санкции на арест своих сотрудников, которые после его отъезда были тут же изобличены как отъявленные враги народа. Уж не говорю, что его контакты, особенно во время зарубежных командировок, были, мягко говоря, сомнительными…
Ежов чуть скривился и отложил листок в сторону.
– Ну тут уж наша вина. Недоглядели. Кое-кто за это уже ответил. Но даже не это главное. По нашему мнению, Пустельга намеренно тормозил работу группы. За все время – никакого продвижения вперед, если не считать истории с похищением взрывчатки. Да и тут сработал, насколько мне известно, лейтенант Карабаев. Вы что-то хотите сказать, товарищ Ахилло?
– Можно? – Михаил вновь пожал плечами, запоздало сообразив, что спешить с собственным мнением не следует. Впрочем, новый кивок наркома не предвещал дурного. Похоже, Ежов действительно интересовался его мнением.
– Товарищ народный комиссар! Пустельга возглавлял группу чуть больше месяца. За это время нам удалось установить много важных деталей, и кроме того… Сергея, то есть старшего лейтенанта Пустельгу, назначили на эту должность без малейшей подготовки. Он не служил до этого в Столице, даже города как следует не знал! А работал он Профессионально, грамотно. По-моему, сама «Вандея» оценила его высоко, как и покойного майора Айзенберга.
Ежов вновь поморщился и медленно встал из-за стола. Михаил тоже вскочил, но, остановленный резким жестом, вновь опустился на стул.
– Понимаю, понимаю, честь мундира и все такое прочее… Вы это бросьте, товарищ Ахилло! Помнится, два года назад вы отказались руководить агентурной группой в Столице…
Михаил встал, вытянув руки по швам. Разговор сворачивал на опасную колею.
– Я читал вашу докладную! Это позор! Вы отказывались вербовать агентов среди актеров – Шлите ли, по этическим соображениям! Удивляюсь, как вы вообще умудрились остаться в органах!
Ежов закашлялся, потемнел лицом и опустился кресло. Повисло молчание, Ахилло по-прежнему стоял неподвижно, стараясь, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул Он знал, что начальство, как собаки, хорошо чует страх и спешит добить осла6евшего. Михаилу было не столько страшно, сколько муторно: его коллеги лишались, головы за куда меньшие грехи.
– Да садитесь вы! – Лицо наркома приняло нормальный цвет, он достал из тумбы стола какой-то флакончик и отхлебнул прямо из горлышка. – Садитесь, товарищ Ахилло.
Пришлось сесть, и Михаил вдруг понял, что чувствуют подследственные на допросе. Ощущение оказалось не из приятных.
– В общем, так, – нарком слегка стукнул ладошкой по зеленому сукну, сейчас в распоряжении следствия появились новые данные, которые позволяют предположить, что старший лейтенант Пустельга замешан, как минимум, в одном серьезном преступлении. Поэтому…
Ежов замолчал, потер зачем-то лоб и снова сморщил физиономию.
– …коллегия приняла решение расформировать группу «Вандея». Вы и лейтенант Карабаев переходите временно в мое непосредственное распоряжение. Вопросы?
– А кто будет заниматься «Вандеей»? Вопрос вырвался сам собой, прежде чем Ахилло успел прикусить язык. Нарком дернулся, блеклые глаза сузились:
– Товарищ старший лейтенант! – Михаил вновь стоял по стойке «смирно». Все это напомнило развлечение некоторых следователей – веселую игру «сесть встать», в которую они играли с арестованными.
– Вы позволяете себе… Вы думаете, что без вас…
На Ежова вновь напал кашель, маленькое худое тело задергалось, рука выхватила носовой платок… Затем последовал все тот же флакончик. Нарком приходил в себя долго, наконец вновь махнул рукой, усаживая Ахилло на место:
– «Вандеей» займутся те, кому положено. Это уже не ваша забота.
И тут Михаил понял. Следствие по делу таинственного подполья изъято из ведения Большого Дома! Кто-то вырвал из пасти у всесильного наркомата лакомый кусок! Ахилло быстро начал соображать: едва ли это обезглавленная военная разведка, на такое у бывшего ведомства Берзина сил не хватит. Кому же могли передать дело? Не прокуратуре же…
– Я пригласил вас не за этим. – Ежов успокоился, тон его вновь стал мирным, почти отеческим. – Как я уже сказал, вы поступили в мое распоряжение. К работе приступите немедленно. Чаю хотите?
Последние слова так не вязались с первыми, что Михаил даже не нашелся, что ответить. Впрочем, обошлось без его согласия. Ежов вызвал секретаря, тот исчез и появился буквально через минуту с шипящим чайником и подносом, на котором горкой лежали сушки.
Ежов пил чай жадно, и Михаил даже испугался, что нарком, того и гляди, захлебнется кипятком. Самому Ахилло было не до чая. Его не особенно напугал разнос: точно так с ним полтора года назад беседовал Генрих Ягода, и разговор тоже шел о политической близорукости и опасном благодушии.
