Штангист: Назад в СССР. Том 2 (СИ) - Март Артём

— Давно ли узнали? — Холодно глянул я на Рыкова.

Тренер не отвел своего взгляда. Я заметил, как легонько дрогнули его губы. На миг на лице Рыкова появилась ехидная улыбочка. А потом лицо его снова стало серьезным и даже каким-то сострадающим мне. Вот гад… Притворяется. Чего этот сукин сын тут забыл?

— Ну… Ну ладно… — Неожиданно послушалась Рыкова мама. — Сейчас я принесу йод. Надо продезинфицировать.

Мама поднялась и хлопотливо убежала в большую комнату. Я услышал, как там заскрипела дверь стенки, забряцали пузырьки лекарств.

— Вам надо уйти, Вадим Сергеевич, — проговорил я Рыкову ледяным тоном. — Вы сами знаете, почему. Давайте не будем лишний раз с вами спорить.

Бабушка с дедом Фомкой недоуменно переглянулись.

— Как-то невежливо гостя гнать, — несмело сказала бабушка.

Дед Фомка благоразумно смолчал.

— Вот, сейчас, Вова.

Мама вернулась в кухоньку с ваткой и пузырьком йода. Смочив ватку, стала медленно промакивать мне ссадину. Ее защипало, но виду я не подал.

— Ну… Хорошо… — вдруг изобразил растерянность Рыков. — Если уж маленький хозяин дома хочет, чтобы я ушел, я, пожалуй, уйду.

— Нет, что вы, — обернулась мама. — Сидите-сидите. Вы же наш гость. Да еще и тренер Вовы. Вы моего сына не слушайте. У него характер отцовский. Как втемяшит себе что-нибудь…

— Мам, — перебил я ее. — Рыков — не мой тренер. Меня тренирует дядя Костя. А Рыков — плохой человек. Он вместе со своим родственником пытался меня засудить на соревнованиях. Ребят таблетками с анаболиками травил, чтобы они были сильнее. Да еще и с Гришковцом они в одной упряжке.

— Нет-нет, — торопливо ответил Рыков, чтобы прервать меня. — Не переживайте. Я уйду. Раз уж Вова хочет — нечего мне тут делать.

Мама расстроенно опустила глаза, обернулась к Рыкову.

— То, что говорит Вова, это правда?

Рыков грустно, почти что страдальчески засопел. Пождав губы, он легонько покивал.

— Вова прав, — сказал он вдруг. — Я не самый хороший человек. Но… Все в жизни делали ошибки. Да и у меня они были, не отрицаю. Да только я понял, что поступал неправильно. Ну… Ну ладно. Я, пожалуй, пойду. Приятно было с вами познакомиться, Зинаида Ивановна.

— Давайте, — мама встала, отставила бутылек на тумбочку у входа. — Давайте я вас провожу.

— Я сам его провожу, — ответил я.

— Вова… Что за тон? Ты сначала подрался, а теперь и вообще, как с цепи сорвался.

— Мам, ты не знаешь, какой перед тобой человек. Я провожу его сам.

— Все в порядке, Зинаида Ивановна, — Рыков взял свою коричневую кожанку, надел поверх олимпийки. — Пусь Володя проводит.

Мама вздохнула. Обняв себя за локотки, она согласно кивнула и села за стол.

Мы с Рыковым вышли на улицу. Прохладный сентябрьский вечер холодил все усиливавшийся ветер. Черные тучи бугрились на небе. Длинные, тронутые железной плети высокой ивы, росшей у нашего забора, развивались на ветру, словно девичьи волосы.

— Что вы задумали? — нарушил я молчание, когда мы шли к калитке.

— А с чего ты взял, что я что-то задумал, а, Вова? — Немного недоумевающе спросил Рыков. — Я просто встретил твою маму в аптеке. Мы с ней разговорились, ну и вот, я тут. Все.

— Вы сказали ей, что вы мой тренер.

— Ну… Иначе она бы меня к себе не пригласила…

— Вот именно. Даже тут врете.

Рыков со скрипом открыл входную калитку, вышел за двор. Приподнял воротник, поежившись от ветра.

— Вова…

Он замолчал. Изобразил искренний тяжелый вздох.

— Понимаешь, меня от тренерской работы отстранили. Гришковец оказался взяточником, а ведь он мой родственник…

— Еще скажите, вы не знали? — строго спросил я.

Ну… — Рыков странно замялся. — Ну… нет, не знал. Их семья ж на хорошем счету в городе. Приличная такая. Не знал я, когда на Гришковцовской дочке женился, чем ее отец занимается. Говорю тебе, если он взятки брал, я к этому никаким боком непричастен.

