Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус

Объяснялось это просто: пшеницу все же на самом деле у нас мало где сеяли — как раз в силу невысоких урожаев, но в сорок шестом с полями немногочисленными «поступили правильно» — в расчете, конечно, на рост урожаев той же картошки или капусты, то есть хорошо вспахали и хорошо удобрили. А в качестве «хорошего удобрения для полей» использовали заранее подготовленные смеси из торфа, навоза, ила с газовых реакторов (червячное удобрение все же целиком на собственные огороды крестьян уходило) — и удобрения этого (с добавкой фосфатов и калия) на поля высыпали очень много. Торф, конечно, сам по себе — удобрение почти никакое, но почву он разрыхляет очень хорошо, а с добавкой извести или доломита ее еще и не закисляет, а перемешанный с илом (то есть, по факту, перевезенным с юга «концентратом» в виде соломы тех же черноземов) превращает наши суглинки в что-то восхитительное. Да, высыпать на гектар поля пару сотен тонн такой смеси — это тоже трудовой подвиг невероятный, но если уже есть самосвалы и с тракторами особых проблем не наблюдается, подвиг осуществимый. Однако такую «удобрительную смесь» нужно все же заранее приготовить — и в колхозах народ, начиная буквально с января, ее приготовлением и занимался. Заранее ее даже поближе в полям развозя…

В Грудцино тоже от этой работы не отлынивали, все же в прошлом году немного полей таким образом улучшить смогли. И сейчас готовились сев капусты провести на таких «обильно удобренных» полях, а поля под картошку наш сельсовет во всех колхозах успел еще осенью заметно улучшить. Все же газовые генераторы ила дают немного в масштабах мировой революции, но раз уж он «не уступает озерному сапропелю»…

Тетка Наталья, как я уже окончательно осознал, способна была мертвых с кладбищ поднять и отправить их делать работу, которую она решила считать необходимой. Ну, до некромантии пока еще дело не дошло, но когда я ей рассказал все, что знал про сапропель, до того момента, когда на Турбинном рабочие по ее заказу изготовили пяток небольших земснарядов, прошло, по моему, не больше пары недель. А потом ее буквально до морозов проклинали шофера и трактористы Ворсменской МТС: насосы за час по полсотни тонн сапропеля со дна озер вычерпывали — и эти тонны нужно было вывезти в поле и там запахать в землю. Но с соляркой (в отличие от бензина и керосина) в стране проблем особых не было, МТС топливо получала — и тут же тратила. Зато под снег ушло уже очень много полностью готовых к посадке картошки полей, да и некоторые поля, отведенные по плану под ячмень и овес, тоже «свое получили». Пока что «без суперфосфата, калия и торфа с известью» — но и насчет торфа ни у кого сомнений в том, что он в полях появится, не было. Потому что тетка Наталья, если бы этого не случилось, душу из всех колхозников бы вынула…

Но насчет вынимания душ теткой Натальей — это была все же необязательная опция на будущее, а вот Маринка к этой работе (то есть к выниманию душ) уже приступила. Она, конечно, в обкоме предупредила, что сразу после защиты диплома с работы в обкоме уйдет и даже в апреле официально ушла в положенный по закону отпуск для подготовки к защите, но занялась она не подготовкой, а… то есть не подготовкой к защите, а подготовкой к строительству. Сразу после того, как из Красных Баков вернулся дядька Бахтияр, который там свои проекты жилых домов «привязывал к местности», и которого я после привязки к Маринке-то и затащил для обсуждения чисто производственных вопросов.

Завод в Красных Баках было решено строить в основном силами студенческих стройотрядов, и жилье в Ваче собрались только стройотрядами и выстроить — так что она занималась формированием этих отрядов во всех горьковских институтах и техникумах, организовывала обустройство «на местах» временного жилья для студентов, решала вопросы с их питанием и медицинским обслуживанием — в общем, благодаря Маринке весь горьковский комсомол стоял на ушах. И не комсомол тоже: она умудрилась договориться и с преподавателями почти всех институтов о том, что по желанию студентов некоторые из них (ну, кто, по мнению преподавателей, все же в году учился хорошо) могут и экзамены досрочно сдавать. А ведь это — организация экзаменационных комиссий, куча дополнительной бюрократии, так что без вынимания душ тут точно не обошлось. И это еще даже зачетная сессия не началась…

