Наши уже не придут 5 (СИ) - "RedDetonator"

Фош сказал, сразу после заключения Версальского мирного договора, что «это не мир, а перемирие на двадцать лет».

«Если Первая мировая была войной, с целью положить конец войнам, то Версальский мирный договор — это мир, с целью положить конец Миру», — припомнил Немиров чью-то цитату.

Он поднял со стола перед собой лист с повесткой сегодняшнего заседания.

После вступительного слова председателя, выступят председатель СНК Сталин, нарком обороны Берия, нарком финансов Гринько, а также нарком иностранных дел Литвинов. Под конец заседания будет голосование по вчерашней повестке, а сегодняшнюю повестку будут утверждать или отклонять завтра. А в конце выступит Калинин, но не с закрывающей заседание речью, а с какой-то инициативой.

К кафедре подошёл Иосиф Сталин.

Коротко и ёмко высказал аргументы за тотальный перевод экономики СССР на военные рельсы.

Его место у кафедры занял Лаврентий Берия.

Привёл дополнительные аргументы, почему это нужно, а также провёл презентацию «по-немировски», в которой продемонстрировал статистику, возможности, эффекты и последствия перевода экономики в военное положение.

После него у кафедры встал Григорий Гринько.

Он заверил нардепов, что деньги есть, переживать не надо, на крайние случаи есть внушительный золотой запас, если что, купим лучшие «продажные каски», а в конце проанонсировал денежную реформу.

Кафедру занял Максим Литвинов.

Начал с того, что союзников у СССР в мире нет, мы одни, но переживать не надо — мы самодостаточные, армия у нас лучшая в мире, все хотят с нами торговать, потому что мы, помимо того, что все такие хорошие, но ещё и торгуем почти со всеми.

После выступлений был объявлен обеденный перерыв, и вся эта прорва народных депутатов отправилась в трёх направлениях — к столовым. Около трёх тысяч мужчин и женщин организованно покинули зал заседаний, оставив после себя только пустые трибуны.

— Идём, Аркадий Петрович, — позвал его Калинин.

У Президиума нет отдельной столовой — завтракают и обедают, а иногда даже и ужинают, вместе с остальными.

Пошли в «Северную» столовую, которая отличалась от «Южной», «Восточной» и «Западной» только видом из окон. Меню во всех столовых одинаковое, поэтому выбор между ними сугубо эстетический.

Аркадий прошёл вдоль рефрижераторных витрин с блюдами и выбрал себе котлету по-киевски с макаронами, а на десерт взял польское «Птичье молоко». Запивать всё это он решил чаем, которого взял сразу два стакана.

— Времена… — протянул Сталин, севший напротив Аркадия.

Иосиф Виссарионович тоже взял себе котлету по-киевски, чай без молока и две шоколадные конфеты «Встреча».

— Да… — вздохнул Калинин, севший справа от Аркадия.

Михаил Иванович взял себе борщ, один кусок чёрного хлеба, а также томатный сок. Он неопределённым взглядом рассмотрел кусок торта «Птичье молоко».

— А чего ж вы так скромно, товарищ Калинин? — улыбнулся Аркадий.

— Екатерина Ивановна бдит… — вздохнул Михаил Иванович. — Эти ваши диетологи… Сладкое есть нельзя, мучное есть нельзя, сырое есть нельзя… А что есть тогда⁈ Пить даже нельзя!

— Времена… — снова протянул Сталин.

— И не говори, Иосиф Виссарионович, — согласился с ним Калинин. — Не жизнь, а анекдот…

— Кстати об анекдотах, — улыбнулся Аркадий. — А то вы тут совсем скисли. Готовы слушать?

— Давай-давай, — заулыбался Михаил Иванович.

