Афганский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Много разговариваешь! — рыкнул на меня сзади второй боец и схватил за руку.

Может у этих парней есть приказ меня и Петруху взять живыми, но «тыкать» не позволю.

Только парень начал заламывать мне руку, как я выкрутился и сбил его с ног. Тут же заломил ему кисть. Второй боец уже рванул на меня, но получил удар ногой в живот и отлетел к скале.

— Стоять! — крикнул лейтенант, угрожая мне оружием, пока я выкручивал руку бойцу.

— Пусти, говорю, — застонал боец.

— Пустите, товарищ капитан, — поправил я схваченного мной бойца.

— Пусти… те, капитан, — повторил подчинённый Саламова.

— И так сойдёт, — ответил я и ослабил хватку.

Рашид опустил пистолет и подошёл ближе. Со всех сторон на меня были направлены стволы автоматов других бойцов. Естественно, что одно моё резкое движение, и меня расстреляют.

— Тебе всё равно не уйти, капитан, — сказал Рашид, убрав в кобуру пистолет и показав открытые ладони.

— Никуда и не собирался от вас бежать. У меня друг ранен. Ему помощь врачей нужна. Шёл бы я за ней в Афган, если б был предатель? Сам подумай, лейтенант, — сказал я.

Рашид почесал затылок. Я подошёл к лейтенанту вплотную и не сводил с него глаз. Саламов дышал как паровоз. Будто пытался успокоить надвигающийся на него гнев.

— А теперь прикинь по времени. Время моего взлёта 6 часов утра. Через 50 минут мы с товарищем вступили в бой с бывшими коллегами. В 7:00 я уже был на земле, а сейчас на часах 8:20. Не быстро ли меня записали в предатели?

Лейтенант причмокнул и посмотрел на ефрейтора, который первым нас обнаружил.

— Рахметов, это про них ты докладывал, когда видел несколько джипов? — спросил лейтенант.

Похоже, что группа разведчиков вела наблюдение уже давно. Осталось понять, что именно они видели.

— Да. Капитан разговаривал с ними, а потом вмазал человеку в такой же, как он форме, — сказал Рахметов, спустившись со скалы.

Лейтенант сощурился и подошёл ближе к ефрейтору. Молодой командир разведчиков внимательно выслушал подчинённого, который ему рассказал, что он видел нас рядом с наёмниками.

— А потом их духи погрузили в машины.

Рашид был весь в сомнениях. Понятно, что ему проще всего выполнить приказ и доставить нас с Петрухой в Кандагар.

— И что с того? Вы могли украсть вертолёт, а потом заказчики угона вас кинули. Так ведь было, гражданин капитан? — посмотрел лейтенант на меня с пренебрежением.

— Действительно! Нас двоих кинули, а третьего себе оставили. Правильно говорю, товарищ ефрейтор? — спросил я у Рахметова.

Лейтенант задумался и вопросительно посмотрел на подчинённого.

— Было такое? — уточнил он.

— Да, — ответил ефрейтор.

— Выходит, лётчиков было трое, — предположил боец, которому я заламывал руку.

Он поднялся и отошёл в сторону, присаживаясь на камни.

— А вертолётов два. Почему я должен тебе верить? Может вы хотели два вертолёта украсть, — продолжал рассуждать Рашид.

— Может. А может и нет. А может мы соберёмся и пойдём с территории Пакистана побыстрее?

— Командир, тут в паре километров кишлак Чагай. Там, наверняка, местный начальник уже всех под ружьё ставит, чтобы пойти в горы за головами шурави, — подсказал кто-то из бойцов Рашиду.

Саламов посмотрел на часы и поправил разгрузку на груди.

— Доберёмся до Кандагара, там и пускай разбираются. Надеюсь, связывать руки не нужно, Александр Клюковкин?

— Не нужно. Воды дадите? В горле пересохло, — сказал я, облизнув высохшие губы.

Мне дали попить воды и мы всей группой выдвинулись в сторону границы.

Петруху перевязали и положили на брезентовые носилки. Я предложил помочь тащить его, но мне было указано другое место в походном порядке группы — центре так называемого «ядра».

Естественно, что со мной рядом была и охрана. Сторожил меня ефрейтор Рахметов и тот самый боец, которому я заламывал руку.

— Как зовут? — спросил я, когда мы прошли пару сотен метров в полной тишине по горному хребту Чагай.

