Александр Владимиров - Золотарь его величества
– Дядя Андрей, – проговорил паренек, – а ведь вам нравится одна девушка.
Золотарев утвердительно кивнул, вспомнив, как до их похода сюда в коридоре он в присутствии царевича столкнулся с Мартой (вполне возможно будущей мачехой Алексея). Долго провожал ее томным взглядом, что, скорее всего не осталось, не замечено мальчишкой. Уже увидев ее второй раз, Андрей понял, что безумно в нее влюблен. И судя по всему – любовь с первого взгляда.
– Могу ли я тебе помочь? – поинтересовался царевич.
«Чем он может помочь, – подумал эстонец, – попытается свести нас, или выкупит ее у Шереметева?» Подумал и спросил:
– Помочь?
– Ну, да. Ведь она принадлежит какому-нибудь боярину, – продолжал Алексей, – чтобы ее у него забрать, нужны или деньги, или власть, что есть у, – мальчишка задумался, думая кого бы назвать, наконец, нашелся и молвил, – хотя бы у Меншикова. То, что Александр Данилович это сделает, Андрей был уверен.
– Так вот, – сказал Алексей, – у вас ни того, ни другого в больших количествах нет. Отца вы просить о помощи не захотите, – Андрей кивнул, – то-то. А бояре слушаются только царя или…
– Или кого? – поинтересовался Золотарев.
– Сына царя, – хихикнул царевич, – то есть меня.
Он улыбнулся. А ведь мальчишка прав, решил Андрей. Не смотря на свой возраст, не такой и глупый. С ним кашу всегда сварить можно. А что если действительно попросить о помощи. И Андрей попросил.
Когда-то интендант Лифляндского городка Мариенбург Эрнст Глюк, а по совместительству пастор лютеранской церкви, приехал в Дерпт навестить своего друга. При этом он посетил Рунгенский приход, где и встретил маленькую девочку по имени Марта. Так как она была благообразна видом, а дьяк дал понять Эрнсту, что при его плохих средствах и большом без того семействе, трудно воспитывать это «греховное порождение». Вот только суперинтендант, движимый состраданием все-таки взял маленькую девочку с собой в Мариенбург.
В восемнадцать лет она вдруг потеряла голову от любви к шведскому драгуну по имени Иоганн Крузе. Двадцати двух летний солдат частенько бывал в церкви, где проповедовал суперинтендант. Именно там он увидел ее, попросил одного родственника Глюка помочь ему добиться у покровителя благословения на брак с девушкой.
– Если молодой жених хорошего поведения и комендант разрешит ему жениться, то я не буду противиться браку, – ответил суперинтендант, своему родственнику, когда тот сказал, что некий драгун желает взять девушку в жены. – Но при условии, что Марта будет сама согласна.
Дело было представлено майору, который не только дал добро на брак, но и повысил служивого в капралы, якобы за хорошее поведение. После чего призвал девушку в свой кабинет и поинтересовался, нравиться ли ей сей молодец. Марта дала свое согласие, и помолвка состоялась в тот же вечер. Жених торопился со свадьбой, русские находились в нескольких десятках миль от города, а во время осады, о свадьбе и думать не стоит.
После свадьбы, а именно на восьмой день их совместной жизни, молодой драгун с десятью другими солдатами, был послан на разведку. А еще день спустя, войска, руководимые Борисом Петровичем Шереметевым, осадили Мариенбург. Фельдмаршал грозил в случае сопротивления обратить город в кучу камней и никого из жителей не пощадить. Комендант города предвидел, что ему нельзя будет устоять против столь сильного врага, не намеривался сдаваться живым. Решение было простым – взорвать себя с крепостью и всем гарнизоном.
Ведавший о таких намерениях суперинтендант Эрнест Глюк, со всем своим семейством, а так же и Мартой, убедил прочих жителей города добровольно сдаться русским. Взяв под мышку славянскую библию, он велел своим родным, девушке, учителю Готфриду Вурму, и остальным горожанам шествовать следом за ним. И вот такая разношерстная толпа остановилась перед палаткой Шереметева. Выходка старику понравилась, и он разрешил пропустить всю эту толпу, как на смотру мимо себя.
Марта сразу же бросилась в глаза фельдмаршалу. Он подозвал к себе суперинтенданта и спросил:
– Кто такая?
– Моя воспитанница, – промямлил Эрнст, – найденыш. Несколько дней назад была выдана мной за драгуна, – добавил он.
