Евгений Красницкий - Бешеный Лис
Мишка балабонил, а сам чувствовал, что катастрофически не попадает в тон. Парень смотрел как-то уж очень серьезно, по-взрослому, и Мишка начинал чувствовать себя мальчишкой-пустобрехом. Надо было как-то выруливать.
– Ладно, не обращай внимания, детство это все. Я пошутил, она обиделась. Спасибо тебе, выручил…
– Не спасет меня твой бог, – мрачно отозвался Первак, – я славянским богам требы кладу.
– Что ж…
Мишка снял шапку, поклонился, насколько получилось на костылях.
– Благодарствую, Первак, прости, не знаю по батюшке, пусть Велес пошлет плодородие твоей ниве и скоту.
– Нету у меня больше нивы, я ваш раб, и батюшки нет. Я сын Листвяны – вашей ключницы.
– Вот оно что…
«Господи, стыдно-то как. У парня такое несчастье, а мальчишка-барчук тут языком треплет. Еще и Аньку дурой обозвал, а сам-то».
– Слушай, у нас тут воинская школа есть. Давай туда? По возрасту ты годишься, Выучишься, оружие в руки получишь, и никакого рабства. Добычу из похода привезешь, мать и братьев выкупишь.
– Нет. – Первак отрицательно покачал головой. – Я старший мужчина в доме, не могу семью оставить. Может, братья… Так вы ведь креститься заставите.
– Крестить все равно всех будут, дед ни за кого виру платить не станет…
Анька вдруг опять взвыла дурным голосом. По подбородку у нее текла кровь, видимо, действительно прикусила язык или щеку. На шум постепенно начали собираться любопытные. Новая родня близко подходить опасалась, но головы торчали из-за всех углов и из дверей. Появился и Лавр, Первак сразу же повернулся к нему и отрапортовал:
– Лавр Корнеич, в кузне все сделано, как ты велел.
– Хорошо. – Лавр одобрительно кивнул. – Погоди пока, что тут случилось-то? Михайла, что с Анной?
– Пустое, дядя Лавр, поцапались немножко.
– Ничего себе «немножко»: у обоих рожи в кровище, вы что тут устроили?
– Да я же говорю: пустяки, а кровь – это…
– Так! Кхе… Всем стоять! В чем дело?
Откуда вышел дед, Мишка даже не заметил, но атмосфера на подворье начала ощутимо сгущаться. Почувствовал это, видимо, не один Мишка – любопытные головы начали исчезать одна за другой.
– Я что сказал? Всем стоять! Хоть одна сука смоется, найду и ноги поотрываю!
Дед был грозен, как скандинавский бог, предобеденное пиво в сочетании с послеобеденным сном явно не пошло на пользу. Лицо набрякло, глаза покраснели.
«Ох, блин, сейчас что-то будет».
– Анька, чего воешь? – обратился Корней к внучке. – Кто тебе чавку расквасил?
– Они меня побили-и-и!
– Кто «они»?
– Они-и-и!
Анька ткнула пальцем в сторону Мишки и… Первака! Положение надо было срочно спасать.
– Деда, не так было!
«Блин, веду себя как пацан. Да что ж такое-то?»
– Молчать! Тебя не спрашивали!
«Ну уж нет!»
– Господин сотник, дозволь доложить?
Мишка попытался стать «во фрунт», но помешали костыли.
– Кхе… Ну?
– Девица Анна подслушивала наш разговор в новом доме, но…
– Подслушивала? – Дед подбоченился и грозно глянул на Аньку. – Так! Дальше!
– …Но ничего не поняла и почему-то решила, что мы ругались, – продолжил доклад Мишка. – Когда вы с дядей Лавром ушли, прицепилась ко мне с расспросами. Я решил наказать ее за любопытство и сказал, что к ней посватался обозный старшина Бурей, мол, из-за того и ругались. Она поверила и…
– Бурей? Хе-хе… К этой козе? Хе-хе-хе! – Дед вдруг рассыпался мелким стариковским смешком. – Бурей! Хе-хе-хе! А она пове… Хе-хе-хе! А она поверила? Лавру… Ох… Хе-хе! Лавруха, слышь? Бурей по Аньке сохнет! Ну Михайла, ну… Ох, не могу. Хе-хе-хе!
По лицам окружающих начали расползаться улыбки, зазвучали смешки, хотя большинство присутствовавших, не зная Бурея, явно не могли по достоинству оценить юмор ситуации.
Дед, наконец отсмеявшись, снова придал себе строгий вид.
– Ну а дальше?
– Девица Анна обиделась, подстерегла меня во дворе, ударила по голове граблями и сбила с ног.
– Девка? Тебя?
– Я же на костылях, деда. – Мишка забыл про официальный тон. – И сзади, неожиданно. Я упал, а она еще раз зубьями по лицу. Пришлось ее костылем… Наверно, язык прикусила, вот и кровь.
– Та-а-ак. А он тут при чем? – Дед кивком головы указал на Первака.
– Первак ее и пальцем не тронул, только грабли на третьем замахе придержал, а то бы я без глаз остался.
– Ладно, кто еще это все видел?
– Я видел!
Мишка оглянулся и обнаружил у себя за спиной Роську, стоящего с кучей лошадиной упряжи в руках.
