ХОВАРД ФАСТ - ПОСЛЕДНЯЯ ГРАНИЦА
Он провёл больше двух долгих, скучных месяцев в отрезанном снегами от всего мира форте Кио. У него было мало общего с офицерами гарнизона, и он ясно выказывал желание, чтобы его оставили в покое. Единственное, к чему он проявлял интерес, – это были изредка просачивавшиеся в форт слухи о Шайенах.
Только в апреле были получены первые достоверные сведения о Шайенах. Лейтенант Кларк, посланный с отрядом на разведку в район Пыльной Реки, вошёл с ними в контакт. В донесении, пересланном им в форт, сообщалось, что два лакотских следопыта из его отряда повстречали Шайенов на Пыльной Реке, что они говорили с ними и Маленький Волк выразил согласие встретиться с Кларком.
Генерал Майлс, вспомнив о погоне Мэррея, сказал ему:
– Это забавно, капитан, что они ведут себя теперь так миролюбиво. Не то, что в те времена, когда вы гнались за ними.
– Право, не знаю, – сказал Мэррей. – Они хотели возвратиться на свою родину, и, мне кажется, это было их единственным желанием.
– Конечно, – добавил генерал, – понятие о свободе и независимости у них иное, чем у нас.
– Возможно, – согласился Мэррей.
– Есть у вас планы на будущее, капитан?
– Нет. Впрочем, это не совсем так. Я подумываю о том, чтобы выйти в отставку.
– Вы старый кадровик. И разрешите заметить, капитан, вы будете чувствовать себя тогда, как рыба без воды.
– Возможно, – заметил Мэррей.
– Не могу ли я что-нибудь сделать для вас, капитан, оказать содействие, продвинуть?
– Не надо, сэр. Благодарю вас, я, в общем, уже решил.
В октябре Шайены – сто пятьдесят мужчин, женщин и детей, – возглавляемые Маленьким Волком, исчезли для капитана Мэррея, для генерала Крука, для всего мира и для Карла Шурца, который вынужден был написать слова, дающие им право вернуться на родину. Они стремились всё дальше на север. Мелководные реки помогали им, смывая их след, снег своим белым покровом заметал его. И вот перед ними, подобно стене, возникли зелёные крутые склоны гор.
Шайены исчезли в Чёрных Холмах, как лисица в своей норе. Всё глубже и глубже забирались они, отыскивая место, которое было бы им по душе, и обрели его. Это была длинная поляна, окаймленная лесом, окружённая высокими горами, замыкавшими её с обоих концов, отрезанная от остального мира. Здесь были приют и защита, здесь было пастбище для их изнурённых пони, здесь водились и жирные медведи и олени, здесь были дикие утки, прилетавшие с ледяных пустошей Канады, кролики и белки-весь тот богатый, щедрый край, к которому они так страстно стремились.
И они зажили, как им хотелось. По мере того как дни превращались в недели, а недели в месяцы, по мере того как росли снежные сугробы вокруг их палаток, воспоминания о долгой борьбе и о побеге всё более тускнели. Снежные сугробы и покрытые снегом горы служили им надежной защитой. Родились дети, и матери кормили их грудью, а дети постарше, играя на снегу, забывали о красной пыли, как забывали о голоде, о лихорадке и о зловещих, одетых в жёсткие рубахи представителях «цивилизации».
Однако забыть об оставшихся было невозможно, потому что в старом селении все его триста обитателей составляли благодаря бракам и родству единую семью, и теперь в группе Маленького Волка братья тосковали о сестрах, родители – о детях, дети – об отцах и матерях.
Они ждали их, а старый вождь Маленький Волк заботливо хранил свои запасы табака и, посасывая трубку, с тревогой глядел на защищавшие их сугробы снега. Весна откроет горы для всех, и гигантская сеть вновь начнет стягиваться вокруг них.
С первым дыханием весны он отдал племени приказ свёртывать палатки готовиться к дальнейшему путешествию. Он сам не знал точно – куда, но чувствовал, что где-то на севере они найдут и убежище и безопасность, может быть в этой полумифической стране, называвшейся Канадой, куда бежали Сидячий Бык и его Лакоты.
Шайены покинули горы и двинулись на северо-запад, к Пыльной Реке. И здесь, вблизи Пыльной Реки, они и встретили следопыта-Лакота из отряда лейтенанта Кларка. И здесь же, через этого Лакота, с трудом говорившего на шайенском языке, до Маленького Волка дошло решение Карла Шурца.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Рассказанные здесь события, поскольку я мог их проверить, происходили в действительности, хотя этому и трудно поверить. Все главные действующие лица этой истории, за исключением капитана Мэррея, – люди, которые жили и действовали примерно так, как я изобразил.
