Вячеслав Маликов - Mechanica Solo
объяснить заготовленными заранее фразами Александр.
- Против этого не поспорю, - согласилась Кеб. - Но она мне не нравится.
Ты с ней спишь?
- Что? Нет.
- Хорошо, - улыбнулась Кеб. - А то случайно ещё какая семечка упадёт
на её дом в самый неподходящий момент.
- Полно, мама, зачем так делать?
- Я шучу, сынок, - она повернула голову к Алексу, лучезарно улыбаясь.
Потом опять отвернулась к Марсу.
- Мама, днём принесли детали твоей экипировки после осмотра, - вспомнил
Александр Катармэн.
- Красные цветы, которые я ношу? - переспросила она.
- Да.
- Это не части экипировки, - покачала головой Кеб и пояснила:
- Это - симбионты. Их жалует командование особо отличившимся сынам и
дочерям расы. Это какое-то подобие ваших орденов, но не такое бессмысленное -
вместо куска формованного металла в качестве награды выступает
растение-симбионт. Назначение симбионтов самое разное - быстрая регенерация
тканей организма, обезвреживание ядов и вирусов, нейтрализация алкоголя и
наркотических средств, повышение физической или умственной активности
ослабление усталости, а так же продление молодости. И ещё много других, не
менее замечательных симбионтов постоянно выводится учёными.
- Вот как, буду знать, - кивнул Алекс. Иногда командующая была очень
занудна - сказывался возраст, наверное. Внезапно сенатору пришла в голову
мысль:
- Мама, а сколько тебе лет?
- Лет? - переспросила Кеб, снова оторванная от своих мыслей. - В
космосе это относительная цифра, - она замолчала, что-то подсчитывая в уме:
- Скажем так, я родилась тогда, когда была заложена пирамида Хуфу
на вашей планете.
- Но это же невозможно! - воскликнул Алекс.
- Возможно у нас, хотя невозможно на Земле. Но у нас это возможно.
- Бессмертие - это хорошо, - кивнул сенатор, уже прикидывая, куда
денет вечность, если флоралики и его сделают бессмертным.
- Хорошо? - удивлённо переспросила Кеб, обернувшись на Алекса. -
Бессмертие не есть хорошо.
- Но ты ведь бессмертна? - Катармэн почувствовал, что опять поторопился
с высказыванием, как тогда, в Кёльне.
- Я - да. Но не всем выпало такое счастье...
- Что-то я не пойму тебя, мама. То "бессмертие - плохо", то "не всем
выпало счастье быть бессмертным".
- Я не говорила, что бессмертие плохо. Впрочем, это сложный вопрос.
От открытия учёными возможности стать бессмертным до упадка докосмической
цивилизации стоит около двух... в лучшем случае трёх тысяч лет - а это для
цивилизации очень маленький срок!
Потому как каждая планета, способная зародить жизнь, не резиновая,
на ней тем места для бесконечно размножающихся и бессмертных существ. Через
какое-то время вводится ограничение на рождаемость, а потом появление новых
детей вообще ставится под запрет под страхом смерти.
Я знаю, что дети - это придуманный самой природой способ сделать
существ бессмертными, причём не статично бессмертными, а постоянно
развивающимися, становящимися лучше и сильнее - такое бессмертие дорогого
стоит.
Но все существа, и человек в частности, слишком себялюбивы, чтобы
передавать место под солнцем другим себе - своим детям. Люди хотят сами
жить. Бездельничать, гулять, общаться, заниматься любимыми делами.
А потом наступает такой момент, когда очень хочется выйти из
замкнутого круга стагнации. А нельзя. Тогда люди или другие существа начинают
сходить с ума. Или начинаются глобальные войны на одной, ограниченной планете.
И в пламени погибают целые цивилизации, вкусившие бессмертия с дерева
знаний и науки.
- Ты видела подобное? - спросил Алекс.
- Нет, лишь читала хроники, - нахмурилась Кеб. - Другое дело, когда
цивилизация сперва вышла в космос, а потом уже открыла бессмертие. Такие
цивилизации живут чуть дольше - у них есть несколько планет, где они могут
размножаться и быть бессмертными. Понимаешь, что происходит дальше?
- И незачем рваться вперёд, раз они бессмертные, и они опять
скатываются в войны на своих планетах? - предположил Катармэн.
