Андрей Земляной - Тактик
У Фань оторвался от немецкой стереотрубы — подарок дружественного Гоминьдану Германского Рейха! — и одобрительно цокнул языком:
— Очень хорошо стреляет сегодня артиллерия! Японских позиций почти невидно!
Он протянул руку к полевому телефону, взял поданную ему трубку:
— Полковник Лань! Приказываю вам атаковать противника, ворваться в его позиции, разгромить и уничтожить врага! Исполняйте!
Стоявший тут же военный советник, гауптман Блашке, чуть поморщился: этот опереточный генерал считал, что чем красивее команда, тем лучше ее исполнят. Впрочем, чего можно ожидать от бывшего торгаша, который в армии оказался сразу полковником — купил себе звание, год отирался в штабе, а потом, прикупив себе желтые петлицы [185], стал командиром дивизии?
Гауптман не питал иллюзий в отношении эффективности пальбы китайской артиллерии. Несколько дней тому назад его коллега гауптман Шварц был госпитализирован с острой дизентерией, а без советов офицера Вермахта китайцы могли попасть куда угодно — хоть в свой собственный штаб! — но только не в цель. Кроме того артподготовка была слишком короткой, и к тому же шесть пушек и три гаубицы вряд ли вообще могут оказать на японцев серьезной воздействие. У Блашке еще теплилась слабенькая надежда на минометы, которых в дивизии было аж двадцать девять штук, но они пока молчали. Гауптман слишком много времени потратил на возню с минометчиками, так что теперь можно было надеяться на удачную атаку, прикрытую огневым валом.
Именно в этот момент залпом ахнули минометы. Ращке поднес к глазам бинокль и удовлетворенно улыбнулся: часы и дни учений потрачены не зря! Минометчики почти сразу же накрыли японские траншеи, проделав изрядные бреши в проволочных заграждениях.
С китайских позиций раздался нестройный многоголосый вой: «Цилай! Цилай! [186]», и в сторону японцев покатилась, набирая скорость, волна в серо-желтых мундирах. Минометы дали новый залп, и китайцы попадали на землю, решив, что это стреляют в них. Немец аж зубами скрипнул от досады: эти вояки годятся только на смазку для штыков! Если бы здесь была не китайская дивизия, а два-три настоящих честных немецких батальона, эти «немцы Дальнего востока» [187] уже давно умылись бы кровью!
Тем временем китайцы поднялись, снова завыли свое «Цилай!» и пошли вперед — правда, теперь уже не так бодро. Минометы 29-й дивизии снова харкнули минами, над проволочными заграждениями снова поднялись и опали невысокие черно-рыжие кусты разрывов, и тут же в ответ гавкнули японские батальонные гаубицы [188]. Несмотря на занятия с немецким инструктором, китайские артиллеристы безнадежно проигрывали японским в меткости: снаряды легли точно в середину китайских цепей. Даже сквозь грохот разрывов был слышен отчаянный визг раненных и умирающих. Грянул дробный перестук японских пулеметов. Японские пулеметчики били по заранее пристрелянным квадратам, так что минометный обстрел им практически не мешал. Вот как раз снова квакающий звук минометных выстрелов…
Но что это?! Блашке обалдело смотрел на разрывы мин среди залегших китайцев. Эти косоглазые мартышки умудрились врезать по своим?! Однако все оказалось прозаичнее: это со стороны японцев ударили минометы похожего калибра. Хотя Блашке показалось, что на слух звук выстрелов как-то отличался…
— …Молодцы! — рявкнул в микрофон Логинов.
В бинокль было хорошо видно, что минометчики батальона не опозорили высокого звания красноармейцев и как следует наподдали гоминьдановцам. Впрочем, японцы себя тоже показали с самой лучшей стороны: их пулеметчики выкосили первую волну атакующих точно косой.
Командирский ИС-1 [189] стоял на самом краю рисового поля в зарослях какого-то высокого кустарника, названия которого Анатолий не удосужился узнать. Машина была забросана ветками по самую башню, а между двумя деревьями бойцы растянули маскировочную сеть. Другой ее конец, сброшенный в грязь залитого водой поля, прижали здоровенным булыжником, так что с воздуха командирский танк было не обнаружить.
Логинов еще раз полюбовался на работу своих минометчиков и саркастически хмыкнул: в японской армии минометов средних и больших калибров не было вовсе. Конечно, их гаубицы — вещь стоящая, и гаубица куда более многофункциональна: она может стрелять не только гранатами, но также картечью, зажигательными снарядами, да и бьет она заметно точнее. Но вот количество — количество несравнимое получается. Две гаубицы на батальон это куда меньше, чем четыре миномета, даже если не брать в расчет разницы в массе снаряда и мины. Масса залпа у японского батальона существенно меньше, чем у батальона РККА. Площадь поражения тяжелого оружия пехоты — тоже. Плюс куда меньшая маневренность, как вообще, так и на поле боя. А по цене так и совсем швах! За стоимость одной такой гаубицы целую минометную батарею можно сделать! М-да, многому — очень многому! — еще придется научить японских товарищей, а не только правильно чай пить!
