Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)
Если бы собеседник мой заглянул в тот миг в мою душу – быть бы мне изруганным, коли не утопленным. Никакого счастья в том, чтобы оказаться ночью, в полной темноте, в незнакомой местности, да еще и пешим, без коня, нет и быть не может.
– А когда выйду – не испугаешься?
– Черные гусары никогда не пугаются! – гордо ответствовал я. И оперся на саблю, всем видом явив воплощенную отвагу.
Из воды выставилась голова. К счастью, я не мог разобрать ее черты, потому что фонарь остался на «Бешеном корыте», а оно стояло в доброй полусотне саженей от меня. Я бы сравнил то, что вылезло мне навстречу, с перевернутым вверх дном полковым котлом для каши.
– Довольно ли с тебя? – спросил подводный житель.
– Коли воздух земной для тебя не тяжек – выходи весь, – предложил я.
Тут вода вокруг перевернутого котла заколыхалась и вспыхнула мириадами серебряных блестков. Белесый ореол окружил страшную голову, толстые уста ее улыбались, что было отрадно, однако при этом обнажались острые зубы, в мой перст длиной, коими пасть, сдается, была утыкана в несколько рядов. В целом явившаяся мне рожа сильно бы смахивала на блестящую от мокрой слизи рыбью голову с сомиными усами, кабы не нашлепка сверху, то ли волосяная, то ли из водорослей. Из нашлепки торчали вперед рога наподобие козьих.
– Не боязно ли? – осведомилась страшная рожа.
– Я гусар! – гордо ответствовал я. – Выходи уж весь! Потолкуем! Скучно тебе, поди, на дне, всё одно и то же. А я тебе новости расскажу – про войну, про Бонапарта, про европейскую политику! Ты же мне расскажешь, отчего лодкам не след заходить в твою протоку. Люди-то не знают, а я им от тебя передам – и все будут довольны. А то, вишь, полезли мы сдуру – и вляпались…
– До сей поры, кому бы я ни показался, все орут, вопят, удирают стремглав. Ты первый, кто со мной разумно разговаривает. Выйду, так и быть. Да и сокращусь-ка я ради тебя…
Голова прямо на глазах стала уменьшаться в размерах, одновременно явились на свет плечи, узковатые для столь грозной башки, вышла из воды и покрытая чешуею грудь. Когда подводный житель уж стоял на мелководье, я заметил, что чресла его увиты тряпицей, и порадовался – ишь ведь, и под водой приличия соблюдают!
– Садись-ка, в ногах правды нет, – предложил я и сам уселся на берегу, моля Бога, чтобы не отсыреть. Колено мое страсть как этого не любило.
Чудище, бывшее теперь ростом с правофлангового гренадера, уселось напротив, причем ноги его, или же лапы, как кому угодно, остались мокнуть на мелководье.
– Дивно, – сказал подводный житель. – Ну-ка, рассказывай новости. А я хоть пойму, из-за чего в Двине столько шума.
Я рассказал о войне нашей с Францией, о беспредельной наглости Бонапартовой, об осаде Риги, о флотилии фон Моллера, а о продвижении французского войска к Москве умолчал, чтобы не внести в рыбью голову лишней неразберихи.
Подводный житель делал остроумные примечания, очень меня повеселившие.
– Ну вот, я тебе обо всем поведал, а теперь ты мне расскажи, отчего не пускаешь в свою протоку лодочников, – попросил я. – Так ли уж они тебе мешают?
– Протока – моя, мы ее нарочно себе устроили, – сказал мой чешуйчатый собеседник. – Уж полвека тому собрались да и пошли новое русло Курляндской Ае прорывать, чтобы старица нашей осталась на вечные времена. Сам посуди – чем глубже на дно, тем гуще ил! С каждым годом всё больше кораблей и лодок на реках, и поверху плавают – воду мутят, и всякую дрянь к нам роняют. Жить и в Курляндской Ае стало тягостно, о Двине уж молчу. Собрались мы и решили устроить себе тихое местечко да никого сюда не пускать. Есть на берегу несколько рыбаков, ну да тех мы знаем. А коли кто из Двины заплывет – того гоним.
– Стало быть, вся старица твоя? – уточнил я. – А вот коли бы кто хотел купить у тебя сажень или полторы этой старицы, что бы ты ответил?
Подводный житель задумался.
– Ну, сажень-то я, пожалуй, продал бы. Только сажень воды, а что в ней – то нет…
– То бишь рыбу бы к себе отогнал?
– Да рыбу-то оставил бы – на что покупать сажень воды, как не для рыбалки? А вот прочих бы, больших и малых, оттудова спровадил.
Тут лишь до меня дошло, что в старице собралась нечисть разнообразная, а этот господин с рыбьей рожей – начальник над всеми.
