Воин-Врач V (СИ) - Дмитриев Олег

Кондратова трудовая дружина пополнялась мастерами из местных и шведами, которых специально для этого привезли аж две дюжины. Так что чародейское оборудование для чудесного ускорения обслуживания судов и погрузо-разгрузочных работ должно было в самом ближайшем будущем появиться и у них. Со Свеном и Олафом такие договорённости тоже имелись. Но их мастера должны были перенять Кондратову науку в Шлезвиге. После спланированной рискованной операции.

— Вы задумали небывалое, Всеслав, — тихо проговорил старик в длинной простой белой рубахе, которому можно было смело дать на первый взгляд лет сто. На второй — много больше.

Чародей молчал. Подтверждать в который раз неоднократно слышанные за последний неполный год слова не хотелось. А о чём ещё и как следовало говорить с верховным жрецом Святовита, мы с ним пока никак не могли понять.

Этот старец, к какому провели нас двое послушников, при взгляде на которых Рысь, Вар и Немой нахмурились совершенно одинаково, был необычным. С таким явно не стоило говорить чего ни попадя. В этом уверяло всё: и капище, в центре которого он стоял, и его сухая жилистая фигура. И то, что из Семерых старших он был самым старшим. И шестеро коллег, которым тоже было лет примерно столько же, сколько этим белым скалам вокруг, оставили его с остановившимся посреди круга из высоких камней великим князем по одному кивку седой головы. Но особенно выделяли его из всех, виденных ранее, глаза. Белые. Совершенно. Без радужной оболочки и зрачка. И на любые из известных мне органических поражений, лейкому, птеригиум или токсокароз, это не было похоже ничуть.

— Спрашивай, — прошелестел он, выждав некоторое время.

— Он попал сюда вашей волей? — не сразу, но подал-таки голос Всеслав. И я понял, что речь шла обо мне.

— Нам позволено слышать и нести волю Богов. Но управлять ею не по силам никому из смертных, — ответил старец. — Моё имя Стоислав. Ты можешь называть меня так.

Князь вздрогнул. Памяти наши подсказали, что именно это имя называл Буривой, рассказывая о своём первом и единственном посещении этих мест. В раннем детстве, в сопровождении учителя Ладомира. Очень давно.

— Скажи мне то, что сам решишь, Стоислав, — подумав, произнёс Чародей.

— Удивили снова. Ни про жён да детей, ни про поход грядущий, ни про далёкое будущее знать не хотите? — он как-то по-птичьи склонил голову правым ухом к правому плечу.

— Про далёкое будущее Врач нарассказывал уже вволю. Хорошо, что я не доживу, — передёрнул плечами будто от резкого порыва холодного ветра с моря Всеслав. — Жена моя с сына́ми под приглядом верных людей. Его жены ещё пра-пра-прабабка не народилась, и ещё народится ли — поди знай? Поход грядущий сложится так, как до́лжно, да как Боги управят. Мы со своей стороны всё, что от нас зависит, сделаем. И ещё чуть сверх того.

— Мудро. И хитро́, хоть и не в чести́ хитрость у воинов. Но вы — непростые воины. Очень непростые, — и верховный волхв замолчал. Так и не сводя с нас белых глаз и не поднимая головы от плеча. Молчали и мы.

— Ладно. Богами древними заповедано, что знания многие несут не радость, а печаль. И не всякому выпадает, узнав новое, сохранить разум. Не так много было доселе вас таких. Но деяния каждого после долго из уст в уста передают. Помните о том лишь, что скучать Боги начинают, когда те, кому многое дано Ими, становятся обычными, предсказуемыми, перестают забавлять да веселить Их. Многое видано да ведано Ими, всё почти. Но время от времени удивляют Их люди. Чаще дурью. Реже — отвагой, честью и удалью.

Шелестящий голос Стоислава летел над круглой площадкой, отражался от высоченных белых изваяний, убегал невидимой стёжкой в самое небо. К Тем, о ком шла речь здесь, внизу.

