Идальго (СИ) - Номен Квинтус
Все делалось именно «скоро» по довольно существенной причине: для любого дела нужно было сначала людей этому делу обучить — но вот хотя бы найти тех, кого обучать можно было, оказалось совсем непросто. И для того, чтобы задачу упростить, по отдельному императорскому указу в казенных деревнях начали организовывать школы для «мужицких детей». Ну а одна такая школа уже имелась — в Лепсари, и после «высочайшей инспекции» этой школы в деревне случились серьезные изменения. Все же я здание для такой деревни слишком уж больше выстроил — и царь решил, что проще в деревеньку «людей добавить».
Правда, добавлять людей он стал по-своему, по-царски: по сути, он сделал из школы интернат. Саперы (снова те же, что строили землебитные дома) построили два новых здания, в которых разместились «общежития для учащихся», и в них поселили сразу сто двадцать детишек, которых просто изъяли из семей в казенных деревнях. Из очень многих деревень изъяли: контингент собирался из «отроков десяти лет от роду», причем выбирались те, кто уже усилиями местных попиков грамоту осилил. А чтобы эти детишки не просто в общежитии болтались, но и науки нужные осваивали, в деревушке поднялись и шесть очень приличных домиков для учителей, да и сами учителя возникли.
Правда, этим новостройки в Лепсари не ограничились, уже сами мужики, сначала подивившиеся тому, как саперы из земли быстро дома строят, решили, что и сами они с такой работой справиться сумеют. А извести для такой стройки добыть им оказалось несложно: во все времена известняк был гораздо дешевле хлеба, а если какой-то купец привозит известь на казенную стройку, то ему и «частнику» закинуть немного несложно. Тем более, что это частник на своем тягле и казенную от берега до стройки доставляет.
Правда, в связи с бурным ростом деревни отдельные личности стали мне очень прозрачно намекать, что хорошо бы было прекратить деревню в село, причем за мой счет, но я ответил этой личности (а это был как раз Серафим), что церковь-то я поставлю, и мне Пастор даже священника надет, но нужен ли Серафиму католический храм в этом месте? И вопрос отпал, по крайней мере, я надеялся, что до моего отъезда в Москву он больше не поднимется.
А судьба (в лице Императора Всероссийского) послала мне очень интересного товарища: директором школы был назначен штабной офицер Байрамов. Интересной судьбы человек: отец его, перс, причем персидский христианин (что было редкостью) в самом начале века перебрался в Россию вместе с семьей и принял русское подданство. Сам он успел повоевать в двенадцатом году, был ранен под Смоленском — и с тех пор в невеликих чинах служил в Генштабе. Женился на русской девушке (дворянке, поскольку и сам был дворянином), остепенился — и теперь его направили директорствовать в деревню, а заодно и арифметику отрокам преподавать.
Строго формально, это даже можно было считать повышением в должности, так как должность практически писаря в Генштабе среди офицеров вообще не котировалась, да и пенсия по выслуге лет ему большая не полагалась — а возраст уже даже немного превысил в рами разрешенный. Так что горевать он особо не стал, да и в столицу теперь можно было при нужде быстро добраться. А командовать пусть небольшой, но все же командой учителей было, как ни крути, должностью начальствующей. Да и дисциплину он очень быстро в школе наладил, все же и боевой опыт у него был, так что с солдатами отставной уже поручик обращаться умел…
И не только с солдатами: мужиков в деревне от тоже быстро «построил». И теперь у меня и сомнений не оставалось, что очередную зиму сельская молодежь весомых утрат не понесет: амбары были полны, дровами деревню он тоже обеспечил (гоняя мужиков как сидоровых коз за невыполнение плана по рубке дров). И даже обучил четырех (из числа остатвих солдат) рабьоте на паровой лесопилке.
