Валерий Пушков - Кто сеет ветер
Ито нарочно подчеркивал ее второстепенную роль и даже пытался сохранить дружеский тон, обещая ей полную безнаказанность, если она подтвердит выводы следствия. Но Эрна уже не могла себя сдерживать.
— Знаете… Прекратим эту глупую комедию! Я уже раскусила вашу игру, — сказала она, вставая со стула.
Но следователь продолжал настаивать, убеждая ее не упрямиться и рассказать откровенно о деятельности их террористической группы.
— Будет хуже, если за это дело возьмется особый отдел кейсицйо, — сказал он с угрозой, видя, что Эрна не поддается его красноречию. — Они заставят вас говорить.
Эрна продолжала молчать.
Ито сердито на нее посмотрел, раздраженно откашлялся, вызвал жандармов и приказал увезти девушку обратно в тюрьму.
— В режиме никаких изменений! — сказал он вдогонку.
На несколько дней Эрну оставили в покое, но лучше она себя от этого не почувствовала. Нервы были до крайности напряжены. Спала она плохо, невольно прислушиваясь к шорохам в коридоре, зная, что каждый момент за ней могут прийти тюремщики и повести на допрос.
Так и случилось. Через неделю ее разбудили опять поздней ночью и повели сначала по коридорам тюрьмы, потом по комнатам соседнего с тюрьмой здания, где на столах лежали оставленные служащими скоросшиватели, счеты, обрывки каких-то бланков и черновые листочки с бухгалтерскими вычислениями. В одной из комнат поменьше, расположенной за канцелярией, два солдата с винтовками наперевес стояли перед молодым офицером, который сидел на циновке и истерически плакал. Увидав Эрну, он вскочил стремительно на ноги и бросился с яростно сжатыми кулаками на ее конвоиров. Жандармы схватили его за плечи.
— Проклятые! Вы и девочек мучаете! — закричал он пронзительно.
Эрна, не понимая, в чем дело, испуганно отшатнулась. Конвоиры поспешно толкнули ее по коридору вперед, и до нее долетел только стой и новый истерический выкрик:
— Не смей бить!.. Меня в двух боях…
Крик оборвался, как будто офицеру зажали рот.
Эрна шла, окруженная солдатами охраны. Возбуждение неизвестного офицера, только что пережившего в этом здании какую-то физическую или моральную пытку, невольно передалось и ей. Она шла, спотыкаясь на ровном полу, вся дрожа, точно от сильного приступа малярии. Рот пересох. В ушах продолжал звенеть крик несчастного.
Солдаты охраны остановились в конце коридора. Шпик открыл дверь и подтолкнул Эрну легонько вперед. Она очутилась в квадратной небольшой комнате, устланной соломенными циновками. За столом сидел на двух дзабутонах офицер кейсицйо Хаяси, которому начальник отдела поручил ускорить ведение следствия. Костлявые его пальцы беспокойно перебирали исписанные листы бумаги…
Хаяси посмотрел на вошедших, поднял в их сторону сухую ладонь, и шпик тотчас же торопливо вышел обратно. Хаяси встал, оглядел Эрну, медленно подошел к двери и запер е© двойным поворотом на ключ. Ключ положил в карман. Из коридора не доносилось ни звука.
— Вы кажется, понимаете по-японски? — спросил офицер раздельно и четко, приближаясь к Эрне почти вплотную.
— Да, говорю.
— Хм-м… Для чего же вы учились нашему языку?.. Шпионить!
Враждебный, пристальный взгляд пронизывал девушку, вызывая в ней чувство подавленности.
— Ваш язык наполовину и мой: у меня мать японка, — сказала она.
Он возвратился к столу, выбрал из груды бумаг два документа и жестом приказал ей подойти ближе.
— Вот эти бумаги вы должны подписать! — сказал он отрывисто. — Иначе я отведу вас в другую комнату, где мы допрашиваем особо упрямых!.. Понятно?
Хаяси протянул автоматическое перо. Эрна взяла его в положила на край стола.
— Что же вы… Не хотите? — спросил он с угрозой.
— Прежде я должна прочитать, что здесь написано.
— Вы понимаете иероглифы?
— Думаю, что сумею понять.
— Я прочитаю сам.
— О нет!.. Тогда я не буду подписывать.
— Вы что же… не доверяете мне?
— Не доверяю.
Хаяси схватил со стола автоматическое перо и насильно вложил в ее пальцы.
— Подписывай! — крикнул он грубым тоном.
Эрна отшвырнула перо.
— A-а, тебе надо знать, что здесь написано! — прохрипел Хаяси. — Я тебе разъясню!..
