Андрей Посняков - Вандал (сборник)
– Мерси боку, месье, – официант вежливо наклонил голову, добавив еще что-то по-французски. С таким же успехом он мог говорить и на любом другом языке – молодой человек не знал никакого, хотя английский учил, вернее – родители заставляли.
А вот Катя… Катя – другое дело. Она-то все понимала, и французский, и английский, а захотела бы – так и арабский выучила.
По узкой лестнице они поднялись наверх, в номер. Широкая кровать, кондиционер, узкое, прикрытое традиционными синими ставнями окно.
– Ну и скучища же здесь, в этом чертовом Сусе! – блондинчик распахнул большой, на колесиках, чемодан. – Ничего, сейчас вызовем такси и скоро будем в Тунисе…
– А по-моему, речь шла о каком-пригороде… Ла-Марса, кажется.
– Ну, не цепляйся ты к словам, надоела уже!
Девушка усмехнулась:
– Ах, вот как ты заговорил, Герочка. Надоела?
– Вечными своими подначками надоела! – молодой человек рассерженно сплюнул на пол. – Может, хватит строить из себя умную?
– А я и не строю, – Катерина уперла руки в бока, губы ее задрожали, вот-вот сорвется, отнюдь не в плач – в бой. – Я и есть умная. В отличие от тебя, Герман!
– Ну и уматывай, если такая умная! – Герман перешел на крик, черты холеного смазливого лица его исказились, став какими-то по-детски обидчивыми. – Обойдусь и без тебя!
– Да что ты говоришь – обойдешься? Языков ты не знаешь, по карте ориентироваться не знаешь – пропадешь без меня-то… у-тю-тю… только не заплачь!
– Сука! – молодой человек схватил Катю за руку, размахнулся, намереваясь ударить…
Не вышло!
Казавшаяся такой беззащитной и хрупкой девчонка ловко перехватила его за запястье, вывернула руку на излом…
– У-у-у, – Герман в бессильной злобе завыл. – Пусти-и-и, сука…
– Это тебе за суку! – Катя тут же ударила его коленом в живот, и, бросив скорчившегося парня на кровать, усмехнулась. – Ну? Еще подраться хочешь?
Вне себя от гнева, Герман вытащил из чемодана складной нож-бабочку, выхватил внезапно, подло – Катерина как раз отвернулась к зеркалу… Заметив какое-то шевеление, в последний момент отскочила в сторону – блестящее лезвие лишь порвало юбку.
– Ах ты гад! – она ударила Германа с ноги, на этот раз – в полную силу, пусть даже и сил этих имелось не так уж и много. Ударила хорошо – в челюсть, молодой человек отлетел в угол, заныл:
– Су-ука-а-а…
Словно больше других слов не знал.
– Еще раз обзовешься – убью! – подняв упавший на пол ножик, Катерина задумчиво потрогала лезвие пальцем. – На полном серьезе – убью. Никто и искать не будет. Что сверкаешь глазками, дурачок? Что ты обо мне вообще знаешь? Только имя?
Девушка заводилась, это было видно, и так слишком уж долго сдерживалась, и глупому обормоту Герману сейчас лучше помолчать бы, так нет – вякал. Правда, уже больше не ругался – усвоил урок – только лишь ненавидяще сопел:
– Мссс… Я ж тебя ссс… с собой взял, вытащил…
– Ага, вытащил. Ну и дурак! – девушка скривилась. – Это ты, наверное, думал – взял девочку потрахать… Ан нет! Это я тебя взяла! А сейчас – на черта ты мне нужен…
Катя подошла к чемодану, склонилась:
– Много мне не надо, я не жадная… Пятьсот евриков вполне даже хватит…
– Это мои пятьсот евриков!
– Заткнись, тварь! – девчонка по-настоящему рассердилась. – Не твои – а твоих родителей, без которых ты и рваного рубля бы не заработал. Маменькин сынок! Ненавижу таких, как ты!
– О, как заговорила…
– Да, а ты думал? Сам по себе ты – никто, ноль без палочки. Ой, надо же – на восемнадцать лет папочка с мамочкой сыночку фирму туристическую подарили… И что, много ты в туризме понимаешь? Даже английский не удосужился выучить, козлик безрогий. А туда же – крутого из себя строишь…
Вытащив пачку «Житана», Катерина нервно щелкнула зажигалкой и закурила.
– Может, я все-таки поднимусь? – криво улыбнулся Герман. – Во-он в то кресло сяду.
Девушка махнула рукой:
– Садись. Так… вот мои пятьсот евриков… Мои, мои – не сверкай глазками-то, не надо, никто здесь тебя не боится… ни тебя ни твоего ворюги папочки…
– Не смей касаться моего отца, ты!
– Ляму завали! Не то сейчас еще получишь… – Голубые глаза Катерины сверкнули такой яростью, что на этот раз даже Герман, при всей свой глупой инфантильности, счел за лучшее прикусить язык.
– Козлик ты, как и все твои дружки, такие же дебилы…
– Может, хватит обзываться-то?
