Старые недобрые времена 2 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
В Париже сейчас разгар весны, и ах, какая это весна! Цветут розовые каштаны, изящные кашпо на окнах домов и крохотных балкончиках, витрины магазинов цветут новыми коллекциями, а девушки…
… ах, как они расцвели этой весной, как они хороши! Не всегда красивы, но почти всегда грациозны, милы, очаровательны, и умеют себя подать, со всеми недостатками и уже тем более достоинствами — так, что голова идёт кругом и хочется влюбится! В первую встречную, и во вторую…
Одна лёгкая улыбка, один кокетливый мимолётный взгляд, и сердечная контузия делает мужчину шальным, готовым на любовные безумства, на глупости, на преступления.
Цокот каблучков по мостовым, грассирующий говор, уличные артисты, и везде — цветы, цветы…
Они распускаются на деревьях и на окнах домов, бутоньерки, пусть даже самые дешёвые, у кучеров и полицейских, у дам, уличных мальчишек, и, кажется, у последнего уличного бродяги!
Везде продавщицы цветов, юные и миловидные…
… а иногда не очень, но всегда, неизменно очаровательные!
Всё это резко, до боли, до крови, до впивающихся в ладони ногтей режет душу, кажется издёвкой, нарочитостью, дурным фарсом!
Почему…
… а дальше он сформулировать не может, но — до ненависти, до крика, до готовности убивать и быть убитым.
Он хочет туда, в весну, в любовь, в беззаботность, в юность, в безоглядные чувства раз и навсегда, но…
Почему⁈ Почему они не могут оставить его в покое⁈ Он человек, он хочет жить, хочет быть свободным…
… а они хотят обратного, все! Все!
Поляки, чёрт бы их побрал… недавняя симпатия к угнетённой нации, за минувшие дни сменилась глухой, тяжёлой неприязнью. Это ещё не «так им и надо», но… к чёрту поляков! Помогать? Обойдутся! Сами!
А русские и не очень русские представители Российской Империи? Какого чёрта⁈ Он хотел забыть прошлое, как затянувшийся страшный сон!
Отомстить Борису Константиновичу за… за всё! За обман, за Глашу, за…
… но только лишь ему! Только!
Живите, чёрт вас подери, как хотите! Помогать? А как? Чем⁈
Технологиями? А зачем⁈ Все они, и скорее рано, нежели поздно, окажутся в Германии, во Франции, в Британии, и вот уже Россия будет покупать в Европе станки, пароходы, пушки…
Месторождениями? А какая, к чёрту, разница, только и всего, что Великие Князья станут оставлять в Париже и Баден-Бадене много больше денег, чиновники начнут смелее воровать, да Его Величество, быть может, затеет очередное прирастание землями, да построит, заказав в Европе, десяток бестолковых броненосцев.
Хотел уйти, забыть… да может быть, чуть позже, после передышки, помогать с большой оглядкой землякам, оказавшимся на чужбине. И упаси Бог от Большой Политики и поддержки революционеров… наелся! Может быть, точечно… и то не факт.
А теперь, когда помимо поляков, за ним охотятся ещё и агенты правительства или высокопоставленных чиновников, он это не забудет… и не простит! Аукнется вам, сукины дети… и ох, как аукнется! Он ещё не знает, как, но…
— Приехали, месье, — прервал размышления извозчик, и Ванька, коротко кивнув, вцепился в ручку саквояжа и сошёл с фиакра, оглядываясь вокруг цепкими, холодными, немигающими глазами. Вдох, выдох…
Огромный, величественный вокзал в иное время заставил бы его забыть обо всём, и потратить не один час на изучение архитектуры, смелых для этого времени технических решений, да прикидок, а что здесь можно улучшить? Пусть даже с учётом технических возможностей этого времени и некоторого консерватизма общества… но он, чёрт подери, наверняка бы нашёл!
Но это в другое время, а сейчас — здание вокзала как часть вражеских укреплений, и даже насыпь, приподнимающая его над землёй, предназначенная для защиты от наводнений, кажется лишь дополнительной защитой от вражеских сапёров! От него…
… и, чёрт подери, он мог бы…
Поймав себя на том, что мысленно рассчитывает количество пороха, тоннели и сложности работ, Ванька, кривовато усмехнувшись, тряхнул головой. Потом… всё потом!
