Тиран Золотого острова (СИ) - Чайка Дмитрий

— Я его проведу, если ты не исполнишь свою клятву, — спокойно произнес Паламед.

— Хорошо! Я пойду с тобой, — свирепо засопел Одиссей. — Но я тебе не забуду этого никогда. Так и знай, Паламед3.

— Схожу-ка я на улицу! — буркнул себе под нос Филон. — Воздухом подышу немного, а потом вернусь. Какой, однако, интересный разговор. Господин обязательно должен узнать об этом.

* * *

Месяцем позже.

Порт Авлиды был переполнен кораблями. Тут, в самом узком месте пролива, отделявшего остров Эвбея от материка, и назначил сбор войска царь Агамемнон. Из Беотии, которой принадлежал этот город, до Эвбеи можно добраться вплавь. Едва ли две сотни шагов от одного царства до другого. Эти воды, запертые скалистыми берегами со всех сторон, спокойны всегда, напоминая небольшое озерцо.

Десятки кораблей уже пришли сюда и были вытащены на берег. Воины разбили свои шатры вокруг них и развели костры. Должны прийти еще десятки кораблей со всех концов Великого моря, от Итаки до Родоса, и от Пилоса до Гомоллы Фессалийской. Ахейцы, локры, беотийцы, минийцы, абанты, критяне, этолийцы, мирмидоняне… Множество племен и вождей ждут здесь. Кто-то явится по приказу ванакса, кто-то — исполняя давнюю клятву, а кто-то и вовсе из-за жадности к крови и добыче. Все эти люди хорошо понимали друг друга, их наречия были близки. А потому-то весть о старинном пророчестве перелетала от костра к костру, и от отряда к отряду, порождая в воинах недовольство. Никто из них не хотел идти против воли богов. Это было первое, о чем узнал царь Агамемнон, когда прибыл в Авлиду.

— Что там за шум? — недовольно спросил ванакс своего слугу, который вошел в шатер намного торопливей, чем того требовали приличия. Даже поклон его показался царю быстрым и небрежным. Ванакс подавил вспыхнувшее было желание разбить ему морду. Наверное, у слуги имеются на то веские причины.

— Воины, господин! — ответил бледный как мел слуга. — Они отказываются идти в поход, великую жертву требуют.

— Мы принесем в жертву десять быков, — непонимающе посмотрел на него царь. — Так всегда делается. Чего они еще хотят?

— Они говорят… — слуга невольно проглотил набежавшую слюну. — Они говорят, что нужно человеческой жертвой умилостивить богов.

— Ну и умилостивим! — Агамемнон начал гневаться. — Зарежем раба какого-нибудь, да и делу конец.

— Не согласятся они на раба, — замотал головой слуга. — И даже на царское дитя, рожденное рабыней, не согласятся. Говорят, какое-то старинное пророчество есть. Пусть владыка выйдет к воинам и послушает их сам.

Агамемнон, закипая гневом, откинул полог шатра и вышел на улицу, прикрыв глаза от слепящего солнца. Его ставку окружили тысячи воинов, которые смотрели на него с немым ожиданием.

— Чего вам? — сварливо спросил Агамемнон, по хребту которого побежал ледяной холодок. Даже простые копьеносцы из диких земель смотрели на него так, как будто он был что-то им должен.

— Жертва, царь! — выкрикнул один из них, крепкий мужик с вытекшим глазом, и плешивый, как коленка. — В жертву принеси плоть от плоти своей, иначе не будет нам удачи в том походе.

— Да вы спятили, что ли? — заревел царь, обводя воинов наливающимися кровью глазами. — Мне своего сына зарезать нужно, чтобы вам не страшно было на войну пойти?

— Сына резать не нужно, — рассудительно ответил тот же воин. — Он у тебя один. Дочь принеси в жертву богам, иначе воины не пойдут с тобой. Дочерей у тебя три.

— Ты кто такой? — прохрипел Агамемнон, с ненавистью разглядывая воина.