Паровые машины промышленного назначения — небольших, сил на двадцать прямоточников — Александровский завод теперь выпускал по штуке в сутки. И парочку я для своих нужд прибрал. И на базе одной такой машины мне там же, на заводе, и изготовили пилораму. Которая от бревна по одной доске отпиливала, а мужики нужны были чтобы это бревно на тележку взгромоздить и и аккуратно тележку через пилораму передвинуть. Производительность механизма была довольно скромной, но по сравнению с нынешними, сугубо «ручными» технологиями была просто потрясающей, так что у деревни появился дополнительный «источник заработка». Правда в основном лес в деревню можно было лишь зимой возить на санях, но в прошлом году запасец был сделан изрядный, а грядущей зимой он должен был буквально в разы увеличиться…
Александр Христофорович девайс осмотрел — и следующие две пилорамы уехали из Петрозаводска в Тосно, где с их помощью стали аккуратные шпалы делать. Раньше тоже делались по возможности «аккуратные», но ручная пила пилила все же не так ровно. И гораздо дороже, а мне «за изобретение» Николай отвалил премию в двадцать тысяч рубликов. На ассигнации, но тоже неплохо. И я все эти денежки тут же отправил в Лепсарь, но не на строительство церкви, а на постройку свинарников. Потому что корма свиньям в деревне теперь можно было очень много вырастить, а мясо — оно никогда лишним не окажется…
Ну а последним моим достижением в текущем году стало начало строительства завода уже судостроительного, и стройку я начал в Усть-Луге. То есть там еще никакой Усть-Луги не было, она только должна была появиться. Но вот уже следующим летом…
Николай, узнав об очередной моей затее, не удержался и спросил:
— Алекстандр, а зачем ты решил завод новый поднимать в глуши какой-то?
— Не зачем, ваше величество, а почему. Там глубины возле берега большие, а корабли я собираюсь строить, у которых осадка будет очень даже немаленькой.
— Так осадка-то большая получается когда корабль нагружен, а ежели он еще пустой… А адмиралтейской верфи вон какие большие корабли строились!
— У меня и пустой корабли получится с большой осадкой. Потому что… я же вам говорил, что нормальные корабли, способные в любую погоду через океан ходить, нужно их стали делать? Так вот, в Усть-Луге я как раз стальные корабли строить и стану. И там же порт для таких кораблей поставлю. В том числе и потому, что там порт сможет круглый год суда принимать.
— Вот тут ты, граф, точно наврал: зимой на Балтике у нас ничто восточнее Ревеля безо льда не остается.
— А у меня лед судам помехой не станет.
— Потому что стальные корабли и по льду ходить смогут?
— Потому что специальный стальной корабль для любых прочих судов путь во льду расчистит. И я знаю, как корабль такой построить. Их не так и много понадобится, но все же их сначала опробовать нужно будет: одно дело просто на словах знать — и другое живьем посмотреть, как они себя поведут.
— Ты прав… хотя слова у тебя всегда верные.
— Слова по морю не пустишь, а корабль… я знаю как его выстроить, но я знал и как трактор сделать. Однако трактора ломаться перестанут хорошо если через год.
— И опять ты прав. Тебе люди на стройку в Усть-Луге потребны? Я пришлю…
— Спасибо, я вам список людей нужных тогда к Рождеству составлю. Если пришлете еще и пару батальонов саперных, то будет хорошо, а нет — постараюсь сам справиться.
— И когда тебе батальоны сии нужны будут?
— Весной, чтобы на морозе их не держать в палатках. А точнее… к Рождеству скажу.
— Ну хорошо, буду ждать твоей записки…
Глава 20
Когда людям интересна их работа и им никто особо не мешает, то они способны много интересного сделать. И очень полезного: например, обер-бергмейстер Васильев наладил у себя на стекольном заводе производство градусников. Спиртовых, уличных, показывающих температуру от минус тридцати и до плюс пятидесяти, и ртутных, лабораторных, с верхним пределом измерений в сто градусов. А теперь (после моей «подсказки»), налаживал производство «максимальных» медицинских градусников. Не ахти уж критическое изделие, но даже уличные градусники, продаваемые по три рубля серебром (а в валюте иностранцам — уже в районе пяти) дали его заводу ощутимую прибавку выручки. Потому что внезапно простой уличный градусник в этом зарубежье стал предметом исключительно статусным и те, кто копейки до получки не считал, раскупали их чуть ли не в драку, а по слухам у баварского короля Людвига такие градусники вообще висели за каждый окном его дворца.
