Дмитрий Полковников - Герой не нашего времени. Эпизод II
А вы думаете, по учебникам какого года курсанта Панова учили в эпоху застоя? Как раз по очень правильным учебникам, когда регулярная армия воевала с регулярной армией. Эффективная тактика рождается из практики, и даже военным профессионалам нашего текущего главного супостата рекомендовали узнать, как другие армии решают современные проблемы[204].
Новые правила стрельбы окончательно утвердят в Красной армии в октябре 1942 года. Тогда введут и особый раздел – «контрбатарейная борьба», существенно упростив метод пристрелки орудий и объяснив «планшет данного момента». А почему же не поторопить процесс, демонстрируя теорию на практике?[205]
Даже маршрут отхода Ненашев дал Царёву заранее. Не рваться напрямик по шоссе, а идти просёлочными дорогами от леса к лесу, как можно быстрее проскакивая открытые участки, c орудиями на значительной дистанции друг от друга.
Зенитного прикрытия нет, и Царёв видел, на что способна авиация, действующая как в полигонных условиях. Крюк порядочный, но дальше Бреста 22 июня двинулась только силовая разведка немцев, и то вдоль «панцерштрассе», по ту сторону Мухавца.
Но, увы! Передача «В гостях у сказки» закончилась, настало время пехоты.
Окутался дымом и взорвался грузовик, везущий в форт боеприпасы. Всё, хана его логистике, путь к снабжению ему перерезали, значит, миномётная батарея скоро замолчит. Вес лотка с тремя минами двенадцать килограммов. На ствол во время атаки немцев их надо в минуту штуки три. Для скорострельности не хватало этой самой практики. Ну и чёрт с ней, дело наживное, поскольку две мины в стволе майор не желал видеть ни при каких обстоятельствах.
– Нас обходят слева! – мрачно доложил телефонист информацию из видящего их дота.
– И справа тоже! – заорал в ответ Панов. – Скажи ему, чтобы гасил их!
Небольшие группы немецкой пехоты просачивались по обе стороны форта, прячась в рельефе и растительности.
Пусть ползком, под пулемётным огнём, но они смогли блокировать дорогу.
Тяжёлый немецкий снаряд рухнул во двор перед горжевой казармой. Теперь развороченная земля чадила и мерзко пахла перегоревшим толом.
Ненашев поёжился, на двадцать метров ближе – и накрыло бы. Даже без осколка, поднимет и сплющит взрывной волной.
Судя по калибру, за них принялись всерьёз.
Вдвоем со связистом они вдохнули едкий дым, закашлялись и слетели по лестнице вниз. Но и там как-то не очень. Десять минут огневого налёта – и от сотрясений в теле появляется тяжесть. Голова в каске словно разбухает, а мысли путаются.
Чувствуя, что тупеет, майор мотнул головой и пошёл к амбразурам, выходящим на юг, посмотреть, что творится на поле перед его дотами? Западом интересоваться бессмысленно и смертельно опасно. С той стороны интенсивность огня немецкой пехоты всё нарастала. Они не атаковали, а использовали подавляющее огневое превосходство. Нельзя даже на миг выглянуть из бойниц. Если заметят движение, мелькнёт тень, то летит туда пулемётная очередь, снаряд из пехотного орудия или 37-мм пушки.
Но из боковых бойниц его бойцы пока контролировали ров с водой, не давая группам, атакующим их, добраться до валов. «Кёнигсберг сорок пятого, только наоборот». Саша помнил, что и там с особой ожесточённостью велись бои за форт номер пять.
Участок до реки теперь полностью контролировали немцы. Пользуясь ситуацией, враг под их всё более редким миномётным огнём наводил переправу. Новички у пионеров обстрелялись, а ветераны пришли в чувство.
Полностью окружить форт не давали стоящие позади доты, оставляя относительно свободным узкий проход на юго-восток. Однако до догорающей рощи, способной укрыть отступающих дымом, оставалось метров пятьсот, из которых большая часть проходила по высохшему болоту.
Гарнизон уже нёс потери. Раненых, кто мог двигаться, тем маршрутом группами отправляли в тыл. Тех, кто не мог, по решению фельдшера на батальонный медпункт выносили санитары. Как раз он, а не комбат был первым после Бога.
– Всё, пристрелялись! Хватай «Максимку». Валим!
Второй номер ухватился за прикрученную к стволу пулемёта проволокой деревяшку и, стараясь не прикасаться к горячему кожуху, вместе с наводчиком понёс оружие на следующую позицию. Командир расчёта бежал впереди, неся коробки с лентами.
К Ненашеву в мокрой от пота гимнастёрке подошёл командир роты:
– Комбат, нас окружают. Ползут, как тараканы!
– Да, пора уходить. Готовься, отходим через полчаса.
