Охота на "Черный аист" (СИ) - Март Артём

Наливкин увидел в небе дымы, приказал остановиться и спешиться. Скрытая тропа, которой пошли душманы, тянулась дальше, сквозь ущелье, петляя среди гор и скал.

— Дальше идти нельзя, — сказал тогда Наливкин, — можно наткнуться на конный разъезд и обнаружить себя.

Тогда капитан «Каскада» собирался провести разведку. Группе предстояло взойти на отлогий и невысокий склон горы, за которой, как он думал, и сидели душманы. А потом разведать обстановку с безопасного расстояния. Дальше работать по ситуации.

В группу разведчиков Наливкин взял меня и лейтенанта Маслова. Нарыву, Шарипову и Малинину пришлось остаться с лошадями и девчонкой, которую мы взяли с собой. Мы определили примерное место, где они укроются. Это оказалась пещера, которую нашел Малинин, когда поднимался на гору, чтобы выйти на связь с Новобадом.

Роясь в седельной сумке, я глянул на девчонку. Несмотря на то что остальные парни пытались добродушно поговорить с ней, она совершенно не шла на контакт. А вот еду у нас брала охотно.

Я доложил новый рожок, добытый из вьюка при седле в свой подсумок, а потом взял еще один. Им заменил другой, почти отстрелянный магазин. Когда почувствовал на своей спине чужой взгляд, то обернулся.

На меня глядела девчонка. Она сидела у большого камня, вросшего в длинную каменную гряду, которая переходила в почти отвесную скалу, бывшая частью склона горы, под которой мы остановились.

Девочка, укутавшаяся в свою попону, словно в одеяло, смотрела на меня совершенно не моргая. А потом, внезапно что-то мне сказала.

— Я бы ответил, — проговорил я, — если б понимал, о чем ты говоришь, девочка.

— Она сказала тебе спасибо, — перевел вдруг Ефим Маслов, вытаскивая из вьюка своей лошади патроны для СВД.

Все это время лейтенант держал свою кобылу рядом, по правый бок Огонька.

— Тогда передайте ей, что не за что, товарищ лейтенант, — улыбнулся я.

Маслов передал. Тогда девочка что-то у него спросила, и Ефим, кивнув, ответив ей.

— Что она говорит?

— Спросила, пришли ли мы за шуравик, которого увели разбойники. Я ответил, что да. Мы пришли именно за ним.

Когда девочка снова заговорила, лицо Маслова потемнело от ее слов. Он глянул на меня. Я вопросительно кивнул, что такое, мол.

— Она просит нас, чтобы мы отыскали и ее маму тоже, — сказал Маслов.

Я улыбнулся девчушке. Придержал жеребца за уздцы. Погладил, чтобы успокоить его. А потом пошел к девчонке. Опустился рядом. В этот раз она совершенно не выглядела испуганной. Все еще шокированной — да. Но не испуганной.

— Я обещаю, что найду твою маму, — сказал я.

Девочка не должна была понять моих слов. Не должна, но, кажется, поняла. Вдруг она достала из-за пазухи какую-то безделицу — крошечную деревянную фигурку на шнурке. Девочка носила ее на шее, словно амулет.

Она сняла фигурку и протянула ее мне.

Я покрутил маленькую, вырезанную из кусочка дерева игрушку. Она изображала грубо сделанную коровку.

Девочка что-то проговорила.

— Она просит, — сказал лейтенант Маслов, который следил за нами с девчонкой, — чтобы ты показал это ее маме и сказал ей, что девочка жива.

— Товарищ лейтенант, спросите, как звать эту девочку? — Попросил я.

Маслов спросил.

— Тахмира, — тихо ответила девочка.

Закатившееся за далекий горизонт солнце, окрасило небо в кроваво-красный цвет.

Наливкин оторвался от своего бинокля.

— Намаз у них начинается, — проговорил он, — вон, смотри. Высыпали все на площадь.

Когда мы поднялись по склону, а потом стали спускаться на его обратную сторону, нам открылся лагерь врага.

Внизу, у подножья скал, стояли руины древнего караван-сарая. Видимо, когда-то в древности, он стоял на широкой горной дороге. Но афганские горы капризны. Наверное, что-то случилось, и по этой дороге перестали ходить. Караван-сарай опустил, да так и остался запечатанным тут, в горах. А потом стал пристанищем для моджахедов.

