Выпускник. Журналист (СИ) - Купцов Мэт

С Валей, конечно, проще.

Валентина — это как отпуск от всей этой суеты.

Время с ней проводим весело, по–советски — то у неё в квартире, то в кафе с вывеской, которая мигает так, что можно Нового года не ждать. Иногда ходим в кино, смотрим фильмы, на которые я уже раз пять видел за свою двойную жизнь, но ради неё — соглашаюсь еще одним глазком взглянуть. Я же друг.

Валя не задаёт лишних вопросов, как Маша Сергеева или Лидия Веселова, и мне это нравится. Я сохраняю дистанцию, она её уважает.

Новый год встречаем у неё. Квартира маленькая, но уютная. Всё как по учебнику — шампанское, салаты, мандарины.

У Вали друзья, подруги, её родственники заявляются. Я беру с собой своих друзей — Мишу и Серегу, пускай повеселятся парни. Колян укатил домой, праздновать с домашними. Мы ему фотографии покажем, как у нас было здорово. Пускай завидует.

— Приезжаю к Валентине в обед, в доме полно народа, но нам удается уединиться. Чмокаю девушку в щеку.

— Ты холодный, — смеется она, и тянется ко мне, целует меня в щеку. От поцелуя в губы я уворачиваюсь.

— На улице не месяц май, — буркаю в ответ.

Достаю из кармана часы, протягиваю со словами тебе

— Мне?

— Хотел взять духи, но в последний момент передумал. Часы — это хороший подарок.

Валя хлопает глазами, с восхищением глядит на «Зарю».

— Наверное, дорого?

— Нормально. Я копил.

Замолкает. Вот так правильно, женщина, не нужно лезть ко мне ни в душу, ни в карман.

Откуда я взял деньги? Как заработал? Никого не касается.

В целом, это секретная информация. Валя на такой уровень допуска ещё не вышла.

— Помогу, — касаюсь теплого запястья, застегиваю золотой ремешок-браслет.

— Это… это… Валентина готова закричать очень громко, но ее останавливают гости за тонкой стенкой.

— Смотрится изящно, к тому же у них крутой механизм, в состав часовых узлов которого входят семнадцать рубинов.

Вижу по сияющим глазам, что мой подарок пришелся кстати. Девушка покорена.

— К тому же они очень прочные и высокоточные.

— А это тебе, — Валя протягивает мне фотоаппарат «Зенит–Е».

— Он стоит семьдесят рублей. Откуда деньги? — спрашиваю у нее строго.

— Накопила, откладывала.

— Не ври. Смотри мне в глаза. Это дорого для тебя, не нужно таких жертв. Сдай обратно, чек сохранила?

— Я хочу! — девушка впервые показывает свой бойцовский характер. Вцепляется серым дерзким взглядом в мое лицо, но под моим тяжелым взглядом опускает свои глаза, теперь ее взгляд стреляет очередью в мою грудную клетку. — Родители дали денег на новые сапоги, — признается, когда сжимаю ее запястье с часами.

Ну, молодец. Всё по–советски, всё по–правде. Всё по обоюдному желанию. Захотела девчонка вместо сапог сделать мне приятно. Пускай. А я такой злой допрос ей в праздник устроил.

— Фотоаппарат — и правда отличный, — беру в одну руку, а вторую кладу Валентине на спину, аккуратно придвигаю к себе ее.

— С наступающим, — впервые целую в губы.

Отстраняюсь также быстро, как приблизился.

— Идем к гостям, — она тянет меня за руку. Сама не хочет здесь больше оставаться. Кладу фотоаппарат на тумбочку, иду вслед за хозяйкой квартиры к гостям.

В десять вечера усаживаемся за стол в гостиной комнате. Нас человек пятнадцать, не меньше.

Девчонки красивые, парни веселые.

Даже не верится. Наступает 1977 год.

Впервые в мозгу всплывает Маринка. У нее там 2025–ый? Как она поживает? Надеюсь, скучает.

— Эй, Сомов, чего уснул? — кто–то из ребят просит передать мандарин.

На белой скатерти в центре стола стоит огромная ваза, в ней десятки мандаринов. Комната наполнена ароматами чудесного фрукта и ели, и праздничная атмосфера ощущается в полной мере.

Мы половину дня наряжали елку с мелкими колючими иглами, стоящую в дальнем углу зала, но под конец разбили звезду.

— К счастью, — сказала Валентина.