– Господин сотник! Старший стрелок «Младшей стражи» Василий подтверждает все, что сказал старшина «Младшей стражи» Михаил!
«Врет! Его же здесь в тот момент не было».
– Ну да! Чтобы ты хоть слово Михайле поперек сказал… Кхе. А чего же не помог своему старшине?
– Не успел, господин сотник! – бодро отрапортовал Роська. – Они без меня справились.
– Ну а ты что скажешь? Анька! Тебя спрашиваю!
– Да-а-а, а чего он? Я же напуга-а-алась!
– Кхе! Да, Михайла, пошутил… Теперь бойся, не дай бог Бурей узнает, что ты им девок пугаешь.
– Да я сама Бурею все расскажу! – заявила вдруг Анька. – Пускай он его…
– Расскажи, внучка, расскажи, – ласково поддержал внучку Корней. – А он возьмет и правда посватается. А я возьму да и выдам тебя!
– А-а-а! Не нада-а-а!
– Лавруха, – дед поманил рукой сына, – подойди-ка сюда, дело есть.
– Что, батюшка?
– А придержи-ка, сынок, эту свиристелку да подол ей вздень. Роська! Подай вожжи!
Анька попыталась дернуться, но Лавр без малейшего усилия удержал ее одной рукой.
– Ты!.. Коза!.. Облезлая!.. На раненого!.. Воина!.. Руку!.. Подняла!..
Каждое слово дед сопровождал хлестким ударом ременных вожжей. Анька сучила ногами и визжала.
– Он!.. Семью!.. Защитил!.. Кровь!.. Свою!.. Пролил!.. А ты!..
Анькин визг, казалось, вот-вот перейдет в ультразвуковой диапазон. Из дверей избы (видимо, и туда достал наконец Анькин голос) выглянула мать и, мгновенно оценив ситуацию, перехватила вожжи перемазанной в тесте рукой:
– Хватит, батюшка!
Дед взглядом искушенного ценителя окинул исполосованный Анькин зад и скептически изогнул бровь.
– Думаешь, хватит, Анюта?
– Хватит, – повторила мать.
– Ладно. В сарай ее! На хлеб и воду, пока задница не заживет! А по вечерам – нужники мыть, благо у нас их теперь… Лавруха… кхе, расстарался. В сарай! Теперь с тобой. – Указующий перст деда уставился на Первака. – Ты хоть понимаешь, что только что из-под топора выскочил? Вижу, что не понимаешь. Так вот: раб, поднявший руку на кого-либо из хозяйской семьи, должен быть убит. И никакого послабления в этом у меня никто не получит! Сегодня тебе повезло, но в другой раз не повезет, так что самое хорошее для тебя, если другого раза не будет. А чтобы лучше понял и другим объяснить мог… Роська! Сегодня же расскажи ему, как тебя судили!
– Слушаюсь, господин сотник!
– Вот-вот. Теперь ты, Михайла. Скажи-ка мне, внучек, а чего это вокруг тебя все время всякая дурь происходит? Гляди, надоест мне когда-нибудь.
Дед задумчиво покивал самому себе и вдруг рявкнул:
– Старшина «Младшей стражи» Михаил!!!
– Я, господин сотник!
– Приказываю! Уймись!
– Слушаюсь, господин сотник!
– Вот так-то. Кхе! Всё! Расходитесь!
Дед победно оглядел двор, молодецки расправил усы и вдруг заорал в сторону ворот:
– Илюха! Здорово! Заходи, ты чего, с делом каким или на шум заглянул?
У ворот и вправду нерешительно топтался обозник Илья.
– Здрав будь, Корней Агеич… Я того… не вовремя, видать.
– Да проходи ты, чего от ворот орать, проходи!
Неловко косолапя, Илья потихонечку побрел в сторону деда, то и дело зыркая глазами по сторонам. Многолюдье и размах строительства явно произвели на него сильное впечатление.
– Ну так что? – снова спросил дед, когда Илья приблизился. – С делом пришел?
– И с делом, и так, уважение, значит, выказать, и еще дельце малое имеется, и вообще…
– Ну если с делами, то пошли в дом, не во дворе же нам.
– Благодарствую, Корней Агеич, дельце-то небольшое… Можно и во дворе. Я, это… не гордый. У тебя, я вижу, забот полно… Строишься вот. Мне бы Михаилу… Михаилу Фролыча, вот.
Обычно бойкий на язык Илья почему-то сделался робким и косноязычным. Было заметно, что он чего-то опасается и не знает, как приступить к разговору.
– Так ты к Михайле?
– Ага… То есть и к тебе тоже, Корней Агеич. А к Михайле вроде бы как с твоего дозволения. Ну, в общем, как ты повелишь… Но я со всем уважением, ты не подумай чего.
– Михайла, поди сюда!
– Здравствуй, Илья.
– Здрав будь, Михайла Фролыч… Такое вот дело… Я тебе это…
Илья совсем засмущался и уставился в землю, комкая в руках какую-то тряпицу, извлеченную из-за пазухи.
– Илюха, да что ты как ушибленный? – попытался приободрить обозника дед. – Вроде бы и трезвый. Чего робеешь-то?