Сейчас его руины представляли собой квадрат из полуразрушенных, изъеденных ветром стен с площадью и какими-то фундаментами внутри.

И в стенах, и за их пределами, были расставлены палатки и небольшие хижины. Тут и там душманы, шевелившиеся между своих жилищ, словно пестрые насекомые. Жгли тут костры, готовили пищу. Отдыхали.

Вдруг моджахеды собрались и вышли на небольшое открытое место в стенах и принялись готовиться к вечерней молитве.

Мы сидели в валунах, которыми был усеян весь голый и обветренный склон коры. Сидели и наблюдали.

— Не вижу, где могли бы держать пленных, — сказал капитан, и протянул Маслову бинокль.

Лейтенант взял, уставился в окуляры.

— Ямы нигде не видать. Хитро они спрятали пленников. Внутри караван-сарая, вряд ли стали бы рыть такую. Там везде древние фундаменты. Но и за стенами ни черта нету.

Мы понимали, что в каменных жилищах пленных не стали бы держать. Добротных построек в караван-сарае была совсем немного. Их наверняка забрали себе наиболее уважаемые душманы.

— Разрешите, товарищ лейтенант? — Спросил я.

Маслов протянул мне бинокль. Я стал наблюдать.

Большинство душманья высыпало на площадь. Она расстелили там коврики, стали на них, чтобы приступить к молитве.

А вот места, где бы у душманья могло располагаться узилище, если оно, конечно, было, я не заметил. Зато заметил нескольких рабов, трудившихся у восточной стены караван-сарая. Там они вычерпывали большую выгребную яму, своими плетеными черпаками.

— Что делать будем, товарищ капитан? — Спросил Маслов у Наливкина.

Тот не ответил сразу. Мрачно задумался, не отводя взгляда от базы душманов, что развернулась внизу, под нами.

— Заходить рискованно, — проговорил Наливкин, — их там не меньше пяти десятков сидит. Да и, светло еще.

— Аисты идут у нас по пятам. Долго выжидать не получится, — заметил Наливкин.

— Аисты идут не только за нами, — сказал я, прикинуть. — У кишлака стреляли. Возможно, что Чохатлор наткнулся на разъезд этих.

— Это только домыслы, товарищ сержант, — проговорил Наливкин.

— Нас мало. Кроме того, мы спрятались, — возразил я, — Аисты, скорее всего, просто потеряют наш след. Мимо пройдут. Вон там, смотрите.

Я указал вниз. На старую дорогу. Сейчас она белела, усеянная каменной крошкой. И отличить ее от общего пейзажа было непросто. Дорога тянулась прямо к караван-сараю, проходя мимо него. А дальше, и вовсе будто бы исчезала совсем. Она сужалась, переходя в едва заметную тропу, уходящую куда-то в горы.

Видимо, когда-то здесь активно ходили караваны. Теперь же, дорога была заброшенной.

Можно предположить, что об этом месте мало кто догадывался. Сарай стоял удобно. Отличная база для группировки духов. Знай о нем банда покрупнее, давно бы выбила отсюда этих душманов и сама забрала такое лакомое место. Но этого до сих пор не произошло.

Тем не менее разъезд, за которым мы шли, поехал не по тянущейся внизу дороге. Он пошел горной тропой, с обратной стороны. Видимо, они понимали, что за ними хвост, и просто перестраховались, чтобы не привести бандитов основным путем. Конный разъезд душманов не мог знать, что по их следу идем мы.

— Дорога. И что? — Спросил Наливкин.

Тогда я изложил свои мысли, относительно дороги и душманского разъезда:

— Возможно, те всадники были не единственные, а лишь те, которым удалось уйти от Аистов.

— Думаешь, «Чохатлор» вел перестрелку с оставшейся частью разъезда? — Нахмурился Наливкин.

— Да. И, вполне возможно, они узнают, как сюда добраться. А потом нападут. В конце концов, им нужен советский разведчик. Да и мы тоже нужны. Одноглазый командир «Чохатлора» убежден, что мы тоже будем здесь.

— Если вы правы, товарищ сержант, — кисловато начал лейтенант Маслов и кивнул вниз, — то духи поступают очень опрометчиво, раз уж молятся, вместо того, чтобы готовиться к бою.

Я не ответил, заметив на дороге движение.

— Так, это уже интересно, — проговорил Наливкин, наблюдая в бинокль, который Ефим ему вернул.