— Я Калхас, — с достоинством ответил тот. — Я всегда правду в лицо говорю!

— Тебе, наверное, за это глаз выбили? — усмехнулся царь, но никто не засмеялся.

— Я глаз в битве потерял, — гордо подбоченился воин. — Не тебе меня в этом упрекать, царь. Я от боя не бегаю, но против воли богов не пойду. И никто из этих воинов не пойдет! А боги говорят, что царевна или царевич должны на жертвенный камень возлечь.

Агамемнон, сердце которого сжалось от горя, оглядел буйное людское море. Он цеплялся взглядом за равнодушные глаза, и ни в ком не встретил сочувствия. Этим людям было плевать на его боль, они верили в пророчество.

— Десять красивых рабынь в жертву принесу! — крикнул Агамемнон, но его голос потонул в возмущенных воплях. — Пятьдесят! Сто! Сто рабынь! Неслыханная жертва! Небывалая!

Агамемнон пытался перекричать людское море, но он не слышал даже сам себя. Чутьем человека, который правит уже много лет, он ощутил тщетность своих стараний. Они с места не сдвинутся, пока не получат желаемого. Он не стал больше унижаться перед ними. Царь повернулся и вошел в шатер, в который уже набились вожди племен и басилеи подвластных ему областей.

— Если хочешь начать эту войну, прикажи доставить сюда свою дочь, ванакс, — сказал Нестор, убеленный сединами муж, самый разумный из всех присутствующих.

Агамемнон обвел глазами собравшихся. Сфенел, верный соратник, Диомед, храбрейший из храбрых, громила Аякс, афинянин Менесфей, Тлеполем с Родоса, прячущий в бороде кривую усмешку Одиссей и даже родной брат Менелай. Все они смотрели на него с немым ожиданием.

— Идите все, я поступлю как должно, — вымолвил царь, и через мгновение его шатер опустел.

— С вестью к царице поедешь, — выдавил из себя Агамемнон, когда слуга почтительно застыл рядом. — Сообщи, что моя дочь Ифигения замуж пойдет за вождя мирмидонян Ахиллеса. Пусть царевна едет сюда немедля. Если проболтаешься кому-нибудь в Микенах, кожу с тебя сдеру! Пошел вон!

Слуга выскочил из шатра, а царь завыл раненым зверем. Он молотил по столу огромными кулаками, клоками рвал волосы и бороду, а потом упал наземь, заплакав впервые за много лет. Он уже сделал свой выбор, и он заставит троянцев сторицей заплатить за него.

1 Эгисф родился от кровосмесительного брака Фиеста и Пелопии, отца и дочери. Согласно мифам, только такой человек мог убить царя Атрея, отца Агамемнона и Менелая. Для греков классического периода этот факт уже был дикостью, но, скорее всего, он являлся проявлением обычаев, принятых в описываемое время в Египте. Там фараон, не имевший по линии матери царской крови, мог считаться нелегитимным. На собственных дочерях был, например, женат Рамсес II. Микенские цари могли бездумно копировать этот обычай, подражая более развитой культуре.

2 Диолк, шестикилометровый каменный волок через Коринфский перешеек, был построен позже, но эпизодическая транспортировка кораблей с помощью катков велась еще в Бронзовом веке.

3 В поэме Троянского цикла «Киприи» (7 век до н.э.) описан эпизод, в котором Одиссей притворялся безумным, засевая поле солью. На войну он идти категорически не хотел. Паламед положил его новорожденного сына Телемаха под ноги быкам, и Одиссей вынужден был остановиться. После этого он возненавидел Паламеда. Считается, что этот эпизод — аллегория. Брошенная в землю соль, которая превращала пашню в бесплодную пустыню, означала бессмысленность этого похода.

Конец второй книги цикла.

Nota bene

Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN/прокси.

У нас есть Telegram-бот, для использования которого нужно: 1) создать группу, 2) добавить в нее бота по ссылке и 3) сделать его админом с правом на «Анонимность».

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

Тиран Золотого острова