— Зачем вы пришли?

Рыков замолчал, недоуменно заморгал. Потом пожал плечами.

— Думал познакомиться с твоей семьей. С тобой поближе тоже, Вова. Знаешь, что я тебе скажу? Я понял, что очень на тебя злюсь. Очень. А потом мне так за себя стыдно стало, что хотелось на стенку лезть. Я взрослый мужик, тренер, а злюсь на мальчишку тринадцатилетнего. Это ну совсем не дело. Ну и потому решил… Решил что может, раз я так злюсь на тебя, дело во мне? Может, я что-то не так делаю?

— Не стройте из себя дурочка, — покачал я головой. — вы раздавали детям вредные препараты. Пытались меня засудить на соревнованиях вместе с тестем. Тут любые слова будут лишними. А теперь уходите. Я не хочу видеть вас у своего дома.

— Все хорошо? Вова, что-то ты долго, — сказала внезапно появившаяся за двором мама.

— Нет. Все хорошо, мам, — сказал я. — Вадим Сергеевич уже уходит. И мы пойдем.

Я вернулся во двор и потопал к крыльцу. Спустя полминуты услышал, как мама грюкнула калиткой.

Зинаида обернулась на сына, когда Вова вошел во двор и направился к крыльцу.

— Простите его, — сказала она Рыкову тихо. — У меня сын весь в отца. Упрямый.

— Ничего, Зинаида Ивановна.

— Ну, до свидания.

Зинаида хотела было уже закрыть калитку, но Рыков ее остановил.

— Знаете, лучше бы Вове прекратить тренировки. Для такого ребенка, как он, это может быть вредно. Это я говорю вам как тренер.

— Что? — Удивилась Зинаида. — О чем это вы?

Рыков глянул в просвет приоткрытой калитки. Посмотрел, далеко ли мальчик. Потом сказал:

— Я вас предупредить кое о чем хотел. Давайте как-нибудь увидимся. Только сыну ничего не говорите.

Обеспокоенная Зинаида нахмурила темные брови. Снова оглянулась во двор. В душе ее возгорелось сильное чувство беспокойства за сына. Глянув на Рыкова, она робко кивнула.

— Давайте завтра, после работы, у той же аптеки, — шепнул Рыков и пошел к своей машине.

Зинаида тяжело вздохнула и закрыла калитку.

— А это кто? — Заинтересовался Матвей, когда мы вчетвером зашли в спортзал после раздевалки.

— Кто? — Сережа стал рыскать по залу взглядом.

— А вон. Новенький какой-то парень. Я его тут еще не видал.

Сегодня на тренировку мы пришли немного позже остальных. И хотя дяди Кости тоже еще не было, другие ребята уже ждали его на лавочках зала.

Задержались мы не просто так. После позавчерашней перестрелки камнями, мы сговорились встретиться у памятника Кирова, что расположился у местного машиностроительного техникума. Оттуда уже сесть на автобус и добраться до школы.

Задержал нас Матвей. Он притопал последним, да еще и в летней кепочке, под которой оказалась обритая налысо голова. Повыше виска мы заметили у него пятно от зеленки, которой врач обработал свежий шов.

Матвей очень гордился своим ранением. Показывал его всем со словами:

— Смотрите! Я как будто из настоящего боя вернулся!

А после, едва успев в отходящий автобус, мы поехали к спортшколе.

— Может, кто его знает? — Спросил Артемий, глядя на новенького мальчишку. — Вова, ты его случайно, не знаешь?

— Не-а, — пожал плечами я.

В принципе, мы бы вряд ли заметили новенького, если бы не одно обстоятельство: парнишка собрал вокруг себя почти всех ребят и увлеченно что-то им рассказывал.

Высокий и поджарый для своих лет, новичок носил светло-русые волосы. У него были вытянутое лицо с крупными, но все еще по-детски округлыми чертами и маленькие широко посаженные глаза. Парень белозубо улыбался, болтая без умолку.

— Ну пойдем, — сказал я, — познакомимся.

Когда мы пошли к остальным, услышали:

— Говорю вам, просыпаюсь я среди ночи от какого-то воя. Глядь, а остальные-то спят на дне ямы и даже не шелохнутся.

— Это он о чем? — Шепнул любопытный Матвей одному из заслушавшихся ребят.

— Тихо. Слушай ты… — Отмахнулся тот и тут же снова превратился вслух.

— Ну и че? Ну и че дальше было? — спросил пухленький Саша.