- Верно, - кивнула Кеб. - Всё равно однажды они оказываются
ограниченными - то ли планет новых не нашли, то ли другая раса заняла уже все
жилые в достижимом пространстве - итог один - вымирание. Или война с другой
расой выкашивает всё население - из бессмертных никто не хочет погибать в
ядерном огне или пустоте космоса - после такой смерти не возродиться. Все
начинают трусливо поджимать хвосты и умирают либо на своей планете,
перегрызаясь с себе подобными, либо их вырезает инопланетное вторжение.
Поэтому бессмертие для всех и задаром - самоубийство и худшее из зол.
- А как же ты сама?
- Я бессмертна, - согласилась Кеб. - Но это не значит, что бессмертны
все флоралики. Ты же смог убить моего сына, не так ли?
Алекс молча опустил голову, женщина между тем продолжала:
- У нас бессмертны далеко не все. Бессмертие даётся за очень выдающиеся
заслуги. Например за обнаружение новой планеты, пригодной для жизни. Или за
победу в галактической войне. И бессмертие касается только тебя. Ни твои дети,
ни твои близкие, ни друзья не могут насладиться с тобой этим даром. Ты
продолжаешь жить, когда вокруг тебя умирают все те, кого ты знал. Стареют
и умирают дети, внуки, правнуки...
Знаешь как сложно описать ощущение, когда на твоих руках умирает твой
сын или дочь от старости, а ты гладишь их морщинистые руки своими гладкими
молодыми и сильными руками? Они уже не могут видеть, плохо слышат, всё
забывают, а ты словно вчера родился. Это ужасно.
- У тебя было много детей? - спросил Алекс.
- Восемь. Одна дочь и семь сыновей. Ты восьмой. Сидис не успел
завоевать эту планету - не смог стать бессмертным. Рано или поздно он бы тоже
умер на моих руках, - Кеб отвернулась к окну. Она не плакала, на её неподвижном
лице замерла едва заметная улыбка - безумная улыбка давно сошедшего с ума от
нестерпимой боли человека.
Александр встал с лежанки и подошёл к ней. Обняв её со спины он крепко
прижал женщину к себе. Кеб очнулась от мыслей, обернулась на него и
одобрительно похлопала по руке.
- Надеюсь, мой мальчик, ты завоюешь себе право на бессмертие - иначе
мой рассудок уже не спасёт ничто.
Резиденция сенатора Маклей,
охраняемый пригород Балтимора,
Лэтроуб парк,
Балтимор,
штат Мэрилэнд,
Восточные США,
Северная Америка,
26 августа 2308 года,
23.15
Охранники у ворот продолжали бдеть, периметр оставался нетронутым.
Сенатор Франклин Маклей уже давно спал, убаюканный тройной порцией виски.
Прислуга отдыхала от дел праведных в своих комнатах в отдельном домике,
стоящем в глубине рощи - сенатор мог позволить себе содержать тридцать восемь
деревьев под открытым небом. Остальные растения в парке, правда, были
искусственными.
Но на первом этаже резиденции Маклеев по коридору медленно
передвигалась еле видимая тень. Маскировочный комбинезон позволял слиться с
обстановкой и почти не различаться на камерах ночного слежения.
Прикинув в уме путь по изученному утром плану здания, фигура осторожно
направилась вверх - на второй этаж, где располагались спальни хозяев. Найдя
там нужную дверь, тень осторожно приоткрыла её, прислушиваясь.
Из-за двери доносилось лёгкое похрапывание немолодого мужчины.
Непрошенный гость постоял ещё немного, но звук не менялся и новых к нему не
прибавлялось. Удовлетворённая таким ходом дел, фигура проскользнула внутрь
спальни. Пройдя на цыпочках до белевшей в свете открытых окон постели, фигура
замерла у изголовья второго сенатора штата Мэрилэнд.
Потом в воздухе кратко блеснула прямая игла узкого стилета и резко
вошла в ухо спящего сенатора. Одновременно со стилетом на рот сенатора упала
вторая рука убийцы - погасить любой звук, который мужчина мог издать.
На счастье невидимки, сенатор лишь выдохнул воздух из лёгких,
удивлённо раскрыв глаза, да так и замер, даже не вздрогнув. Подождав несколько
мгновений, убийца отпустил лицо сенатора. Осторожно вынув стилет, пронзивший
мозг жертвы насквозь, невидимка вытер его о простыни и сунул в ножны - частицы
