Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути
Впрочем, отказываться от судна с гребными колесами Петр и не думал. Да, прибыль не столь высока, хотя и малой ее не назовешь. Но зато есть неоспоримые преимущества в виде большей скорости и независимости от берегов. Его можно было использовать и в качестве парома, что на широких реках отнюдь не будет лишним. А еще, имея меньшие размерения и осадку, оно прекрасно подходит для транспортировки грузов в верховьях Волги и далее до Санкт–Петербурга.
В общем и целом, использование только одного судна с завознями с каждого рейса в один конец приносило дохода в шестнадцать тысяч рублей. И это при довольно низких ценах, всего лишь пять копеек за перевозимый пуд. За сезон прибыль должна была составить шестьдесят четыре тысячи серебром! К слову заметить, стоимость всего каравана, вместе с оснасткой и вооружением (куда деваться, лихие людишки никак не желали переводиться) в двадцать одну тысячу рублей.
В настоящий момент на волжских казенных верфях уже было заложено десять судов с машинами уже по новому образцу, и потребное количество расшив. Так что, с приходом весны заработает государственная транспортная компания. При объявленной Петром монополии на подобные суда, дело обещает быть крайне выгодным. По сути, только эти перевозки выступят серьезным соперником даже добыче серебра на Алтае…
— Твоя правда, Петр Алексеевич, наблюдал не только я. Но думаю, что по настоящему заинтересовало это дело, лишь меня.
— С чего такая уверенность, Акинфий Никитич? — Весьма наигранно удивился император.
— Так все от косности наших купцов. Им идеи мало. Нужно чтобы то дело показало себя на практике и действительно оказалось стоящим. Шутка ли столь значительные вложения разом. А потом, река дело такое, может обогатить, а может и по миру пустить. Наш купец как мыслит. Справить расшиву, сплавить по реке с грузом, да вернуться обратно не пустым, а там можно расшиву разобрать да продать частями, вернув чуть не все затраты на строительство. От того и строят расшивы без должного усердия. А чаще так и вовсе строят расшиву только на один рейс.
— А ты выгоду враз видишь. Не даром дед всегда и всюду нахваливал и тебя, и батюшку твоего. Да только, суда те строятся лишь казной и казной же пользованы будут, — бескомпромиссно заявил молодой император.
При этих словах, настроение Демидова несколько испортилось, что не скрылось от Петра. Понять промышленника не сложно. Прошлая встреча с государем обошлась ему довольно дорого. Более того, Петр не сомневался в том, что потерял бы доверие этого человека, не употреби те деньги по назначению, как и обещал. К тому же, векселя с оговоренными условиями, за подписью императора, делали Демидова не просто вкладчиком банка, а кредитором самого государя.
Демидовы были весьма разносторонними личностями. Несмотря на то, что являлись заводчиками, они не упускали возможность заработать лишнюю копейку, занявшись чем‑нибудь сторонним. К примеру, взялись за солеварение, весьма доходное дело в России, несмотря на то, что вся соль сдавалась в казну, по твердым ценам. Мог ли не рассмотреть новую золотую жилу такой человек? Вот уж вряд ли. А риск. Уж кто, кто, но Демидовы рисковать умели, причем с дальним расчетом.
Демидов и впрямь расстроился. После этого клятого вклада в банк, пришлось затягивать пояс чуть не до хребта. Опять же, если раньше утаивал доходы, теперь то веселье закончилось, учетчики государевы как с цепи сорвались. Нет, что‑то утаить и сейчас выходит, но былого раздолья уж нет. Что бы там не думал Петр Алексеевич, а нынче у Демидова со средствами не так привольно. Но с другой стороны, где‑то даже интересно стало. Как в младую бытность, когда с батюшкой Невьянск поднимали. Словно и не разменял шестой десяток.
Но вместе с тем, рост мог бы быть куда более значимым, будь в наличии деньги в достаточном количестве. И вот эта возможность появилась. Господи, ведь просто все. Движение по реке с завозом якорей не вчера придумали. Это один из методов бурлаков, хотя и не любимый ими. И ладно бы, путешествие по реке для него было бы в новинку, так ведь уж три десятка лет доставляет товар по Чусовой, Каме да Волге.
Иное дело, что для получения стоящего дохода и вложиться придется изрядно. Что с того, что для доставки всего его товара хватит и одного каравана с завознями. Есть и другие купцы, которые переправляют свои товары за плату. И кстати, таковых немало. Ведь в случае если затонет твоя расшива, то это твои убытки и никто их тебе не восполнит. А если это наемное судно, его владелец и будет держать ответ.