— Вы не ждёте от Них помощи. Вы не мо́лите, не стенаете, не просите ни о чём. Кроме того, пожалуй, чтоб не мешали Они вам. Это в крови детей и внуков Их. Гордость и своенравие. Это Им по́ сердцу. Как и то смешное убеждение смертных, что дела и жизни любого из них настолько важны и зна́чимы, что Боги только и думают, только и ждут, чтоб вмешаться, помочь или помешать, — усмехнулся волхв в конце фразы. Но как-то невесело. Трудно было разгадать эмоции по его лицу и белым глазам. Всё равно что понять, о чём думал его дубовый посох с навершием в виде волчьей головы. Или вечные белые скалы вокруг.

— Таким, как вы, Они помогают чаще. Тем, кто о себе не в первую голову думает. У кого мысли не о железе, сером или жёлтом, не о камнях ярких разноцветных. Испытывать вас не Боги будут. Сама́ жизнь. И длиться ей до той поры, пока сможете вы загадки и уроки её непростые решать да выполнять. С удалью, отвагой и честью. Вместе. Двумя ду́шами в едином теле. Воина и Врача.

Глава 24

Выход на оперативный простор

— О чём говорили-то, Слав? — Гнат долго, очень долго сидел рядом молча, не решаясь спрашивать старого друга. Но, вздохнув глубоко, пересилил-таки себя.

— Да как-то обо всём сразу и ни о чём, — задумчиво глядя на сновавших и копошившихся внизу плотников на причалах, ответил великий князь. — Про Богов, в основном.

— Ну, было б странно, если б вы с ним, — это слово воевода выделил с неожиданным почтением, — про девок трепались.

— Это да, — кивнул Всеслав, будто не торопясь выныривать из глубоких раздумий. В которых мы пребывали с ним с той поры, как поклонился нам белый старец Стоислав и ушёл. Ровно и твёрдо. Как зрячий.

— Про поход да лихозубов было? — ясно, что интересовало Рысь сильнее всего.

— Было. Всех одолеем, вернёмся с победой и богатой добычей, — ровно ответил Чародей. Хоть об этом в разговоре с верховным волхвом и не прозвучало ни слова. Но воинам, даже главному из них, знать об этом было совершенно не обязательно. Многие знания радости не несут. А ответ за свои слова держать перед Богами и самими собой мы с князем были приучены с самого детства. Оба.

— Ох, хвала Богам! Не зря пришли! — бесстрашный, злой в битве Гнат Рысь выдохнул с таким облегчением, будто камень с души сбросил. Или батарею с ноги, уроненную нехорошим человеком.

— Ясное дело, не зря. Завтра на рассвете рать нашу Совет Семерых проводит. Наверное, скажут чего, — предположил Всеслав.

— Это уж как пить дать. Эти скажут, так скажут. Наши, Слав, о таком и мечтать не могли. Некоторым про Аркону да волхвов здешних ещё отцы да деды-прадеды баяли, тайно-заповедно. Говорили, как Ярослава Хромца здесь и на порог не пустили. А ты вон с их старшим едва ли не полдня с Богами толковал. Ух, — и жестокий страшный воин передёрнулся от эмоций, переполнявших его. Став похожим на прижавшего уши и поднявшего шерсть на холке волка ещё сильнее.

Утром у причалов стояли, покачиваясь на небывало тихой для этих мест воде, почти два десятка лодий. И даже шведы, известные знатоки и пижоны, смотрели на них с детским восторгом. Никто и не думал спорить с тем, что на Руяне-Рюгене мастера-корабелы делали лучшие суда. И обводы их бортов, украшенных щитами, выглядели по сравнению со шведскими драккарами, как правительственная «Чайка» по сравнению с обычной «двадцать четвёртой» Волгой. Технически — вполне себе похоже. Но в то же время заметно и очень ощутимо по-разному. С тем транспортом, что доставил нас от Полоцка, сравнивать не хотелось вовсе. После того, как Всеслав грустно согласно хмыкнул, подглядев в моей памяти картинки чёрной лаковой красавицы, белой машины с оленем на радиаторной решётке между круглых, как акульи глаза, фар… и телеги для трактора-«Сороко́вки».

Дружины, выстроившись на кораблях, смотрели во все глаза на берег. Там полыхал жарко высокий костёр, вкруг которого стояли Семеро Старших, смелых, мудрых, вещих. Семеро самых самых, к предкам и предшественникам которых прислушивались с уважением и почтением вожди всего ве́домого мира. А теперь лишь несколько народов и племён по обе стороны Варяжского моря.