— Красноармеец из ОКСВИ попал в плен к фалангистам, — начал Немиров. — Без сознания повязали — так уж получилось. По национальности он оказался якутом. Националисты его на всех языках допрашивают, но он ни в какую. Ну, подумали, что раз азиат, то значит, холода не любит. Запирают его в вагоне-рефрижераторе, ставят температуру −15 градусов Цельсия и едут в Гранаду, чтобы сразу командованию доложить. А якут устал от допросов, поэтому лёг на лавку и уснул. Испанцы ставят −20, а потом, подумав, −30 градусов Цельсия. Красноармеец свернулся калачиком и храпит. До −40 понизили — он бушлат снял, в рукава ноги засунул, в остальное завернулся и дальше спать. −50 — от него пар пошёл. −60 — вскочил и приплясывает. И думает: «Кажется, домой, в Оймякон везут… Как бы у этих идиотов поезд к рельсам не примёрз…»

— Ха-ха-ха! — посмеялся Калинин.

— Ха-ха, забавно, — улыбнулся Сталин.

— Но о генсеке, конечно, смешнее, — сказал Михаил Иванович. — В народе ходят — говорят, это ты сам их всех злостно распространяешь…

— Не без этого, — подмигнул ему Аркадий.

Они неспешно пообедали, обсудили гоночный турнир «Варшава-Минск». Победила команда ленинградского ЛАЗа. Времена, когда артели имели какие-то шансы на серьёзных турнирах, увы, уже давно прошли. Сейчас есть намёки на то, что народные предприятия могут потянуть содержание профессиональных команд, но пока рано утверждать, что будут нарпредовские команды…

Потребовалось ещё около получаса, пока все народные депутаты заняли свои места.

— А теперь голосования, — возвестил Калинин. — По инициативе 941-Ш «О расширении финансирования фельдшерско-акушерских пунктов в Китайской ССР», поданной товарищем Семашко. Начинайте, товарищи!

Естественно, большая часть проголосовала «за» — Аркадий на вчерашнем заседании отсутствовал, был в Туле, но слышал от Ванечкина, не пропускающего ни одного заседания, что Семашко провёл настоящее представление, чтобы удержать максимум внимания народных депутатов…

Далее шла череда голосований по пунктам вчерашней повестки, где, за исключением двух пунктов, остальные были приняты.

Отклонили инициативу по расширению региональных учебных программ — предлагалось включить в региональные учебные программы, в рамках продолжающейся политики коренизации, предмет «базовые религиозные учения». Предлагалось преподаваемую религию определять по свойственным региону религиозным традициям. Предлагал это нардеп из Дагестанской АССР, Георгий Климович Смирнов, честно выполняющий данные избирателям предвыборные обещания.

Второй отклонённой инициативой был проект закона о «Ветеранских объединениях» — это было следствием принятия закона о запрете формирования частных военных компаний. Заинтересованных в легализации ЧВК в СССР оказалось довольно много, что неизбежно привело к попыткам легального обхода наложенных запретов. Уже разрабатывается закон, перекрывающий все выявленные возможности, чтобы ничего подобного без санкции государства не формировалось.

— Уважаемые товарищи! — начал Калинин, когда вопрос с голосованием был закрыт. — Хочу поднять вопрос о международной ситуации. В случае если вероятные противники решатся начать войну, имеется риск того, что мы не сможем оперативно проводить необходимые изменения в структуре гражданского и военного законодательства. Это очевидный недостаток нашего государственного устройства, предназначенного для мирного времени.

Аркадий напрягся. Интуиция начала бить тревогу.

— В связи с этим я предлагаю, на период военного времени, наделить чрезвычайными полномочиями уже проверенного, показавшего себя в деле, товарища, которому все мы, беспрекословно, доверяем… — продолжил Михаил Иванович.

В этот момент, взгляды тысяч глаз плавно перенеслись с Калинина на Немирова.

«О, нет…» — подумал последний.

— … предлагаю применить практику дуумвирата, — продолжал говорить Калинин. — Гражданскую власть будет осуществлять председатель СНК, а военную — генеральный секретарь Верховного Совета. Также, прошу Верховный Совет СССР считать эту инициативу единоразовой практикой и более, после завершения грядущего конфликта, к ней не возвращаться.

Он откашлялся, выпил воды из стакана и продолжил:

— В поддержку чрезвычайным руководителям предлагаю учредить Чрезвычайную комиссию государственной обороны, в составе: Верховного главнокомандующего, Президиума Верховного Совета, а также членов Совета Народных Комиссаров. Генеральный секретарь и председатель СНК, после завершения грядущего конфликта, обретут статус постоянных и равных членов ЧКГО.