Китайцы тем временем все-таки преодолели проволочные заграждения, и в дело вступили японские гранатометы — язык не поворачивался назвать эти хлопушки минометами [190]! — которые в очередной раз остудили наступательный порыв солдат гоминьдана, и китайцы снова залегли.
С китайской стороны опять загрохотали орудия, но теперь им ответила и японская сторона: 75-мм шестиорудийная батарея принялась садить залпами, нащупывая позиции гоминьдановской артиллерии. Логинов остро пожалел о том, что вместе с его батальоном не пришел хотя бы один взвод самоходок. Пусть бы даже не серьезных новейших гаубичных штурмовых САУ, а простеньких «сушек» со 122-мм гаубицами на базе стареньких «двадцать шестых». Сейчас и они были бы к месту и вовремя. Гаубиц у бригады Кендзобуро не имелось. А бороться одними пушками с орудиями более крупного калибра совсем не просто, даже с учетом низкого уровня подготовки китайских расчетов.
Словно подтверждая его мысли, ротный Ланцов стоявший рядом с командирским танком, хрипло произнес:
— Тащ комбат, а, может, поможем союзникам? Их батарея, да наши роты… — он не договорил, но его крепко сжатый кулак вспоровший воздух был красноречивее любых слов. Мол, разделаем так, что черепаха, которую когда-то разделал лично господь, будет бога вечно благодарить: спасибо тебе, господи, что сам взялся, а не попросил советских танкистов поработать!
Майор и сам был бы не прочь пособить японским союзничкам, но вчера, после чайной церемонии был еще и военный совет, на котором японцы единогласно постановили: держать танки в резерве вплоть до крайнего предела. Дайса Кендзобуро охотно принял помощь советских минометов, согласился на использование ротных автоматических гранатометов в качестве кочующих огневых точек, с плохо скрываемой радостью включил в боевые порядки второй линии обороны красноармейцев с их тяжелыми пулеметами, но вот танки, бронеавтомобили и бронетранспортеры… Нет, этот козырь Кендзобуро решительно желал припрятать в рукаве своего кимоно. До поры, до времени…
Логинов отрицательно мотнул головой, и снова приник к биноклю. Кажется, китайцы пытаются переломить ситуацию в свою пользу, и, кажется, им это удается…
…Гауптман Блашке подошел к генералу У Фаню и деликатно кашлянул. Генерал вздрогнул и обернулся к своему советнику:
— Да?
— Господин генерал, не следует ли выдвинуть в первые ряды легкие орудия? С их помощью можно подавить пулеметы и гранатометы противника.
У Фань, растеряно взиравший на расстрел своих батальонов японцами, ухватился за подсказанную советником идею и даже попытался ее «творчески» развить.
— Я пошлю в цепи четыре фиатовских танкетки. Они поддержат пехоту пулеметами и не дадут японцам поднять головы, а немецкие легкие пушки расстреляют окопы!
Он тут же принялся суетиться и отдавать приказы, размахивая при этом руками так, словно торговался на рынке. Блашке презрительно усмехнулся: этот генерал всем своим видом и поведением наводил на мысль об опереттах Штрауса или Кальмана. А осмысленностью поведения и приказов — о цирке, и коверных клоунах! Пару раз гауптману пришлось вмешаться, чтобы отменить или скорректировать особенно выдающиеся перлы У Фаня, и, наконец, уже захлебнувшаяся атака обрела второе дыхание. В цепи, фыркая синеватым выхлопом, выползли творения итальянского военного гения, а за ними расчеты на руках катили Pak 35/36 [191]. С новой силой заквакали минометы, над полем боя повис надрывный вой «Цилай!», и китайские цепи рванулись к японским траншеям.
Гауптман прислушался и удовлетворенно улыбнулся: сквозь трескотню японских пулеметов и тявканье гранатометов, в какофонию боя уверенно вплелся лай лицензионных MG-34, выпуск которых китайцы наладили в своих арсеналах. На станках с автоматами рассеивания германские пулеметы накрыли японскую линию обороны, и там теперь был сущий ад. «Наверняка японские мартышки теперь сидят и нос боятся высунуть! — Подумал Блашке и тут же мысленно выругался, — Дерьмо! Как же, будут они прятаться!» Из окопов захлопали японские противотанковые ружья, и одна танкетка нелепо закрутилась со сбитой гусеницей, а вторая тут же дернулась, замерла и окуталась дымом. Немец скрипнул зубами: почему эти тупые китаезы не пытаются использовать те четыре экспериментальных Pzkpfw-IV [192], которые буквально вчера прибыли вместе с экипажами для проведения испытаний в боевых условиях. Там же броня такая, что японские хлопушки просто не возьмут ее ни с какой дистанции! И пушка солидная: с близкой дистанции — почти в упор! — они эти окопы разнесут в один миг! А тут — дерьмо! Сраная задница! Эти узкоглазые засранцы уже и третью подожгли, а наши узкоглазые засранцы снова залегли! Хорошеньких союзничков нашла себе Германия, нечего сказать! Прав был фюрер, когда говорил, что китайцев надо сначала учить быть людьми, а потом уже — солдатами!