– Нет уж – раз ты первый начал… Ты, и такие как ты – сынки богатеньких буратин родителей – самые настоящие паразиты, глисты. Никакого от вас толку!
– От тебя много…
– Много! – Катя поднялась на ноги. – Я, между прочим, после того, как отца… три пилорамы держала… ну, две с половиной, третья – на паях… и с мужиками справлялась, не с такими, как ты и твои молокососы-дружки.
– Во! Во! – видя, что непосредственной угрозы для него нет, Герман вновь подал голос. – Лес воровать – дело нехитрое.
– Ага… что бы ты знал, дитятко!
– И не стыдно?
О, он все же во многом оставался таким же капризным и избалованным ребенком, каким был лет восемь-десять назад, никак не хотел взрослеть. А зачем? При таких-то родителях?
– Мне стыдно? – Катерина неожиданно расхохоталась. – А тебе, и таким, как ты, не стыдно? Я в жизни всего сама добилась, в отличие от некоторых, которым все – на блюдечке с голубой каемочкой… нате, деточки, жируйте! Вот тебе, Герочка, «Порше» – катайся, зайчик… что губки надул, ласковый? У всех ребят – «Бентли»? Мамочка понимает, мамочка купит «Бентли»…
– Ну, хватит тебя издеваться-то! Самой, можно подумать, пилорамы не по наследству достались…
– Ага, как же! Ты попробуй еще их получи! В лесу прокуроров нету… и закон один – закон силы.
– А ты, значит, у нас сильная!
– Сильная! И умная. Иначе б давно в лесу закопали. Или голову бы отпилили «Штилем».
– Чем-чем?
– Ой, чучело! Это пила такая.
– Вот кто нашу экологию портит! – издевательски ухмыльнулся Герман. – Не стыдно лес воровать-то?
– А папочке твоему бюджет пилить – не стыдно? Что замолк? Ну, вот и меня не спрашивай. Ишь, завякали черти городские – лес, лес, экология… Хорошо вам, на всем готовеньком. Попробовали бы в глуши пожить, а еще лучше – там родиться. Сдохли бы! Вон твоя сеструха двоюродная, коровища гладкая, катается себя на «бэхе», у самой ни кожи, ни рожи, ни умишка особого. А я чем хуже? Дядя Петя мой, тракторист, почему на старом «Запорожце» ездить должен? Меньше работает? Да, вы у себя в городе перетрудились, бедные, мозоли на задницах натерли…Ты вот в какой школе учился, точнее – штаны протирал? В лицее с английским уклоном. А у нас в поселке была одна восьмилетка – и ту закрыли. А у дядюшки Пети, между прочим, трое детей – и чем они хуже тебя? Правда, сейчас двое уже в университетах учатся… учатся, а не дурака валяют. А не воровал бы дядюшка лес – учились бы? На какие, интересно, шиши? И только не надо говорить, что такие, как я и мой дядюшка, крадем у детей и внуков будущее. Почему ради твоего будущего наши дети должны сейчас жить в нищете? Потому что деревенские, быдло? Вот уж дудки! На-кось, выкуси!
Катерина резко выбросила вперед сложенную из пальцев «фигу» и засмеялась:
– Я, между, прочим, тоже сейчас не на «Жигулях» езжу. Потому что не считаю себя хуже городских дур! Ладно, проехали…
Докурив, девушка выбросила окурок в пепельницу и, сменив разодранную юбку на шорты, повесила на плечо рюкзачок.
– Адье, мон шер ами! Не поминай лихом.
И ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Спустилась по лестнице вниз, на рецепшен, мило улыбнулась портье и вышла на улицу, любуясь морем и зарослями финиковых пальм.
Вообще-то Герман ей давно надоел. Двадцать четыре года, а по уму – полный подросток, лет пятнадцати и даже того меньше. Истинный маменькин сынок! Ничем, кроме купаний, пьянок и девок, не интересуется… в музей Хабиба Бургиба – и то едва затащить удалось, а Катерина с детства была любознательной, ей все посмотреть хотелось, не только на пляже задницу греть да по кабакам шляться. В общем, поссорились – и славно! Давно надо было уйти. Эх, хорошо!
Катя вдруг улыбнулась, весело и задорно, так, что попавшиеся по пути арабы разом вывернули шеи, а проезжавший мимо таксист резко сбавил скорость и забибикал. И вот уже поехал рядом:
– Куда прикажете везти, мадемуазель? В Тунис? О, там так много развлечений! Куда больше, чем в Сусе. А Сиди-бу-Саид? Вы бывали в Сиди-бу-Саиде? Это сказка! Садитесь, вмиг довезу…
Девушка расхохоталась:
– Спасибо, месье, мне пока нравится и здесь, в Сусе.
– Ну, как знаете, мадемуазель, – разочарованный таксист прибавил скорость, и его красный «Пежо-406» быстро скрылся за поворотом.
Свернув в тенистый сквер, Катерина уселась на лавочку у мягко журчащего фонтана и задумалась. Хотела было закурить, да постеснялась – девушка все-таки… и так-то – в шортах, да еще и курит… Тунис – мусульманская все же страна, что бы там ни говорили.
