Руслан Мельников - Пески Палестины
Знакомое красноватое сияние сочилось из основания платц-башни, окутывая магическим багрянцем «Кеттенкрафтрад», прицеп с ядерным зарядом и людей, валяющихся под колесами и гусеницами.
Сарацины в ужасе отступали.
Бейбарс что-то кричал, брызжа слюной, но даже трофейный конь эмира уже не слушался шпор и повода. Этот тевтонский жеребец привык ко многому. И к стрельбе привык, и к взрывам. Но такого видеть коняге еще не доводилось.
Багровое сияние делалось ярче, гуще. Разбуженная магия жадно пожирала пространство, чтобы открыть путь во времени. За каменным кругом платц-башни испуганные голоса поминали Аллаха и шайтана. Фигуры людей за пределами сияющего кокона становились расплывчатыми, размытыми.
И все исчезло в ослепительной вспышке. Словно на расстоянии вытянутой руки кто-то врубил мощный прожектор с фильтром цвета крови. Даже сквозь опущенные веки по глазам больно резануло ярко-красным.
Потом все прошло. Потом глаза можно было открывать.
Глава 64
– Курц? Рудольф Курц? – осторожно позвали по-немецки. – Это ты? Ты не один? Кто с тобой?
Багровая пелена еще не спала, но зыбкий мир за ее пределами уже обретал четкие очертания. Все более и более отчетливые. Цайт-прыжок завершен…
Бурцев, сбросив топхельм под ноги, моргал, моргал… Проморгаться, вновь обрести способность видеть и адекватно оценивать увиденное – вот что сейчас главное.
Опять мегалитическое кольцо. Опять циклопические глыбы торчат из утрамбованной до асфальтной плотности земли. А сверху нависает бетонный купол, а вокруг – бетонные стены. И окрашено все в белое. И чистота идеальная: ни пылинки, ни соринки. И яркие, как в операционной, лампы щедро заливают фотонным потоком громадное помещение. Лишь под самым потолком темнеет ряд частых маленьких отдушин.
Прямо перед глазами – ворота. Воротища, точнее. Пуленепробиваемые. А может быть, и снарядо – тоже… Запертые, судя по всему. Плотно запертые – ни щелочки меж массивных створок. В стене слева – маленькая дверца с поворотным колесом. Как в отсеке подводной лодки. Или в банковском хранилище. Дверь бронированная. И опять-таки заперта. Похоже на то. Вот, значит, ты какой, центральный хронобункер СС!
На полу – возле мегалитического кольца платц-башни, вплотную к глыбам – большие чаши, усеянные таинственными письменами. В чашах сильно и бездымно полыхает какая-то вязкая жижа. Ох, хорошо горит, и запаха гари почти нет. Вообще нет никаких запахов – видимо, вентиляция тут не хухры-мухры, и воздух гоняется хитро, с определенным расчетом. А может, и без магии не обошлось – с эзотерической службы Гиммлера станется.
Пламя лижет древние камни и кажется совершено неуместным под мощными электрическими лампами. Впрочем, живой огонь разведен здесь явно не для освещения. Для невиданного эзотерического ритуала предназначен этот огонь.
За кольцом камней и огней стояли… Шаманы, блин! Те, кому надлежало вершить магический эксперимент. Впереди полдесятка офицеров СС – в классической черной форме, а не в легком тропическом обмундировании песочного цвета, которое носила средиземноморская цайткоманда. Полдесятка настороженных лиц. Полдесятка «вальтеровских» стволов, направленных в гаснущее колдовское сияние.
«Верхушка эзотерической службы Гиммлера, – догадался Бурцев. – Посвященная элита, носители сакральных знаний, магистры от СС».
За офицерами виднелись темные фигуры в длинных балахонах. Точно такой же носил Рудольф Курц. Медиумы, значит.
Этих ребят было больше – десятка два. Но все безоружны. И заторможенные какие-то. Видимо, уже входили в транс для обеспечения ментальной поддержки сложной астральной операции. Входили, да не вошли толком. Помешали…
И ни автоматчиков, ни пулеметчиков вокруг. Наверное, вся охрана хронобункера сосредоточена снаружи. Оно и понятно: эсэсовские эзотерики вряд ли допустят непосвященных к своим таинствам. А нападения изнутри, из самой платц-башни, здесь не ждали.
Здесь ждали другого… Возвращения хрононавта Рудольфа Курца. Ждали доклада медиума-подрывника. И ждали отголоска взрыва «гроссе магише атомммине». Здесь готовились к перехвату магического импульса, долженствовавшего возникнуть семью столетиями раньше. Готовились тянуть сквозь время и пространство цайт-тоннель без конца-краю. Готовились открыть надежную дорогу для массированной экспансии Третьего рейха из двадцатого века в века минувшие.