— Вася.

— Сан Саныч, — протянул я руку, но парень не сразу решился мне её пожать.

— У вас мощный хват. Чуть не оторвали с корнями. Кисть до сих пор болит.

— Ну ты сам первый начал.

Миновав очередной горный проход, мы очутились на небольшом плато между двух горных хребтов: впереди — выход в пустыню, сзади — перевал.

Мы начали спускаться с горных вершин. Слева оставили перевал Шибьян, через который вполне можно было проехать на машинах.

Петрухе понадобилась обработка ран. Последние минуты он сильно хрипел и стонал. Саламов объявил об остановке и выставил охранение, пока санинструктор осматривал моего товарища.

— Крови много потерял. Надо его быстрее доставить на базу, — сказал сержант, вкалывая укол Петрухе.

Казаков пытался улыбаться и смотрел на меня бесцветными глазами. Что-то пытался сказать, но не мог произнести и слова. Его бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились.

Рашид сидел на земле в нескольких метрах и всё слышал. Подозвав радиста, он дал ему указание повторно вызвать вертолёты.

— Волга, Волга, ответь Тереку-4. Волга, Волга, ответь Тереку-4, — слышал я громкий голос связиста, взобравшегося на склон сопки.

Пока он связывался со штабом, я посмотрел по сторонам на бойцов. Каждый крепко сжимал оружие, будь то автомат Калашникова или пулемёт. Лица у всех измотанные, но шутить им это не мешает.

Особенно разговорчивыми были два парня с огненно-рыжими волосами и мелкими усиками.

— Мне обычно на завтрак салатик в специальной «моей» мисочке с ягодками на голубой каёмочке подавала мама.

— А вот у меня обычный завтрак — блинчики с малиновым вареньем, яйца всмятку или омлет, — продолжали два парня делиться воспоминаниями о гражданке.

— Чи не еда эти ваши блины! Яичница-глазунья, «болтунья с зелёным луком» или с салом, — вступил в разговор круглолицый боец с кубанским акцентом.

От таких разговоров в животе у любого заурчит. Саламов смотрел за этим спором и улыбался.

— Сколько уже ваш «выход» длится? — спросил я.

— Пять дней. Консервы, «волчьи пряники» и вода. Не то что в лётной столовой, верно?

— Звучит как обвинение. В полку — да. Лётная столовая почти ресторан. У нас говорят, что правильное питание — основа летания, Рашид. Но в Афгане «на точке» едим ту же тушёнку и срём в тех же сортирах, что и вы.

Радист продолжал вызывать штаб и докладывал о ранении одного из бойцов. Что меня удивило, связист не передавал информацию, что нашли нас.

— А про меня и Петруху чего не доложил? — спросил я.

— Меня учили, что не нужно торопиться с докладом. Вдруг какая ошибка и всё такое. Сядем в «пчёлку», тогда и доложим.

Только Рашид закончил говорить, как с вершины вспорхнула птица. Среди гор разнёсся пронзительный соколиный крик, а со стороны перевала послышался тихий гул.

Один из бойцов передал, что в нашу сторону движутся духи.

— Несколько «Симургов» со стороны перевала. Ещё одна колонна перекрывает нам выход в пустыню, — подбежал боец.

— Плохо. На позиции! — скомандовал Саламов.

Не успел я запросить оружие, как с соседних высоток застрочил крупный калибр. Стрельбу из ДШК я узнаю из тысячи видов пулемётов. Укрылся за ближайшей скалой. Пули крошили камни в настоящую серую муку.

Выглянув из-за камней, я увидел настоящую тёмную волну. Примерно даже не пересчитаешь сколько их там.

— Доктор, автомат дай! — крикнул я санинструктору, пока тот оттащил в укрытие Петруху.

Духи продолжали палить со всех сторон. Звуки стрельбы перемешивались с их дикими криками.

— Шурави, таслим! Таслим! — смог я разобрать слова душманов.

Доктор молчал. Чего боится парень? Что я хуже духов и тоже начну всех расстреливать?

— Выстрел! — услышал я крик кого-то из бойцов.

Следом прозвучал один взрыв. Затем второй. Наша высота будто ожила и начала ходить из стороны в сторону.

Вблизи позиции продолжали взрываться мины разных калибров. Комья земли, обломки камней и большие щепотки пыли накрывали с головой.