Таких не берут в космонавты. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич
Собравшиеся около отделения милиции граждане на «народном голосовании» приняли решение о свержении в городе Кировозаводск коммунистического строя и об образовании Кировозаводской республики. Люди «радовались обретённой свободе, пели и веселились». Но их свобода продлилась недолго. Потому что уже к вечеру в Октябрьский район власти ввели отряды внутренних войск. «Мирные протестующие» вновь «увидели звериный оскал коммунизма». «Вдохнувших воздух свободы» людей избивали, и калечили. Почти тысяча человек оказалась «в застенках коммунистического ГУЛАГа…»
«…В застенках коммунистического ГУЛАГа…»
«Эмма, стоп, — скомандовал я. — Scheiße. Что за чушь ты мне только что прочла? Какие развешенные на деревьях милиционеры? Какая Кировозаводская республика в шестьдесят шестом году? Какой к чёрту ГУЛАГ? Что за бред?»
Я вздохнул.
«Это ты мне с англоязычных ресурсов статью прочла?»
«Господин Шульц, перевод статьи…»
«Стоп. Понял. Scheiße».
Я отодвинул от себя тарелку (не заметил, как опустошил её).
Отметил: дискуссия между Тюляевым и Черепановым проходила вполне мирно, а Настя и Иришка не скучали.
Увидел, как официантка поставила перед Зосимовой и Митрошкиным креманки с мороженым.
«Эмма, загляни в русскоязычный сегмент интернета, — скомандовал я. — Там есть хоть что-то о кировозаводских событиях февраля шестьдесят шестого года? Чтобы имя Лены Зосимовой там тоже присутствовало».
«Господин Шульц, найдено…»
«Прекрасно, Эмма, — сказал я. — Читай».
«Двадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года случились массовые беспорядки в городе Кировозаводск. Катализатором этих событий стало задержание милиционерами девятнадцатого февраля студента Кировозаводского государственного университета Вениамина Морозова…»
Глава 24
Согласно второму варианту событий февраля шестьдесят шестого года Вениамина Морозова милиционера задержали на трамвайной остановке около Октябрьского рынка. Студент был пьян, скандалил с собравшимися на остановке гражданами. Едва не устроил драку с пенсионером (инвалидом, ветераном войны). В этой статье упомянули только пьяную ругань студента — никаких антикоммунистических высказываний ему не приписывали. Сообщили о том, что милиционеров позвали возмущённые поведением студента граждане. Милиционеры попытались Морозова задержать. Но Морозов ударил одного из стражей порядка и пустился в бега.
Пьяного студента догнали. Но Морозов не угомонился — «разбил» одному из милиционеров голову. Разозлённые стражи порядка избили Вениамина и доставили его в ближайшее отделение милиции. Студент в отделении милиции не успокоился. Милиционеры применили против него противоправные действия: избили студента до потери сознания. В этой версии событий испугавшиеся наказания за содеянное милиционеры тоже попытались скрыть свои действия. Они вынесли бесчувственного студента на автобусную остановку, вызвали бригаду скорой помощи. В больнице Морозов ненадолго пришёл в себя. Он рассказал, что с ним произошло.
Ночью Вениамин Морозов скончался от полученных травм. Днём двадцатого февраля в Октябрьском районе около отделения милиции собралось более трёхсот человек. Возмущённые действиями стражей порядка граждане потребовали наказать виновных в смерти Вениамина Морозова милиционеров. Представители милиции потребовали, чтобы граждане разошлись, сыпали угрозами. Но собравшаяся около отделения милиции толпа, состоявшая в основном из студентов и ветеранов войны, не испугалась угроз. Недовольные бездействием властей граждане ворвались в отделение милиции и устроили там погром.
Присутствовавшие в отделении милиционеры оказали сопротивление. Они открыли предупредительную стрельбу в воздух. В тесном помещении пули срикошетили и ранили нескольких граждан. Одна из раненных — восемнадцатилетняя гражданка Елена Зосимова — скончалась до появления врачей. К отделению милиции явились представители городского комитета КПСС и городского совета депутатов трудящихся. Они заверили граждан, что разберутся в произошедшем и обязательно проследят за справедливым наказанием виновных. Участвовавшие в избиении студента милиционеры понесли наказание…
«…Часть из них была разжалована, часть уволена и осуждена. В нападении на отделение милиции в Октябрьском районе города Кировозаводск приняли участие более трёхсот человек. В итоге: четыре человека были ранены, одна женщина погибла, семь человек понесли уголовные наказания».
