Я пас в СССР! 2 (СИ) - "Alchy"

Поспал, называется! До утра в результате протрындели, обсуждая что и в каких количествах следует говорить американцам. То, что это они, я и сам догадался, не преминув уточнить:

— То, что история так резко пошла по другому в тех же штатах, результат утечки? Вон они как ниггеров задавили, никакой свободы слова, прав человека и прочей демократии.

— Не исключено, — поскреб подбородок Павел Анатольевич. — но мы сейчас с ними если и не друзья, так партнеры точно. На какое-то время, даже часть долгов всяких бантустанов перед СССР им в этот отдали, как его там — на аутсорс, вот. Пусть выбивают…

Пользуясь случаем, насел на Судоплатова — давно к нему подкатывал, очень уж хотелось литературно обработать его воспоминания. Вот тянуло меня писать и всё тут, а здесь такая фактура! Такие жизненные обстоятельства и истории'! Такие люди! Короткие зарисовки для радио «Европа плюс» — совсем не удовлетворяли мою тягу к графомании. А Павел Анатольевич до этого ни в какую не соглашался, сомневаясь:

— Ты же, Вань, без мата писать не умеешь! Я твои опусы сколько изучал, для тебя человека хуями обложить — как высморкаться! А это литература всё-таки!

— Зато правда жизни, Павел Анатольевич! Вы вон тоже, эпизодически — с высоко штиля сбиваетесь, то из фени чего ввернете, то просто маты гнете…

Договорились, в общем. И тут же, не откладывая дело в долгий ящик (всё рано уже утро, толку нет спать ложиться) — вооружился блокнотом с ручкой и стал набрасывать предварительный план первой книги. А чего мелочиться, по жизни Судоплатова — можно серию книг выдать на гора, циклы книг в жанре бояръ-аниме будут нервно курить в сторонке. А там, глядишь — и сериал можно экранизировать…

— Да там все отличились, — отбивался между тем Судоплатов от моих расспросов о борьбе с бандеровцами. — особенно с западенщины нелюди такое творили, что и у наших сотрудников психика не выдерживала. В сорок четвертом случай был, в селе Щацк — сотрудники НКВД из трупа хорунжего Украинской Повстанческой Армии чучело сделали и к стенке прибили. Как сейчас помню, Ванька Климчак его звали. Вот и представь, что он вытворял такого, что коммунисты опустились до глумления над трупом! И я их не осуждаю! Пошли завтракать, хватит тут утро воспоминаний устраивать, разбередил душу, поганец! Тимирязевскую сельхозакадемию он выбрал, как же! В журналисты тебе надо, у тех тоже — ни совести, ни такта!

Меньше чем через неделю (как специально подгадали) — жена рожала, а меня выдернули на беседу к двум приехавшим специалистам из Америки. Стоит ли говорить, что особой теплотой наша встреча не отличалась? Я на нервах от переживаний за молодую супругу, а тут два хлыща прилизанных, в костюмчиках и очках нарисовались.

— Я с ними за одним столом сидеть не буду! — Тут же обозначил свою позицию. — И минералку мне дайте другую! Мало ли, в России живем, вдруг отбывать придется, а мне потом из-за этого факта под вопросом быть у порядочных арестантов!

Когда им перевели все смысловые нюансы моего демарша и нежелания близко контактировать: оба полыхнули краской, но следует отдать должное профессионализму — сдержались. Ненадолго, впрочем, я их чувств на протяжении всей, почти восьмичасовой беседы — не щадил. Ну а уж по благодатной теме жопоебли — то и дело проезжался, Судя по их неадекватной реакции — и впрямь по больному проезжался…

Как бы то ни было — убедил их в своей меж временной информированности, и на этом случае все мои контакты с представителями иностранных держав закончились, к несказанному облегчению. Меня и свои-то уже изрядно задолбали с вопросами, если честно…

Дочка родилась здоровой, голосистой, со всеми показателями в пределах нормы, если верить врачам. Назвали Кристиной, после жарких недельных споров. Хорошо ещё, что ни моих, ни Лениных родителей рядом не было, так бы месяц подбирали имя. С маленьким ребенком интересы резко поменялись: если над будущей книгой о буднях работников НКВД совместно с Павлом Анатольевичем я продолжал работать, как и сотрудничать с радио, то расспросы о несостоявшемся будущем, чем дальше, тем больше — стали вызывать вначале глухое раздражение, перерастающее в озлобленность. Ну сколько можно одно и то же по седьмому разу выпрашивать⁈

