Владимир Шкаликов - Колымский тоннель
— Я к вам с переговорами, поэтому, как принято у дипломатов, хорошо бы крышу, стол, ну и все прочее. А?
— Поскольку здесь ни стола, ни крыши, — Кросс легко принял дипломатический тон, — понимать надо так, что либо вы приглашаете нас к себе, либо мы ведем вас в "Палитру".
— Куда? — гость не понял.
— В наше жилище на колесах.
— Я предпочел бы "Палитру".
— Тема разговора?
— За столом, — сказал гость.
— Здесь, — ответил Кросс. — Будем ценить время.
— Хорошо, — тон гостя посуровел. — Дело касается охраны вашего цирка.
— А-а-а, — Кросс посмотрел на Вассу, — понятно. Это можно и без стола. — Грубо спросил: — Сколько?
— Вы деловой человек, — сухо оценил гость. — Давайте посчитаем. Четыре сотни за места плюс сотня на плаще — это пять. Вот эту сотню…
— Договорились, — сказал Кросс. Он достал из сумки пригоршню монет, бросил на пол плащ и высыпал на него деньги.
— Отсчитайте и убирайтесь.
Гость присел, не считая, сгреб все деньги в карман и поднялся.
— Это первое — сказал он. — Второе…
— Убирайтесь, — повторил Кросс.
— Вы безусловно сильнее меня, — сказал гость. — Но мы! — безусловно сильнее вас. Уже потому, что вы на виду, а мы! — невидимы. Поэтому второе — с глазу на глаз, под крышей и за столом.
— Я знаю второе, — сказал Кросс. — Это не наш профиль.
— Вы будете получать столько, что сможете закрыть цирк.
— Нам нравится цирк, — сказала Васса.
— И никаких налогов, — посулил гость.
— Переговоры окончены, — сказал Кросс. — Сотня будет вручаться вам лично после каждого выступления…
— Я буду присылать мальчика, — перебил гость.
— Вам лично, — повторил Кросс. — И не вздумайте с нами шутить. Вы сейчас хотите попугать нас поджогом цирка, верно? — Гость побледнел. — Предупреждаю: сотня ваша, черт с вами, но за пожарную безопасность доплаты не ждите. А дернется кто поджигать или там растяжки — ты, дядя и попенять не успеешь: первая пуля — твоя.
— Вы в самом деле читаете мысли? — гость еще был бледен.
— Можете не сомневаться, — Кросс вернулся к дипломатическому тону. — Разговор не был приятным, но он был… полезным. Кроме вас, конечно, нашлись бы и другие вымогатели, поэтому платить вам будем. Но — за работу! Понимаете меня? Чтоб никаких неудобств! — Тяжелой рукой хлопнул по плечу. — Ну-ка, покажите вашу пушку… — Быстро продел голую руку под просторную одежду гостя, будто обнимал за талию, и из-за спины извлек небольшой плоский пистолет. Наступил на правую ногу, присел, задрал широкую штанину, отстегнул от голени кинжал.
— По карманам шарить противно, поэтому то, что в правом, можете оставить себе, дарю. А это — принимаю от вас на память. Всего.
Вышли все вместе. Заперли дверь. Раскланялись. Гость пошел к белому автомобилю спортивной марки, рядом с которым дежурили четверо кожаных с мотоциклами. Скидан с Красновым переглянулись.
— Они? — спросила Васса. Разведчики не успели ответить. — Они, — сказал Кросс. — Где жарится, там и они. Пошли домой, ребята.
Под пристальными взглядами кожаных они перешли в "Палитру" и заперли дверь.
— Жаль, что далеко, — сказала Васса. — Ты что-нибудь разобрал?
— А чем я лучше тебя, — Кросс пожал плечами. — Галдят, матерятся, а до них метров пятьдесят.
— Они же молчали, — сказал Скидан.
— Ты все еще не веришь, — Васса горько усмехнулась. — Пора бы, Вася. Свои мы, свои. Вон у Саши спроси.
— Уже спрашивал, — отозвался Краснов. И успокоил: — Он поверит.
Краснов поставил греться чай, Кросс принес продукты для двоих.
Сели за стол.
— Ну, рассказывайте, — вздохнул Скидан.
— Что именно? — спросила Васса.
— Все, что мы не знаем.
Пришельцы улыбнулись без насмешки, скорее грустно.
— Вы не все поймете, — сказал Кросс. — А мы не все сможем объяснить.
— Потому что не все знаем сами, — уточнила Васса.
— Спросите что-нибудь для начала, — предложил Кросс.
— И всегда обо всем спрашивайте, — сказала Васса. — Вам все можно.