Сейчас ему нужно пройти во вражеское укрепление…
' — На вокзал' — мысленно поправился он, но вышло так себе…
Вся эта публика — провожающие, отправляющиеся, праздные зеваки, полицейские, носильщики и торговцы — часть обороны вражеского укрепления!
Вдох, выдох…
Прислонившись к чугунному фонарному столбу, он, достав часы, посмотрел без нужды на часовую и минутную стрелки, не видя их. Кислый, чуть едкий воздух, заполненный угольной копотью, запахами смазки, металла, прогоняется через лёгкие. Запах прогресса.
Немного отошёл… и, старательно сделав вид человека скучающего, вспоминая иногда, что надо моргать, начал оглядываться по сторонам.
Возле газетного киоска человек в высоком цилиндре неторопливо подбирает прессу в поездку, чтобы не так скучно было в пути. Долговязый, одетый по английской моде…
… и сердце тревожно кольнуло. Маменька…
Да ну нет, бред! Совпадение, разумеется, просто совпадение.
Вот женщина в трауре, которую осторожно ведёт под руку тощий, голенастый веснушчатый подросток, уже несколько выросший из своей одежды. Очевидно, это семья, убитая горем… нет, такое не сыграешь.
Тучный старик с папкой подмышкой, весь в чёрном, основательный, похож на разжиревшего, откормившегося на падали ворона. Вернее всего, это провинциальный нотариус, ездивший в Париж по делам. Есть в нём что-то такое…
Компания офицеров, блестящих, звенящих… шпоры, аксельбанты, эполеты, ордена и медали. Руки в белых перчатках то на эфесах парадных клинков, то на усах, в глазах — огонь недавних победителей, которые смогли, и которые — живы! Вопреки всему! Сейчас пора награждений и повышений… а если и нет, то именно сейчас, если они холосты, пора свататься к богатым наследницам, потому что победителям можно если не всё, то много больше, чем простым смертным!
Двое полицейских чуть поодаль идут, вглядываясь в листок с ориентировками, который один из них, коренастый усач с плотным животиком, держит в руке, и сердце затопил липкий страх. Вот они проходят мимо…
… прошли. Дышать, дышать… дышать, чёрт побери! Задышал…
Отлепившись от фонарного столба, пошёл в сторону кассы, старательно огибая людей и светски раскланиваясь с дамами. Как все…
… а главное, оставляя позади полицейских. Ах, как сжалось сердце, когда они подошли вплотную… но теперь всё позади, просто следует быть осторожным и внимательным.
Здесь, на вокзале, нет ещё того привычного столпотворения, поездки по железной дороге уже не диковинка, но ещё и не обыденность!
Позади офицеры и полиция, подозрительный долговязый тип, одетый по английской моде, и вот наконец касса, с любезным, предупредительно-вежливым кассиром, красивым молодым мужчиной лет двадцати пяти.
Короткая беседа, перебор прибрежных городов, отрывистая легенда о сложной имущественной тяжбе, из-за которой он срочно, бросив все дела, вынужден плыть за океан. Время, месье, время… эти янки… ну, вы же понимаете, месье!
Легенда короткая, придуманная наспех… да и нужно ли больше? Несколько слов, рассеянные, довольно-таки расплывчатые ответы, и кассир, если ему этого захочется, остальное додумает сам! А нет… так многие ли откровенничают с кассирами, выкладывая им всю подноготную?
Получив билеты до Кале, он отошёл, сверился с отпечатанным на них временем, с часами… и закусил губу. До отправления ещё почти полтора часа, и проводить их здесь, на вокзале…
' — А с другой стороны, я уже на вокзале, и значит, какую-то проверку уже прошёл, — попытался успокоить себя попаданец, — Та-ак… нужно успокоиться, вести себя естественно! Естественно, да…'
Чуть подумав, он отправился в ресторан, заказав что-то простое, и быстро, совсем не во французском стиле, расправившись с едой, не ощутив, да и не вспомнив потом ни вкуса, ни названия, ни цены.
Времени, между тем, остаётся достаточно, и Ванька, подхватив саквояж, отправился-таки на экскурсию по вокзалу, стараясь делать вид человека, не озабоченного серьёзными проблемами. Во всяком случае, не большими, чем у обычных молодых людей…