Он потряс документами перед ее глазами.
— Смотри, если умеешь читать! Здесь твои показания. В этих бумагах ты называешь все имена твоих сообщников… всю вашу группу!.. Сознаешься во всех преступлениях. И ты мне подпишешь эти бумаги, если хочешь остаться живой! Сию же минуту]
Он шагнул к Эрне. Она толкнула его и, чувствуя себя близкой к такому же истерически-нервному состоянию, в каком встретила по дороге сюда молодого офицера, схватила бумаги и быстрыми судорожными движениями разорвала.
— Вот моя подпись!
Жандарм открыл дверь. В комнату с винтовками наперевес вошли солдаты охраны.
— Обратно… В тюрьму! — скомандовал Хаяси.
И, подойдя к шпику, вполголоса добавил:
— Завтра… в третий подвал!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Профессор Таками, когда к нему неожиданно пришел Чикара, был дома, но чувствовал себя больным. Его только на днях освободили из полицейского участка, где продержали в холодной камере больше недели. После ухода из «Общества изучения Запада» это был уже третий арест. На этот раз старика спасло энергичное вмешательство бывших коллег по университету Васеда, сумевших взять его на поруки.
Взволнованный, торопливый рассказ Чикары об аресте отца подействовал на профессора, как лекарство. Желая выяснить обстановку, он позвонил в редакцию «Тоицу», откуда ему сообщили, что там тоже был обыск, после чего часть сотрудников во главе с графом Гото были увезены в полицейском автомобиле.
«Предвыборные маневры фашистских партий! Хотят парализовать наши силы! — подумал гневно профессор. — Но это им не удастся. Симпатии нации теперь уже не на их стороне. Войны боится даже правительство. Премьер Окада и его кабинет хорошо понимают, чем это может кончиться для империи».
Профессор ласково потрепал мальчика по плечу, взъерошил ему шутливым движением волосы.
— Не горюй, малыш! Мы заставим полицию освободить отца из тюрьмы. А пока давай пообедаем. Проголодался, наверное, в школе?
— Да, хочется есть, — сказал мальчуган доверчиво, вспомнив, что он и в самом деле не проглотил с утра даже щепотки риса.
Профессор оделся и пошел вместе с ним в небольшой ресторан полуевропейского типа, где обычно обедал. Там он угостил школьника жареной осетриной, филе из курицы и сладким яблочным пирогом, поразившим Чикару своим нежным вкусом и ароматом, а еще больше — странным двойным названием эппл-пай. После обеда поехали к мальчику домой. Опечатав все комнаты сургучной личной печатью, профессор Таками попросил соседей присмотреть за пустой квартирой и предупредил их, что Чикара до возвращения родителей будет жить у него. Сакуре профессор послал в тот же день спешное письмо.
Скоро бедная женщина была снова в Токио, не успев погостить на родине даже трех дней. Чикара и профессор встретили ее на перроне. Увидев мать и маленького закутанного братишку, появившихся на ступеньках вагона, мальчик от волнения расплакался, но застыдился и поспешил вытереть слезы рукавом куртки.
Первое время Сакура казалась спокойной. Она была рада, что сын здоров, а квартира и вещи в сохранности. К налетам полиции и арестам мужа она настолько привыкла, что считала их неизбежным придатком его литературной и политической деятельности. До сих пор эти аресты кончались благополучное продержав журналиста в участке день или два, полиция обычно выпускала его на свободу. Но в этот раз обвинения, предъявленные ему в связи с покушением на барона, оказались настолько серьезными, что и Сакура и профессор Таками, узнав о них, не на шутку встревожились. Один Чикара оставался в прежней уверенности, что после статьи в газете, которую обещал написать профессор, отца непременно выпустят на свободу.
Мальчик опять аккуратно посещал школу. В первый же день по приезде матери он обнаружил в своем задачнике письма, положенные туда Сумиэ. Два из них были адресованы Эрне и Налю. Чикара хотел отнести их по адресу, но когда сообщил об этом профессору Таками, то с изумлением услышал, что друзья отца арестованы тоже. Вначале это его огорчило, но после недолгого размышления даже обрадовало.
«Вот здорово!.. Тогда им совсем не скучно в тюрьме. Я бы сам согласился сидеть со всеми вместе. Хоть год!» — подумал он с проясненным взором. С этого дня на сердце его стало спокойнее. Смущало только одно: он никак не мог встретиться с Сумиэ, чтобы сообщить ей о не доставленных письмах. Сколько раз он ни ходил мимо дома Имады, сколько раз ни заглядывал сквозь расписную решетку ограды, Сумиэ нигде не было.