Скидан, неожиданно для себя, почувствовал что-то вроде гордости или, по крайней мере, утешения: его сравняли с Красновым. Если не в доблести, то в правах. А в доблести, Скидан это сегодня понял шкурой, лагерному волкодаву с фронтовым разведчиком лучше не тягаться. Но подтягиваться — необходимо.
Васса бесстыдно подмигнула, давая понять, что подслушала мысль и весьма ею довольна. Скидан насупился и решил спросить, на каком расстоянии пришельцы могут улавливать мысли. Но с этим же вопросом его опять, будто подслушав, опередил Краснов.
— Ты не расстраивайся, Вася, — утешил Кросс. — У Саши более тренированная реакция. — И стал отвечать. — На Гее живут обычные люди, и далеко не все умеют слушать мысли. Но в космосе работают только те, кто умеет. Самые слабые слышат только рядом. Мы с Вассой можем метров на тридцать. Есть такие, что достигают почти на сто. Но это дается зверской тренировкой и обычно за счет других качеств. Например, Васса потеряла бы свое чувство равновесия. А я бы, может быть, разучился видеть в темноте.
— Так ты видел ее сквозь повязку!? — угадал Краснов.
Васса расхохоталась и закивала.
— Неотчетливо, пятном, — сказал Кросс. — Но для броска, если умеешь, достаточно.
— Так никто мыслями твои ножи не направлял? — Краснов побледнел.
— Он за меня испугался! — Васса возликовала. — Есть же на Земле люди!
— Никто, конечно, — Кросс улыбнулся. — Мысли нужны были Вассе…
— Я расскажу, — Васса остановила его движением руки.
И Скидан с Красновым узнали, что два смертельных, действительных смертельных номера — канат Вассы и ножи Кросса — отработаны тяжкими тренировками не ради хлеба насущного, хотя лишние деньги и вечно сытым не мешают. Все эти фокусы нужны для изучения человеческой массы. Чем больше людей пройдет через цирк, тем лучше. Вот почему вторично никого не пускают. Нужна именно рядовая, низшая масса, так называемая толпа, в которой инстинкты не подавлены какой-либо дисциплиной, а присутствуют в том чистом виде, в каком проявляются при общественном катаклизме, буде таковой произойдет. Научно говоря, задача в том, чтобы выяснить, не безнадежно ли поражено массовое и индивидуальное сознание резерватцев, стоит ли пытаться развить его до ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО уровня…
— А если не стоит? — спросил Скидан.
— Улетим, да и все.
— А если стоит? — спросил Краснов.
— Нашлем на них какой-либо из первичных нравственных законов.
— Это как? — Скидан и Краснов спросили хором.
— Если сознание толпы еще в состоянии сопротивляться антигуманному психозу, по-вашему — фашизму, можно с той и иной мягкостью снять источник психоза и заменить его тоже массовым, тоже основанным на поклонении кумиру, но более гуманным генератором сознания. Он называется авторитарным. Если не понимаете, просто следите за мыслью, объясним позднее. У каждого режима — свои кумиры, своя вера, свои обряды, но главное, что в движении — в постепенном, строго контролируемом движении все это смягчается, пока общество не пройдет высший уровень государственности — так называемую демократию, при которой все движения каждого подчинены только законам, множеству законов, предписывающих одно, запрещающих другое и позволяющих все остальное.
— Да что же выше демократии? — возопил подкованный Скидан.
Кросс поднялся и опустил на окнах все наружные жалюзи. Сделав это, он посмотрел на Вассу.
— Да, — сказала Васса. — У меня тоже душа не на месте.
— Что выше демократии? — Кросс вернулся к разговору. — Трудновато объяснить. У вас такие названия, что от них и нам впору шарахаться. Всякие тоталитаризмы, анархизмы, анархо-синдикализмы, либерализмы, поликратии, черт их знает… Кажется, не очень страшно прозвучала бы антикратия. Или просто акратия. Если вдуматься, конечно.
— Как в Лабирии? — подсказал Краснов.
— Может быть, — Кросс задумчиво кивнул. — С Лабирией мы еще по-настоящему не знакомы. Собираемся… Все зависит в любом обществе от уровня энергетики и технологии, да еще чтоб не было нетерпимости. То есть, любой ценой, бережно, постепенно развивать общую культуру и всем забыть про политику… Эх, нет, ребята, невдомек это вам. Вон даже в Лабирии запрещена история, художественная литература. Почему? Потому что боятся разложения. А где страх, там власть. А где власть, там политика. А где политика, там… Пропади оно все пропадом! Сколько мы уже пытались что-то сделать на Земле, сколько лучших тут погибло, сколько гибнет сейчас… С этим буддизмом, христианством, исламом, с коммунизмом… Обязательно пастыри, вожди, фюреры… Стада, а не народы, прости меня, мама. И вы, ребята, простите, вы хорошие… Вообще, знаете, что? Айда-те спать? После выступления выматываешься…