Конечно тяжко, не без того, но пяток караванов он вполне потянет. А это обещает серьезные прибыли. Вот только как убедить государя? Видно же, что он всячески старается изыскать средства для пополнения казны.
— Петр Алексеевич, мудрено не рассмотреть тут выгоды. А у меня сегодня трудности немалые. На бедность не жалуюсь, на жизнь хватает с избытком. Но не того душа просит. Хочу ставить заводы, по новому заводить все на старых, а денег на то не достает. Государь, помню, что тобой все было сделано по чести и в случившемся моя вина. Но прошу, не обрубай крылья птице, желающей полета.
Раз уж такое дело, Петр едва не предложил Демидову взять кредит в банке. Но вовремя опомнился. Пользоваться своими же деньгами, беря их у другого в рост, картина глупее не придумаешь. По заведенной уже привычке император начал прикидывать свои возможности. Подсчеты указывали на то, что покрыть всех потребностей в перевозках казна не сумеет даже на Волге. Но ведь была еще и Кама, путь к промышленному Уралу. Разумеется там оборот не так велик, как по Волге, и все же он был. Не охватить всего за казенный счет.
И потом, через несколько лет он все одно собирался отменить монополию, хотя упразднять государственную компанию и не думал. Опять же, вовлечь в это дело купцов, куда как желательно. Наконец, только один караван высвобождал около тысячи двухсот человек промышляющих бурлачеством, дабы содержать семьи, выплачивать подушную подать и оброк. И куда им податься? Да овладевать новыми специальностями, благо училища бесплатные, и идти на те же мануфактуры и заводы.
— Снаряжение одного каравана обходится в двадцать одну тысячу. Сколько ты можешь их заложить, Акинфий Никитич?
— Поднатужусь и пять заложу. Более мне и не потянуть.
— Тогда слушай мое слово. Завтра же можешь отправляться в комерц–коллегию и регистрировать кампанию. Отдаю тебе монополию на перевозки по Каме и от ее слияния с Волгой до Рыбинска. Для чего позволяю построить пять коноводных судов. Какой конструкции, то на твое усмотрение. Если это тебя не устроит, то извини.
— Спасибо государь, устроит. На большее я и рассчитывать не мог, — оживился Демидов, но он не был бы самим собой, если бы не постарался вытянуть максимум возможного. Поэтому запнувшись на секунду, заговорил вновь, — Государь, а как потребность теми судами перекрыть не получится, дозволишь ли, в случае надобности, строительство иных судов?
— Ох, Акинфий Никитич, тебе палец в рот не клади, по локоть откусишь. Не гляди на меня так. Сколько посчитаешь нужным, столько и строй. Но монополию обещаю только до той поры, пока таковая будет у казны. Думаю лет пять, может шесть. А там, придется бодаться с иными купцами. Думаю к тому времени они уж копытом землю рыть будут.
— Спасибо, Петр Алексеевич.
— За что? За то, что желаешь трудиться на благо России? Это тебе спасибо. Но не дай Господь, не станешь и дальше развивать горнозаводское дело. Вот тогда обижусь не на шутку.
— Тут не изволь беспокоиться, меня на все хватит, — теперь уже полностью довольный прошедшей беседой, заверил Демидов.
— Вот уж чему верю, тому верю, — с искренней улыбкой произнес, Петр.
Потом поискал глазами по просторной комнате, заполненной гостями, разбившимися на небольшие группки и ведущими беседы. Нашел нужного и подняв в верх руку позвал.
— Петр Семенович, подойди пожалуйста.
— Слушаю, Петр Алексеевич, — Механошин тут же оказался рядом, в готовности к выполнению любого поручения.
— Тут такая оказия приключилась. Пока с Акинфием Никитичем беседовал, он четырежды нарушил правила ассамблеи. Помнится, за подобное штраф положен.
— Именно так, за каждое нарушение в отдельности, — подтвердил хозяин дома, переводя взгляд на провинившегося, выглядевшего в этот момент весьма озадаченным.
— Ну чего ты на меня так глядишь, Акинфий Никитич? Не ты ли меня четыре раза государем величал, что на ассамблее никак не приветствуется.
— Было дело, Петр Алексеевич, — слегка понурившись, признал Демидов.
А чего ему собственно говоря не расстраиваться. Четыре добрых чарки водки и молодого с ног свалит, а тут муж, которому уж шестой десяток. Однако, в планы Петра вовсе не входило как‑то унизить уважаемого человека, а лишь подшутить. Поэтому выдав провинившегося, он же и вступился за него.
