Оракул с Уолл-стрит 9 (СИ) - Тыналин Алим

Он был прав, и это терзало меня больше всего. Моя неосторожность с Фаулером обрекла на гибель десятки невинных людей.

О’Мэлли встал с места:

— Босс, может быть, есть третий путь? Не капитуляция и не открытая война, а что-то другое?

— Какое «что-то другое»? — спросил Розенберг.

— Не знаю пока, — честно признался ирландец. — Но у нас есть связи в Комиссии. Мейер Лански жив, пусть и ранен. Может быть, он поможет?

Бейкер покачал головой:

— После того, как чикагцы убили Лучиано, Комиссия разваливается. Костелло оказался предателем, Дженовезе и Профачи больше не доверяют никому. Они заняты собственным выживанием.

Я вернулся к столу и опустился в кресло. В голове проносились варианты, каждый хуже предыдущего. Капитуляция означала предательство всех, кто мне доверял. Война обрекла бы на смерть сотни невинных людей. Бегство только отсрочило бы неизбежное.

— Джентльмены, — сказал я наконец, — у нас есть до завтра вечера. Будем думать. Может быть, найдется выход, который пока не приходит в голову.

Маллоу нахмурился:

— А если не найдется?

Я посмотрел на каждого из присутствующих, соратников, разделивших со мной три года борьбы против финансовой олигархии.

— Тогда я приму единственно правильное решение, — ответил я. — Какое бы оно ни было.

Глава 25

Некуда деваться

Утренний туман стелился над Центральным парком, превращая привычные аллеи в призрачные тропы. Я сидел на скамейке у пруда, наблюдая за утками, которые безмятежно скользили по темной воде. Простая картина мирной жизни, которая теперь казалась недосягаемой роскошью.

Часы показывали половину восьмого. Констанс должна подъехать с минуты на минуту. Вчера вечером, после совещания с соратниками, я отправил ей записку через надежного курьера. Встреча в беседке у Чериполевого фонтана, максимальная осторожность, никого из слуг, только охрана.

Сам я, конечно же, принял все меры предосторожности. Вокруг места встречи повсюду стояли мои люди, невидимые в рассветной дымке.

Только иногда я слышал их. Негромкое покашливание. Еле уловимый запах сигарет. Щелчки затворов пистолетов.

За ночь я не сомкнул глаз, обдумывая план, который начал формироваться в голове еще во время разговора с Морганом. План безумный, отчаянный, с минимальными шансами на успех. Но единственный, который мог спасти всех моих людей от неизбежной гибели.

— Уильям? — раздался знакомый голос.

Я обернулся. Констанс шла по гравийной дорожке в простом сером пальто и черной шляпке с вуалеткой. Наряд помогал ей оставаться незамеченной. Даже в этой скромной одежде она выглядела удивительно элегантно.

— Дорогая, — сказал я, поднимаясь со скамейки. — Спасибо, что пришла.

Она подошла ближе, и я увидел тревогу в голубых глазах. Констанс чувствовала мое настроение лучше, чем я сам.

— Уильям, что случилось? В твоей записке было что-то тревожное. И почему мы встречаемся здесь, а не дома?

Я взял ее за руку и повел к укромной беседке, скрытой от посторонних глаз густыми кустами рододендрона. Нужно рассказать все, но как объяснить женщине, которая доверилась мне, что наша жизнь может разрушиться в любой момент?

— Констанс, — начал я, усаживая ее на мраморную скамью в беседке. — То, что я скажу, изменит все. Возможно, мы больше никогда не увидимся.

Она побледнела, но голос остался твердым:

— Говори.

Я рассказал ей все. О предательстве Фаулера, украденной записной книжке, ультиматуме Моргана. О том, что через несколько часов я могу стать самым разыскиваемым преступником Америки. Констанс слушала молча, лишь изредка сжимая мою руку.

— Поэтому, — закончил я, — тебе нужно немедленно уехать. Твои родители в Коннектикуте, у них есть связи в Европе. Можешь отправиться к тете в Лондон, переждать бурю.

Констанс посмотрела на пруд, где в утреннем тумане все также безмятежно плавали утки. Несколько минут она не произносила ни слова, и я начал беспокоиться.