-Все равно, – возразил Шереметев, – она моя и останется у меня; вы все прочие отправляетесь в Москву, где о вас позаботятся…
Все это было пару месяцев назад. И вот теперь она кочует в обозе фельдмаршала. Исполняет роль – служанки и любовницы. Терпеть не может его скользкого взгляда, от которого в дрожь бросает. А как ощутит его руки на талии – дурно становится. А тут в коридоре чуть с офицером не столкнулась. Такой красавчик. Фиолетовый камзол, таких она не разу не видела, на нем как на чудесно сидит. На поясе шпага. При этом внешностью на русского и непохож. А уж горяч, что стоят только его слова: «Я привлекателен, вы чертовски привлекательна, так чего время тянуть»? Что-то внутри нее щелкнула, и она ощутила те же чувства, что были тогда, когда она встретила Иоганна. Теперь после стольких месяцев, ей это казалось так давно.
Вот и сегодня вернувшись, второй раз с речки, где солдаты так и косились на нее, но приставать боялись, помня, кому она принадлежит, Марта поставила корзинку в углу комнаты фельдмаршала, у самой двери. Хотела, было уже убежать, но Борис Петрович поднялся с кровати и, пошатываясь, подошел к ней. Обнял, но тут дверь скрипнула, и на пороге появился штаб-офицер государя. Протянул бумагу. Фельдмаршал нехотя развернул ее. Писал царевич и требовал подарить ему Марту Скавронскую.
Борис Петрович хотел выругаться, но против царевича идти не захотел. Тот батюшке побежит жаловаться, а там уж сам Петр отнимет у него молодуху, да еще не дай бог осерчает, тогда прощай и фельдмаршальство, а может быть и голова.
– Ступай с офицером, – молвил Шереметев, ослабляя свою хватку.
Перепуганная девушка, не понимающая, что ее ждет, выскочила вслед за офицером в коридор. Служивый закрыл дверь в опочивальню князя и показал рукой, чтобы девушка шагала впереди него.
Они спустились вниз, на первый этаж. Штаб-офицер попросил ее остановиться у двери, после чего открыл которую и велел войти.
В комнате у окна стоял тот самый офицер, с которым она встретилась два раза в коридоре. Рядом с ним мальчишка лет двенадцати, в фиолетовом мундире. Не смотря на свой возраст, чувствуется, что он здесь главный.
– Здравствуй, – молвил царевич.
– Здравствуй, – ответила она.
– Tere.[63] – произнес он. И Марта поняла, что впервые за столько месяцев она встретила эстонца.
VI
Комендантом крепости Шлиссельбург Петр Алексеевич сына назначил, да вот только до конца восстановления ее, приказал проживать в Ладоге, а это оказалось на руку Андрею Золотареву. Монарх почти никогда сюда не приезжал, а почти все время с ноября по декабрь проводил в дороге, то он оказывался на несколько дней в Москве, чтобы обсудить дела с Ромодановским, то в Воронеже, где наблюдал за строительством галер, а то встречался с купцами. И все это позволяло Андрею Золотареву обучать царевича, без всякого влияния извне.
Теперь, когда на улице похолодало, учить мальчишку полетам на андларах было не возможно. Воздух в шарах, несмотря на подогрев, очень быстро остывал, не давая тем самым подняться на большую высоту. И если солдаты большую часть времени проводили в строевой подготовке и стрельбе из фузей, то царевич, засев в небольшом кабинетчике в доме воеводы, изучал различные науки.
То, что Алексей мальчик умный, это Андрей понял уже давно, и даже убедился, когда тот предложил увести Марту от Бориса Шереметева. Учился он охотно, много читал, делал выписки из прочитанного, а иногда и декламировал усвоенное воеводе. Тот лишь руками разводил, да говорил:
– Зело умен его высочество.
То, что это не лесть Золотарев нисколечко не сомневался. Иногда Андрей брал бумагу и писал государю о последних достижениях Алексея. Тем был прочитан даже труд Макиавелли «Государь» на языке оригинала. Из других книг Библия. С помощью книги Книг царевич изучил славянский, немецкий и греческие языки. Научился складно разговаривать на французском и английском. А под самый новый год, когда Золотарев по настоянию государя устроил празднество, уже спокойно беседовал с голландцами, что приехали посетить Алексея Петровича на их родном языке. Правда, не так ловко, как хотелось. Мальчишка в этом плане был явно полиглотом. А вот математика и военные науки плохо давались царевичу, правда, Андрея это не очень беспокоило, он считал, что к лету тысяча семьсот третьего года, ему удастся и эти науки привить его высочеству. На военные экзерциций[64] и фехтование сейчас просто не хватало времени, да и таким уж хорошим знатоком сих наук Золотарев себя не считал.
Однажды, Андрей не выдержал и написал государю лестное письмо. Отзываясь в нем о царевиче, как о ребенке, который разумен выше своего возраста, тих, кроток и благочестив.
