Тиран Золотого острова (СИ) - Чайка Дмитрий

* * *

Мой первый импровизированный класс, в котором учится писец Филон и трое его сыновей, уставился на меня взглядами, достойными мыши из-под веника. Я даже фыркнул от смеха не сдержавшись. Колобок и три колобка поменьше. Двадцати, восемнадцати и четырнадцати лет. Впрочем, я наговариваю. Младший Филонид еще не был копией своего отца, он лишь подавал надежды. После тщательного обдумывания ситуации я мудрствовать не стал. Взял за основу привычный русский алфавит и выбросил из него несколько букв. Греки двадцатью четырьмя буквами обходились, и ничего. Тут примерно столько же выходит, да еще и буква Й в придачу. Она в местное наречие легла просто изумительно. С остальным было посложнее. Оттенки произношения точно есть, и немалые. Есть звонкие, носовые и межзубные звуки, которых нет в русском. Возможно, для них придется отдельные буквы разработать. Посмотрим. То, чем сейчас мой писец и его дети пользуются, и вовсе сущий кошмар. Р и Л на письме не отличить, а слоговые знаки используют как бог на душу положит, отчего порой приходится только догадываться о смысле текста. В слове могло оказаться несколько лишних гласных, а некоторые согласные не попадали туда вовсе. Кто-то в незапамятные времена взял минойскую азбуку и приспособил ее для микенского диалекта. Получилось отвратительно, даже моя задумка куда успешней. Ей, по крайней мере, можно записать слова примерно так, как они звучат.

Вощеные таблички и стилосы в руках, а в глазах — обреченная покорность судьбе. Так выглядит первый призыв грамотеев, которым предстоит перевернуть этот мир. Впрочем, младшему сыну даже интересно, да и средний не проявляет тяги к суициду. Из них выйдет толк. Слышится стук в дверь.

— Кулли? — удивился я, когда обтянутый кожей череп показался в дверном проеме. — Тебе чего?

— Простите, царственный, — смиренно опустил глаза вавилонский купец. — Юноша Корос, присутствующий здесь, показал мне неведомые цифры и способ их сложения и вычитания. Я вас уверяю, господин, не все ученые жрецы в Вавилоне так сумеют. А уж чтобы научиться за столь короткий срок… Немыслимо! Позвольте и мне приобщиться к этой мудрости!

— Садись! — махнул я рукой. — Цифры — это следующий урок. Сейчас мы изучаем грамоту. Этим людям скоро самим придется учить купцов. Класс! Записываем за мной! На нас напали…

— Напали… — послушно бубнило филоново семейство, из которого я рассчитываю сделать учителей.

— К востоку от острова Китира… — продолжил я.

— Китира… — Корос, младший сын писца, даже язык высунул от усердия, а его отец утирал пот, струившийся со лба.

— Извините, господин, — обратился ко мне Кулли, сгорающий от любопытства. — А зачем купцов учить такому?

— Голубь! — пояснил я. — Пока их будут догонять пираты, купец выпустит голубя с запиской на кусочке кожи, которую привяжет к лапке. Попробуй-ка изобразить такое клинописью.

— И что потом? — Кулли сверлил меня непонимающим взглядом.

— А потом я посылаю туда корабли и воинов, — пояснил я ему. — Мы множим на ноль тамошнего басилея, освобождаем купцов и возвращаем их товар.

— Простите, господин! — поднял руку Корос, младший из сыновей. — Но, если умножить на ноль, получится ноль! Вы сами так говорили.

— Молодец, Корос, — похвалил его я. — Это именно то, что останется после мелкого царька, который тронет купца, платящего мне налоги.

— Но ведь ноль — это ничто! Пустота! — непонимающе посмотрел на меня Филон. — Вы превратите их в пустоту, господин? Вы хотите карать за разбой на море? Но ведь это старинное и уважаемое ремесло. Целые княжества живут именно им.

— Это ремесло мешает нашей торговле, — пожал я плечами. — Я начну изводить его вместе с теми, кто им занимается. Моих купцов грабить будет нельзя.

— Хм… — недоверчиво уткнулся в табличку писец, начал карябать ее стилосом, а потом забубнил себе под нос. — Что делается! Что делается! Великие боги! Дайте умереть своей смертью! На на-а-с на-па-ли к вос-то-ку от ост-ро-ва Ки-ти-ра.

Он перечитал написанное, потешно шевеля губами, а потом посмотрел на меня потрясенный.