Я тоже постарался сдать экзамены пораньше, но мне-то было куда как проще, чем студентам: и с учителями у меня отношения было в целом неплохие, и Надюха мне во всем потворствовала. Правда, в результате всего мне пришлось сдавать четыре экзамена в течение всего двух дней, но я справился. И справился на «отлично», правда математичка сказала, что пятерку она мне ставит больше из уважения к моим наградам и надеется, что «уж в следующем году»… Я тоже на это надеялся: промежуточные экзамены, в общем-то, ни на что не влияли, а вот выпускные были для меня исключительно важны: я очень хотел получить за школу медаль, которая давала бы право поступления куда угодно без экзаменов. Но если человек был похож на будущего медалиста, на экзамены к нему приезжала комиссия из ОблОНО, а с ними и у Надюхи отношения все еще были отвратительные, и меня там точно не обожали. Так что учиться в следующем году нужно было уже на полную катушку.

Но это было вообще вопросами второго плана, у нас в семье назревали серьезные изменения. Очень серьезные, и хорошо, что я о них вовремя узнал. То есть хорошо, что я вообще о них узнал, случайно буквально услышав, как взрослые, сидя на кухне (а у нас на кухне все взрослые собирались по воскресеньям), обсуждают «проблему». Причем и услышал-то я только потому, что баба Настя буквально кричать на всех начала — и это бабуля, которая даже не меня никогда голос не повышала! Ну да, крапивой отходить — это просто воспитательный момент, а обругать — это же человеку унижение! И поэтому, когда она начала кричать, я прислушался — а услышав достаточно, зашел на кухню и высказал уже свое мнение:

— Ну и чего вы все так орете? Боитесь, что денег не хватит? Так я пойду еще чего-нибудь выдающееся изобрету, премию Сталинскую получу — и с деньгами проблем вообще не будет!

— Вовка, шел бы ты отсюда, тут взрослые люди взрослые проблемы обсуждают. А подслушивать вообще нехорошо.

— А я и не подслушивал, но вы так орали, что даже если бы я уши воском залил, и то бы не смог не услышать. Баба Настя права: у женщин дети, бывает, рождаются, и это совершенно нормально. Вот только, я думаю, тетю Машу все же стоит врачу в Ворсме показать, она ведь уже не молодуха, надо проверить, что все у нее хорошо и послушать, что врачиха скажет, чтобы и дальше все хорошо было. Тетя Маша, ты их всех не слушай, а одевайся и поехали со мной в Ворсму.

— Шустрый ты, Вовка, — усмехнулся отец, — и все-то ты сам решаешь. А вот что другие думают, ты спросить-то забыл!

— Я сам решаю, потому что я сам решаю всегда правильно, а другие, бывает, и ошибаются. И товарищ Сталин подтверждает, что я-то как раз ошибок не допускаю в своих решениях, он мне за это уже вон сколько орденов понавешал!

— Он просто с тобой знаком плохо. А сейчас ты точно ошибся: нынче же воскресенье, в больнице нет никого.

— Нет, так будет: тамошняя врачиха — человек понимающий и отзывчивый. Вдобавок мне она сильно должна…

— Это когда это она тебе задолжать успела? — с подозрением в голосе поинтересовалась мама, причем так поинтересовалась, что у меня аж задница к ремню приготовилась.

— А мне все тамошние врачи должны, ведь это я уговорил дядьку Бахтияра для врачей специальные квартиры спроектировать.

— А, в этом смысле… но все равно, поедете завтра. И ты, Маша, тоже учти: до завтра будешь сидеть спокойно и кашку кушать!

— Да уж, — спокойно заметил дядя Алексей, — лучше уж нам Вовку-то послушать. Ну что, все поели? Тогда, думаю, лясы точить нам пора заканчивать. А ты, Вовка, все же об этом помалкивай.

— А я ничего и не понял: ну поорали друг на друга немножко, с кем не бывает. Вон у тетки Натальи иной раз… все, ушел уже. Теть Маш, я за тобой часиков в восемь зайду…