Впервые я нашёл сведения об этих событиях, когда прочёл «Пыльная Река» Стрезерса Барта. Там я отыскал указания на то, что могло бы быть примером великой борьбы против неравенства и эпической поэмой о стремлении к свободе. Решив, что эта история должна быть рассказана во всех подробностях, я начал собирать факты.
Я натолкнулся на обычную неразбериху, фальсификацию и несообразности, с которыми приходится иметь дело, когда пытаешься откопать события больше чем шестидесятилетней давности. То обстоятельство, что драматизм дал богатый материал для газет того времени, только увеличивало путаницу. Вот, например, заметка, помещённая в «Нью-Йорк Геральд» 20 сентября 1878 года:
«Топека, Канзас, 18 сентября.
Ходят слухи, что индейцы, причиняют населению ущерб близ форта Додж, у западных границ Канзаса… было несколько случаев поджога. Два или три дома в трёх милях западнее Додж-Сити сегодня сгорели; весьма вероятно, что Шайены, бежавшие из своей резервации несколько дней тому назад и, как известно, вынужденные повернуть обратно, разбились на группы и подожгли прерию или дома».
И в той же газете спустя несколько дней было напечатано:
«Топека, Канзас, 20 сентября.
Паника в Канзасе, вызванная индейцами, идёт на убыль. В штате не замечено ни одного мятежного индейца. Сообщения об убитых опровергаются самими же «убитыми». Великая паника утихает. Помимо кражи нескольких голов скота вблизи границы Индейской Территории или к югу от неё, ни одного случая грабежи, произведенного индейцами, не установлено».
Начав обследование в шайенской резервации штата Оклахома, я встретился с теми же трудностями, с которыми столкнулись многие из действующих лиц этой истории, причем одной из главных явилось незнание языка. Старые-старые индейцы, ещё помнившие о побеге на север, не могли выражать свои мысли по-английски. Они всё ещё говорили на своём удивительном, музыкальном и сложном языке, но никто из тех, с кем я беседовал, не мог помочь мне хорошим, понятным переводом. Например, когда я говорил им о Тупом Ноже – старом вожде, который вёл своё племя во время побега, я называл его по-английски тем именем, которым его звали Лакоты. Оказывается, что по-шайенски у него были другие имена. Я начинал думать, что дословный перевод с шайенского языка на английский невозможен. Этот язык настолько сложен, что молодые Шайены, обучавшиеся в английских школах, не в состоянии говорить со своими отцами на родном языке.
Тем не менее, старики-Шайены действительно желали оказать мне содействие, и из огромной сокровищницы их воспоминаний я извлек много полезного.
Я также глубоко обязан сотрудникам Оклахомского Университета в Нормане, не щадившим сил, чтобы помочь мне, и молодым Шайенам, которые старались воссоздать передо мной жизнь своих предков.
Я позаимствовал немало и из антропологических исследований о шайенском племени Дж. Б. Гриннелла.
Мало-помалу рассказ стал принимать связную форму.
Тот факт, что сражения, которые велись на расстоянии сотен миль одно от другого, обычно рассматривались как изолированные инциденты, делает только честь маленькому индейскому племени. Мало кто понимал тогда, что племя, найденное генералом Майлсом на реке Жёлтый Камень, то же самое, что и покинувшее Оклахому за много месяцев назад. Ни военное министерство, ни управление по делам индейцев не стремились сделать действительные факты достоянием гласности.
Особенно интересным является следующее: среди немногих людей, защищавших Шайенов, находилось и несколько бесстрашных, смелых журналистов пограничных газет. Передовая газеты «Дейли Геральд», выходившей в Омахе, штат Небраска, является очень хорошим примером этого. Она была напечатана как опровержение статьи, появившейся в «Нью-Йорк Геральд». В этой корреспонденции утверждалось, что Шайены имели достаточно одежды и потому могли предпринять путешествие с Индейской Территории на север, и нелепо заявлять, будто они в форте Робинсон оказались полуголыми, что их мятежная вспышка была вызвана опасениями перед судебным преследованием за их преступления и что, наконец, преследование это было возбуждено по предложению генерала Шеридана, согласованному с генералом Шерманом, а также с начальником управления по делам индейцев.
В передовой омахской газеты от 17 января 1879 года было напечатано следующее:
«Вышеупомянутая корреспонденция, помещённая в «Нью-Йорк Геральд», является сплошной ложью. Так как нам неизвестно, подтверждена ли какими-нибудь фактами ссылка на предложения, будто бы сделанные Шериданом или Шерманом, но, зная наверняка, что всё остальное – вымысел, мы готовы считать, что и это является ложью. Вышеупомянутый отчёт был, видимо, написан в управлении по делам индейцев. Возможно, что сам мистер Хейт является его творцом. Мы были бы очень признательны, если бы мистер Хейт или ещё кто-нибудь в Вашингтоне опроверг следующие утверждения, которые мы позволяем себе сделать.