Но ожидания и чаяния фашиков не оправдались. И вся подготовка шла насмарку. Сквозь оседающую багровую муть немцы разглядели наконец распростертое тело своего медиума. Разглядели и атомный гостинец, прибывший из прошлого. И утыканный стрелами «Кеттенкрафтрад». И ораву незнакомцев в средневековых доспехах.
Заорали…
– Вас ист да-а-ас?! – заметалось под гулкими сводами эхо.
«Что это?!» – хотели знать немцы.
ЧТО ЭТО?!
– Дас ист ди гроссе магиш атоммине! – отчеканил Бурцев.
Он уже достал из кузова мототягача минометный снаряд. У нее положил его на прицеп «Кеттенкрафтрада». Уже вырвал булаву из рук ошарашенного Гаврилы. И уже замер в позе молотобойца над атомной наковальней.
Крики стихли. Наступила тишина. Гробовая. Мертвая.
Хорошо все-таки, что эти ребята такие скрытные. Эзотерики СС, самоизолировавшись от наружной охраны, заперли себя в бетонной ловушке. Теперь фашистским магистрам и медиумам помощи ждать неоткуда.
– Кто дернется, я не виноват, – предупредил Бурцев на всякий случай.
Никто ни дергался. Слишком велика была вероятность того, что тяжелый набалдашник обрушится на болванку восьмидесятимиллиметрового калибра. Теоретически болванка от такого удара могла взорваться, а могла и не взорваться. Пятьдесят на пятьдесят. Или тридцать на семьдесят. Или семьдесят на тридцать. Но уж если бы она все-таки рванула… Вообще-то, не факт, что и атомный заряд сработает от подобной принудительной детонации. Однако рисковать фрицы не хотели. Видимо, сотрудники эзотерической службы СС хорошо представляли, на что способна «атоммине», да еще и посреди платц-башни. И при этом никто понятия не имел, на что способен безумец с тевтонским крестом на груди и с булавой в руках.
– Ну, вот и славно! – кивнул Бурцев. – Если мы договорились – оружие на пол.
Все-таки долго держать череподробительную железяку на весу утомительно…
Никто не пошевелился. Бурцев легонько тюкнул булавой о край минометного снаряда. Предупредил:
– Могу ведь и посильнее…
Непродолжительное раздумье, нерешительные переглядывания – и на пол упал первый «вальтер ».
Дальше было легче. С глухим стуком пистолеты эсэсовцев осыпались к начищенным сапогам.
– А теперь во-о-он к той стене – шагом марш! – приказал Бурцев. – Все! Живо!
Немцы отошли.
– На землю! Лицом вниз!
Эсэсовцы неохотно повиновались.
– Бурангул, дядька Адам, тетивы не ослаблять. Валите любого, кто попытается подняться. Гаврила, возьми-ка дубинку, а то тяжелая она, зараза. И встань на мое место.
Алексич принял пост. Взгляд злой, морда перекошена. Хороший часовой. И страшный, что самое важное.
– Позвольте представить, это – новгородский шахид. Зовут Гаврила, – Бурцев говорил серьезно, без тени улыбки. – Очень и очень нервный. Бросается с булавой на ладьи, танки и самолеты. Вашу «атоммине» тоже не пожалеет. Так что будьте благоразумны.
– Кто вы?! – тихо проговорил здоровенный бугай с красной мордой – магистр эзотерической службы СС в чине – ого! – бригаденфюрера..
– Передовые части Красной армии, – усмехнулся Бурцев. – Скоро подтянутся основные силы. Ну, а мы пока устроим блицдопрос. Не возражаете?
Пусть только попробуют!
– Или предпочитаете блицкриг с применением гроссе магиш атоммине?
Фашистские эзотерики молча лупали глазами то на ядерный заряд, то на тевтонские кресты «красноармейских» пришельцев.
– Маскировка, – туманно пояснил Бурцев.
И перешел к делу:
– У меня к вам, собственно, один вопрос. Где Агделайда Краковская?
Молчат.
– Где псковская пленница? – повысил голос Бурцев. – Где девушка, которую доставили из Венеции в Иерусалим, а из Иерусалима сюда?
Глава 65
Эсэсовцы зашевелились, зашептались. Первый шок потихоньку проходил, и фашики прикидывали, что можно предпринять. Кто-то поглядывал на ворота бункера. Кто-то – на дверцу в стене.
– Э! Э! Э! Даже не думайте… – Бурцев нахмурился. – Я, кажется, задал вопрос. Где?
Ответа на заданный вопрос вновь не последовало.
– Гаврила, покажи, как ты владеешь булавушкой, – громко, по-немецки приказал Бурцев.
И добавил – шепотом, по-русски:
– Стукни по ящику Хранителей, только не сильно усердствуй.
Алексич кивнул: все понял, мол. Булавушка мелькнула в воздухе. Богатырь вмазал…
– Бу-хум! – На атомном «гробе» появилась приличных размеров вмятина.
Минометный снаряд подскочил, завертелся, едва не свалился на пол.