— Тебе оливье сколько? Ложку–две? — спросила меня девушка справа, и я впервые за весь вечер обратил на нее внимание — симпатичная, блондинка. — Клавдия, подруга Вали, — представилась она.

— Приятно познакомиться, — я потряс ее руку, и бросил тяжелый взгляд на салат, желания съесть его он не вызвал.

Понимаю, девчонки два часа кромсали в тазик кубики картошки, вареной колбасы, яйца, перемешивали это всё с солеными огурцами, майонезом и сдабривали зеленым горошком, а я вот такой привереда. Надо бы сделать над собой усилие, чтобы им было приятно, но не могу.

— Знаешь, я выберу «Селёдку под шубой» — слоёное чудо из селёдки, свеклы, картофеля и моркови, покрытое ровным слоем яркой свекольной массы, украшенное веточками укропа смотрело на меня, и напоминало о встрече 2024 года.

Я обвел взглядом богатый стол 1977 года, он ломился от рыбных закусок, красной икры, которую мне удалось достать по случаю, и вернул свой мозг в действительность, из которой мне уже никуда и никогда не сбежать.

Впрочем, я и не хочу.

Конечно, не отказался бы мельком увидеть внучку, сыновей, но остается надеяться, что у них всё хорошо.

Мой взгляд снова привлекает праздничный стол. Кто–то принес балык, кто–то сельдь. Сейчас вся эта красота аккуратно разложена на блюде с ломтиками лимона. Всё это дополняется кусками черного и белого хлеба, аккуратно сложенными в хлебницу.

Гордо стоит блюдо с холодцом — застывший бульон с кусочками мяса, моркови и лаврового листа, слегка мутный, но невероятно ароматный, с острым горчичным соусом или хреном чуть бултыхается, когда в него врезается нож.

Мой взгляд притягиваетзапечённая курица — румяная, блестящая, с хрустящей корочкой, картошкой и овощами, занявшая самое центровое место на столе.

Каждая деталь здесь кричит о том, что праздник ждали все присутствующие с нетерпением, старались доставить друг другу удовольствие.

Пусть даже некоторые продукты были по талонам или их «достали через знакомых».

Не в этом суть.

В каждом блюде чувствовалась забота, потому что Новый год — это не просто праздник, а символ надежды на лучшее, под бой курантов в телевизоре, и снежок за окном

— Что у нас на десерт? — спросил Сергей.

— Торт «Наполеон», я сама испекла, — Клавдия улыбнулась, почему–то мне, хотя спрашивал не я.

Под бой курантов мы наполнили бокалы искристой жидкостью с пузырьками. Валя сидела от меня по правую руку, а Клава по левую. Я хотел повернуться к Вале, когда встал, но не успел.

— За тебя! — бокал Клавы стукнулся об мой.

Я улыбнулся ей…

Дальше всё как-то покатилось под откос. Валентина злилась на меня, шипела, вела себя как ревнивая идиотка, а другая крашенная блондинка Клавдия всю ночь терлась об меня большой грудью. Всё как нарочно.

Я же думал лишь о том, что поторопился с поцелуем и дорогим подарком. Как я мог снова поверить женщине?

Валя хоть и молодая, но всё равно уже давно женщина, с закостеневшим мышлением, поэтому всё неправильно поняла!

Я всего лишь хотел выразить ей свою признательность за дружбу, не более того.

Спали мы порознь, в разных комнатах.

Наутро я уехал домой, чтобы поздравить своих с праздником, подарить подарки. Конец формы

Отдохнуть по–домашнему, спокойно от всей этой праздничной суеты.

Переговорить с дядей… Из разговора с ним я узнал много интересного.

Каникулы я провел в режиме «выключено» — телевизор, сон, никаких учебников и старых друзей, хотя они одолевали меня.

За три дня до начала нового семестра я вернулся в столицу.

Приезжаю на вокзал, выхожу из поезда. Ветер пронизывает, мороз щиплет лицо, как будто вся Москва только и ждала меня, чтобы встретить вот так, сурово.

И тут его замечаю мужика в сером пальто. Он стоит у выхода на перрон, в тени — шляпа натянута почти на глаза, лица не видно.

Подхожу к нему, понимаю, что он тут про мою душу.

Ни «здрасьте», ни «до свидания». Стоит, как скала. Встречает меня.

— Вы ко мне? — спрашиваю.

— Машина ждёт, — отвечает он тихо. Иду за ним на выход в сторону чёрной «Волги», припаркованной рядом с вокзалом. Машина в тени, блестит фарами, как хищник в ночи. Дверь открывается, и я понимаю — меня действительно ждут.