К весне от меня отстали всё-таки, проект этот если не свернули, то хоть меня избавили от дальнейшего участия в нём. Расписавшись где только можно о неразглашении и строгом хранении секретности — вернулись домой. Мои опасения, по поводу того, что от тепличного хозяйства отодвинут — не оправдались. Директор нашего совхоза, Василий Федорович — встретил с распростертыми объятиями:

— Молодец, Иван! Молодым специалистам у нас везде дорога! Ты только не вздумай сельхозакадемию бросать свою! Пока бригадиром поставлю, вникай во всё по новой, у нас, считай — процесс производства отлаженный! Не без сбоев и происшествий, но теплицы не просто на самоокупаемость вышли, а и прибыль ощутимую приносят! А как закончишь учебу, так и на агронома тебя выдвинем! Наш не волочет в теплицах особо, все на бабах лежит…

— Ничего, Василий Федорович, как агроном и сейчас потяну! Семян привез всяких сортовых, спасибо альма матер! Так что будем ковать продовольственную безопасность страны в отдельно взятом совхозе! Есть мысль грибами заняться, те же шампиньоны и вешенки при соблюдении режима и с минимумом ухода — весьма выгодное дело! Споры тоже привез, так что расширим ассортимент продукции! А дальше больше, ещё и голландским селекционерам нос утрем, по части коноплеводства!

— Вот ничуть в тебе не сомневался, Иван! — Аж растрогался наш директор, впрочем — вместо объятий ограничившись лишь крепким рукопожатием. — Сейчас обе теплицы под рассадой стоят капустной, хотим третью поставить, так что тут тебе все карты в руки, дело знакомое!

Про коноплеводство я не шутил — и задумки были, и добро полученное, и выделенные несколько сортов семян, неведомо какими путями собранные из вещдоков к уголовным делам. Со строгим наказом не афишировать истинные цели и не искать подопытных среди окружающих, травиться самому, в крайнем случае…

Родственники встретили с таким размахом, что аж директор приезжал, выговаривал — чтоб посевную не срывали. Одно слово — дом! Я и в Москве не очень-то жил подобно элите, в последнее время вообще — стабильно посещал свою академию и общался со сверстниками. И поэтому мог сравнить, как живут в городе и в деревне. Тьфу ты, в селе то есть — бывшая церковь, все годы советской власти использовавшаяся то как овощехранилище, то как как клуб — вновь постепенно преображалась, по крайней мере — все пять куполов сверкали сусальным золотом и кресты установили.

Формально я крещённый, так что большого вреда в восстановлении РПЦ не вижу, если духовенство не начнет активно влезать в светскую жизнь и малый бизнес, как в моем времени. Всё лучшее, чем мечети и подпольные молельные дома для радикальных исламистов, которые под видом гастарбайтеров беспрепятственно приезжали в Россию как к себе домой в мое время. Не говоря уже о ММА-клубах строго определенной этнической составляющей. Куда вход для славян был закрыт. Сейчас и отсюда многое происходящее в моем времени казалось несусветной дичью, вызывающей оторопь и недоумение — как можно было не замечать наглую и беспардонную экспансию инородцев, а если называть всё своими словами — прямое замещение коренного населения выходцами из Средней Азии?

Не иначе — морок на людей напустили, обрабатывая из всех утюгов и беззастенчиво используя агрессивный маркетинг вкупе с продвинутыми методами манипулирования и убеждения масс. Тех же хохлов взять — за три с небольшим десятка лет перепрошили сознание до полной подмены понятий, а мы чем хуже? Одно слово — братские народы, им одно втюхали, нам другое, а в результате: взаимное истребление славян, на территории Украины евреи съезжаются праздновать свои религиозные шабаши, а в России — взрыв-пакеты, с ног до головы замотанные в черное (а никаб это или паранджа — мне без разницы), становятся привычной деталью пейзажа…