— Глазам своим не верю! У меня, кажется, получилось!

— Господин! — поднял руку Кулли. — Если вы позволите, я буду продавать ваших голубей по всему Великому морю. И я вас уверяю, их будут покупать.

— Кораблей пока маловато, — сожалеюще произнес я. — Но мысль дельная, мы так и сделаем потом. А пока у тебя будут другие задачи. Ты знаешь язык египтян?

— Немного, — кивнул Кулли. — Объясниться смогу.

— Ты поедешь туда весной и привезешь мне кое-что, — сказал я. — Золота не жалей, я не постою за ценой. Мне без этого просто никак.

— Все, что скажете, господин, — Кулли, услышав слова «золота не жалеть», не на шутку оживился.

— Мне нужны пчелы, несколько ульев, — загнул я палец. — Мне нужны семена дынь и арбузов. Мне нужен тот, кто сможет высечь статую. Но самое главное, мне нужен хороший строитель. Мастер, который способен руководить другими людьми.

— Это будет непросто, господин, — поморщился Кулли. — Пчел достать можно, они живут у египтян в тростниковых домиках и в глиняных горшках. Семена тоже. Но строитель… и тот, кто может высечь статую… Это люди уважаемые и небедные. Я просто не понимаю, как это сделать.

— Твой долг после этого будет закрыт, — сказал я, и вавилонский купец погрузился в глубокие размышления.

У него есть все основания для раздумий. Египет — это другой мир, а люди, живущие там — инопланетяне с мозгами, вывихнутыми набекрень. Но другого выхода я просто не вижу. В Вавилон пока ходу нет, на торговых путях творится сущий ад. Вот потому-то страна любителей кошек, забальзамированных тел и лысых женщин — единственное место поблизости, где еще умеют строить хоть что-то, отличное от крепости или от дворца, являющегося крепостью. В мире, который стремительно катится в пропасть, понемногу забывают старые ремесла. За них просто нечем платить.

Глава 22

Год 1 от основания Храма. Месяц третий, не имеющий имени. Март 1176 года до н.э.

До восхода Плеяд(1) оставалось еще добрых полсотни дней, но корабль под водительством критянина Кноссо вышел из порта Сифноса, держа путь на запад. Рискованное это дело, очень рискованное, но отчаянный мореход уверил, что приведет судно ровно туда, куда нужно. Если, конечно, морские боги будут благосклонны к ним. Приличные люди не ставят парус до наступления сева, но кто сказал, что морские разбойники — приличные люди? Они не соблюдают обычаев, по которым живут остальные.

«Тритон», на котором пошло пять десятков корабельной стражи под командованием карийца Сфанда, взял на свой борт еще одного человека. В трюме биремы, обнимая тяжеленный сундук, сидел писец Филон, который даже с лица спал, так боялся того, что может случиться. Небывалую службу потребовал от него царь Эней, неслыханную…

В первый день корабль достиг Пелопоннеса, но Кноссо не стал огибать Малейский мыс. Он приказал вытащить судно на берег, а потом прямо там же перерезал горло истошно блеющей козе, которую прихватил с собой для этой цели. Алая кровь окрасила прибрежные воды, а критянин, вырезав самые вкусные куски, с размаху бросил их в нетерпеливо набегающие серые волны. После этого он налил в плошку воды, положил туда сухой лист и какую-то иглу, да так и просидел несколько часов, закручивая лист то в одну сторону, то в другую. Филон то и дело слышал сдавленные ругательства вперемешку с именами богов, а Кноссо так и заснул около этой плошки. Утром критянин первым делом проверил, в какую сторону смотрит игла, бережно положил ее в шкатулку, а потом дал команду отплывать.

В тот день они обогнули-таки выставленный вперед палец огромного полуострова и, не став прижиматься к берегу, пересекли Лаконский залив поперек. Кноссо при этом не отрываясь смотрел на плошку, в которой колыхался листик с той самой непонятной иглой. Они обогнули мыс Тенарон и точно так же переплыли Мессенский залив, за которым начинались земли царя Нестора, басилея Пилоса. Там они заночевали еще раз. Дальше нужно плыть точно на север, вдоль западного побережья Пелопоннеса. К величайшему удивлению Филона, выяснилось, что Великое море не так уж и велико. Он всегда думал, что Итака — это дикий край обитаемой земли, а оказалось, что до нее всего-то четыре дня пути. Шесть, если ползти вдоль берега подобно черепахе.