«Спасибо, Эмма, — сказал я. — Этот вариант уже больше похож на правду. Не верю, что Зосимова — борец с режимом. Странно вообще, что она оказалась в этом Октябрьском районе. Что она там забыла? С чего вдруг она ринулась на штурм отделения милиции? А главное: кто такой этот Вениамин Морозов? Что о нём пишут на сайте „Жертвы политического террора в СССР“? Раз там есть информация о Зосимовой, то и Морозова там, наверняка, тоже записали в жертвы».
«Господин Шульц, вы правы».
«Что о нём сказали?»
«Морозов Вениамин Олегович. Родился в тысяча девятьсот сорок шестом году, Кировозаводск, русский. Проживал в городе Кировозаводск. Его убийство милиционерами девятнадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года стало катализатором антисоветского восстания в городе Кировозаводск».
«Ясно… что ничего не ясно. Что это за Вениамин Олегович такой? Какое отношение к нему имеет Лена Зосимова?»
«Господин Шульц…»
«Стоп, Эмма. Я рассуждаю».
Я посмотрел на профиль «будущей участницы антисоветского восстания», беседовавшей сейчас с Фёдором Митрошкиным.
«Эмма, мне надо найти этого Вениамина Морозова. Я, конечно, не рвусь в спасатели всех и каждого. Но Зосимова мне понадобится на концерте двадцать третьего февраля. Она приведёт с собой Митрошкина. Митрошкин — мой пропуск на сцену Дворца культуры во время праздничного концерта в честь Дня города. А концерт на День города — это ключ… ко всему».
Я вздохнул и мысленно спросил:
«Кто ты такой, Вениамин Морозов?»
В кафе мы просидели два с половиной часа. За это время я проглотил три порции сосисок, два салата и три порции мороженого. Опустошил две бутылки лимонада.
Зосимова и Митрошкин ушли из «Юности» раньше нас. Клубничкина и братья Ермолаевы изобразили веселье, когда мы прошли мимо их стола по пути в гардероб.
Из кафе мы шли двумя группами. Первыми шагали я и Тюляев — Лукина шла между нами, держала нас под руки. Черепанов и Надя Степанова замыкали наше шествие.
Геннадий проводил меня и Иришку до дома. В гости мы его не пригласили. На этом я настоял ещё вчера вечером: пояснил своей двоюродной сестре, что «хорошего понемногу».
Во второй половине дня я снова сунул в портфель пригласительные билеты, карту города и тетрадь с портретами физруков сорок восьмой школы. Надел пальто и шапку, побрёл по подтаявшему снегу к трамвайной остановке. Вот только теперь я повёз работницам тракторного завода не три портрета, а только два (портрет Фомича остался у Юрия Михайловича Тюляева).
Первая же посещённая мною сегодня женщина (из списка приглашённых на концерт) заметила «обман». Она нахмурила брови и поинтересовалась, почему я показал ей только двоих «мужиков», а не троих, как другим. Я пояснил ей, что один из участников конкурса «снялся с дистанции». Женщина заявила, что я, наверняка, «припрятал» от неё «самого красивого».
В воскресенье тринадцатого февраля я навестил четырёх работниц тракторного завода. Все они опознали Илью Муромца и отдали за него свои голоса. Две женщины на меня обиделись за то, что я навестил их «так поздно». Я пояснил, что один работаю курьером. Поэтому просто физически не мог посетить всех приглашённых на концерт за день или даже за неделю.
Вечером я разложил на письменном столе карту и нашёл там три адреса, ещё мною не посещённых. Прикинул, что они находились в разных районах города. Невольно посочувствовал женщинам, ездившим на работу «в такую даль». Нашёл я на карте и Октябрьский рынок, рядом с которым случится ссора студента и пенсионера. Написал рядом с ней карандашом: «Вениамин Морозов».