— Уильям, — наконец сказала она, поворачиваясь ко мне. — А что ты собираешься делать?

— Я… — Я запнулся. Рассказать ей о плане равносильно тому, чтобы сделать ее соучастницей. — Я найду выход из ситуации.

— Какой выход? — В ее голосе появились стальные нотки. — Ты собираешься принять условия Моргана? Предать всех своих людей?

— Нет, — твердо ответил я. — Этого я не сделаю никогда.

— Тогда что? — Она встала со скамьи и начала расхаживать по беседке. — Уильям, я вижу по твоим глазам, что у тебя есть план. У тебя всегда есть какой-то безумный план. Что ты задумал на этот раз?

Я закрыл глаза, пытаясь найти слова. Констанс знала меня слишком хорошо, чтобы поверить в неопределенные отговорки.

— У меня действительно есть план, — признался я. — Но он настолько рискованный, что может погубить всех нас.

— Расскажи.

— Нет, Констанс. Чем меньше ты знаешь, тем безопаснее для тебя.

Она остановилась передо мной и взяла мои ладони:

— Уильям Стерлинг, мы знакомы уже очень давно. Когда мы познакомились, ты был обычным помощником Прескотта. Уже тогда я увидела в тебе потенциал. Я знаю, как много усилий ты предпринял, чтобы преобразить банк, как боролся с олигархией, как помогал простым людям получить кредиты. Думаешь, я теперь брошу тебя в самый трудный момент?

— Дорогая, это опасно…

— А разве не было опасно совсем недавно, когда ты решил бросить вызов всей банковской системе страны в лице Continental Trust? — В ее голосе зазвучала та решимость, которую я так любил. — Ты справился тогда, справишься и сейчас.

Я встал и обнял ее. Запах ее духов «Шанель №5» смешивался с утренней свежестью парка. Как же я хотел защитить ее от надвигающейся бури!

— Констанс, если мой план провалится, меня ждет федеральная тюрьма в лучшем случае. А скорее всего, пуля в затылок от людей Синдиката.

— А если план сработает?

Я отстранился и посмотрел ей в глаза:

— Если сработает, у нас появится шанс переиграть самого Моргана. Но для этого нужно будет пойти на такой риск…

— Уильям, — перебила она. — Помнишь, что ты говорил мне как-то? «В финансах, как и в жизни, самые большие победы достаются тем, кто готов рискнуть всем».

Я улыбнулся, вспомнив тот вечер в ресторане «Делмонико». Молодой, амбициозный банкир пытался произвести впечатление на дочь нефтяного магната.

— Тогда я был молод и глуп, — сказал я.

— Нет, — возразила она твердо. — Тогда ты был мудр и смел. Таким же остался и сейчас. Поэтому рассказывай свой план.

Я долго колебался. С одной стороны, втягивать Констанс в эту авантюру преступно. С другой, мне нужна помощь человека, которому я доверяю больше жизни.

Хотя, почему бы не рассказать ей совсем не то, что я собирался делать? Вернее, приоткрыть только часть плана?

— Хорошо, — решился я наконец. — Но сначала пообещай, ты в этом не участвуешь. При малейшем признаке опасности ты исчезаешь. Уезжаешь к родителям, а лучше в Европу.

— Обещаю, — кивнула она. — Теперь говори.

Я сел рядом с ней на скамью и заговорил тихо, чтобы даже утки на пруду не могли подслушать:

— План основан на одной простой истине. Морган тоже нарушал закон, привлекая Синдикат для устранения конкурентов. У него есть свои секреты, которые он хочет скрыть.

— И как ты найдешь их за несколько часов?

— Не найду, — ответил я. — Я их создам.

Констанс нахмурилась:

— Не понимаю.

— Морган думает, что загнал меня в угол. Но он совершил одну ошибку слишком рано показал все свои карты. Теперь я знаю, что у него есть моя записная книжка, знаю его ультиматум, знаю, что он связан с чикагским Синдикатом.

— И что дальше?

Я встал и прошелся к краю беседки, глядя на туман, который медленно рассеивался над прудом:

— А дальше мы заставим его поверить, что у меня тоже есть компромат на него. Компромат настолько серьезный, что может разрушить не только Альянс промышленной стабильности, но и его лично.