Они только что отбили третью, какую-то подозрительно вялую попытку взять форт через канал, но вновь потребовавшую от них расхода мин и патронов. Дальше немецкие батареи опять принялись утюжить бетон.
Сменили тактику, теперь хотят измотать, добиться деморализации. И что-то у них уже получалось. Люди выжидающе поглядывают на него. Не дурные, понимают: как отрезали снабжение, так и стал выбранный Пановым «шверпункт» для каждого смертельной ловушкой.
Передав через связиста просьбу о прикрытии, Ненашев приказал сворачивать рацию. Затем, как к гире, примерился к ящику радиостанции 6-ПК, «шесть-пэка трёт бока». Как-никак, а средства связи терять нельзя. Эх, быстрее бы перестали бояться и осознали, что все эти стекляшки, проводочки, контакты, тумблеры есть смертельное для врага оружие.
– Товарищ майор, а что с ранеными?
– Что с ранеными? – вздохнул майор. – Несём с собой!
Но через три минуты перед комбатом появился разгневанный военфельдшер.
– Я категорически запрещаю трогать тяжёлых пациентов. Нужна машина или сразу убейте их сами! Пятерых вообще бесполезно куда-то нести. – Дальше медик продолжал шёпотом: – Ещё два-три часа и… Понимаете? Так зачем их ещё мучить? Должна же быть у вас совесть, чувство сострадания, наконец. Ну, не чёрствый же вы человек!
Панов пошёл вместе с ним, но промолчал в ответ. Как хорошо в книжках: «Если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой». А тут не в сюжет. Стонут и бредят раненые. Разворочена грудь, перебит позвоночник, осколком выворотило живот, снесена часть черепа и так далее.
Под ногами майора хрустели использованные ампулы, какие-то пузырьки, белели куски бинтов, испачканных кровью.
Вот ещё один: внешних повреждений нет, лишь немного пожжена одежда. Но без сознания, вздут живот, дышит с трудом и, заходясь в непрерывном кашле, выплёвывает кровавые сгустки изо рта.
Медик изумлённо посмотрел, как Саша машинально щупает пульс и кладёт сложенные вместе указательный и средний пальцы на висок. Скромных познаний в военной медицине, внушённых Панову, хватило понять – баротравма лёгких. «Смерть наступила от послевзрывной декомпрессии», – пробормотал в памяти знакомый голос вечно пахнущего спиртом и формалином судмедэксперта. Точно, запах!
Комбат, не морщась, прикрыл бойца до пояса, скрывая невольный позор.
– Укол сделали?
– Сделали!
Сколько мог ампул с морфием, столько комбат достал, за что медик был ему благодарен. Вкалывали обезболивающее средство, избавляющее от шока, в лучшем случае на батальонном медицинском пункте, до которого тут как до луны. Как страшно даже врачу слышать крики тех, кому нечем помочь.
– И что вы предлагаете? – зло спросил его комбат.
Бросить раненых нельзя. Как дальше он сможет смотреть в глаза бойцам? Что они подумают? Мол, как потекла кровь, так ты сразу – ненужная обуза для командира. И остаться с ними нельзя. Напрасно погубит способных сражаться людей.
– Я останусь с ними!
– Что немцы с ранеными делают, известно?
– Это всё ваша пропаганда. Не верю! И не надо, не спорьте со мной. А если даже так, вы что, самоубийца? Я у вас, Ненашев, слава богу, хоть что-то начал понимать в военном деле. И как вы думаете с таким грузом под огнём пробежать полкилометра?
– Хорошо, оставайтесь, – вздохнул майор.
Врач, спасая ситуацию, позволял Ненашеву, как пишут в дурацких самурайских книжках, «сохранить лицо». К чёрту такое лицо!
И что, пропущен момент, когда надо было валить всем, вместе с корректировщиками? Нет, не верно!
Немцы ожидаемо вцепились в этот «шверпункт», опасаясь повторения конфуза. Ответный артогонь русские вели непрерывно более двух часов, подгадив блицкригу на юге Бреста везде, где можно. Далее события стали складываться для немцев ещё хуже. Стрелковый батальон и пограничники постепенно вступали в бой со 130-м полком 45-й пехотной дивизии, активно же действовать немцам мешали четыре миномёта и три станковых «Максима» с оптикой. Все вместе они контролировали поле перед воротами крепости, выходящими на юго-восток, не давая немцам продвинуться более чем на восемьсот метров от реки.
Но это ещё не всё. В бинокль Ненашев ясно видел, как по южному и северному берегу Мухавца на восток шли люди. Это был единственный безопасный путь из цитадели мимо внезапно ставшего негостеприимным города. Моряки не только выполнили свою задачу, но и умудрились завести в порту Бреста буксир, прицепив к нему баржу, сразу заполнившуюся решившим бежать от войны народом.