Мои сведения о подводной местной нечисти были скудны. Попросту говоря, я не придавал особого значения болтовне моих домочадцев. А ведь кухарка наша что-то рассказывала про морское диво, которое выловили в Двине, посадили в бочку и показывали на рынке! Но я недостаточно знал немецкий, чтобы понять более, а она совершенно не знала русского.
Еще один анекдот поведала мне Минна, когда мы, идя в гости к фон Белову, проходили мимо строящегося здания. Оказалось, что всякую рождественскую ночь выплывает из Двины еще одно морское диво и спрашивает зычным голосом: «Построена ли Рига?» Следует тут же отвечать: мол, еще не построена, и неведомо, когда сие станется! Тогда диво со вздохом погружается обратно на дно. А ежели найдется дурак и ответит, что вся Рига построена, добавить более нечего, то в сей же миг город провалится сквозь землю. Вот такие анекдоты в ходу у местных жителей. Я сделал из этого лишь такой вывод, что нечисть подводная владеет и немецким языком, и латышским. Судя же по ответам моего чешуйчатого собеседника, она и к русскому наречию для чего-то приноровилась.
– Должно быть, много там у тебя подчиненных, – подпустив в голос свой несколько зависти, сказал я. – По земным меркам ты, поди, не меньше генерала.
– Да, я тут главный, – с большим удовольствием отвечал подводный житель. – Все меня слушают, мое слово – закон.
– И как же ты зовешься среди своих?
– Среди своих я зовусь на здешний лад – Вэлн, и здешние рыбаки это имя знают. Но ты не здешний, для тебя я, пожалуй, по-вашему просто черт. Водяной черт.
Чего-то этакого я и ожидал. Но всё равно сделалось крепко не по себе. Возник даже соблазн махнуть рукой, чтобы Бахтин понял это как сигнал и велел стрелять по черту из фальконета. Кто его разберет – коли он сделан из некой плоти, может, свинцовое ядро его и сгубит?
Две мудрые мысли были в голове моей ответом на сию неразумную. Первая – как можно отправить черта на тот свет, коли он уже на том свете, а сюда вылезает для чертячьих своих проказ? Вторая – никак нельзя показаться перед моряками трусом и неженкой!
– Счастлив знакомством нашим, господин черт, – отвечал я. – Разрешите представиться – отставной Александрийского гусарского полка корнет Бушуев, к вашим услугам!
Подводный житель молодецки расправил соминые свои усы жестом, который был бы впору самому отчаянному из гусар.
– Так ты и впрямь собрался у меня сажень воды покупать? – спросил черт, которого местные жители звали Вэлном.
– Отчего бы нет? Соседство с тобой, любезный черт, было бы порукой, что дурные люди в протоку не сунутся. А нет ничего приятнее для отставного военного, чем сидеть тихонько на бережку и ловить на уду рыбку.
– И сколько же ты мне дашь за сажень прибрежной воды, любезный корнет?
Мой черт прямо на глазах набирался галантного обхождения!
– Сажень воды много стоить не может, любезный черт. Смешно было бы, коли бы мы с тобой, двое приятелей, завели спор из-за такой мелочи!
– Неужто ты хочешь, чтобы я подарил тебе эту сажень воды? – Чешуйчатый собеседник мой как-то нехорошо прищурился.
Я знал о породе этой не так уж много. Нянюшка в детстве грозилась, что за разбитое окно меня черти в аду посадят на сковородку. Я пробрался на кухню, получил несколько брызг кипящего масла с раскаленной сковородки, и это вселило в меня несокрушимую веру в пекло. Но, с другой стороны, я верил, что Господь в силах управиться с любым чертом, хоть наземным, хоть подводным, и Он меня в обиду не даст. Ведь я затеял опасную торговлю не из баловства – шла война, я добровольно вернулся в строй, и все мои действия были теперь направлены к скорейшей победе над врагом.
В сущности, все мои знания заключались в поговорках. «Вольно черту в своем болоте орать», – не раз говаривал я сам, имея в виду какого-нибудь норовистого пехотного полковника. «Пошел черт по бочкам» – сами знаете сие состояние души, которой сколько ни нальешь – всё мало. Перебрал я в памяти еще несколько присловьев, а остановился на таком – «Смелым Бог владеет, пьяным черт качает». Коли буду смел – уцелею, а нет – такова, стало быть, гусарская судьба…
– Гусары на подарки не напрашиваются, – гордо отвечал я. – Но мы могли бы сыграть на сажень воды в карты. Это было бы, во-первых, благородным времяпрепровождением, а во-вторых, избавило бы нас от мелочных расчетов.
– Давненько я не брал в руки карт, господин корнет, – сказал на это черт.
– Да и я, господин черт. Время теперь военное, я день и ночь занят по службе, да и нет достойного игрока, с кем бы сразиться ну хоть в штос.
– Что за игра штос? – спросил черт.
– Ничего нет проще и ничего нет азартнее! – воскликнул я. – Изволь, я обучу тебя.
