Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии
Воронин ушел вперёд, у него своя задача, очень важная, обеспечить наш отход. Путянин свернул наперво, к железнодорожному мосту, а мы с Омельченко налево, наши цели находились неподалёку друг от друга. В случае нужды можно прийти на помощь.
Ночной город ещё спал, но буквально через несколько минут он будет разбужен грохотом перестрелки и разрывов снарядов.
— На следующем повороте наперво, товарищ капитан, — руководил движением мой проводник. — Потом прямо двести метров и на площади второе здание справа и будет комендатура.
— Надеюсь, пленный не соврал и комендатура действительно находится в этом здании.
— В этом-в этом, товарищ капитан. У нас там до войны первый секретарь сидел, администрация города рядом была.
Омельченко уже свернул к совей цели и мы шли одни. Наконец площадь, у освещённого здания находилось пяток машин и два немца куривших на крыльце. Идущий первым танк сразу же взревел мотором, как только я отдал приказ, и подмял ближайшую легковушку. Видимо дежурную. Только в ней сидел водитель. Пулемётчики со второго бронетранспортёра срезали курильщиков, а из машин и начали выпрыгивать мотострелки, готовясь к штурму комендатуры. Пулеметчики и танкисты их прикрывали. По идее особо проблем с захватом не должно быть, ночь, максимум дежурное отделение с офицером. У немцев порядок, ночью надо спать.
Сопротивление бойцы задавили почти сразу и рассыпались по зданию, две группы ушли вниз в подвал, остальные взламывали кабинеты, пока два водителя носили в здание канистры с бензином.
Вместе с водителями в сопровождении своего телохранителя я прошёл в комендатуру, преступил через окровавленное тело дежурного-офицера и направился к лестнице на второй и нижний этаж, у которой стоял боец-часовой. Спустившись в подвал, я встретил командира второй группы взвода младшего сержанта Романова.
— Что там? — спросил я у него.
— Камер штук десять, пустых нет. Сейчас бойцы их открывают.
В это время к нам подскочило человек пять, женщин и мужчин, видимо первых отпущенных. Они со слезами на глазах, не обращая внимания на нашу трофейную униформу и амуницию, лезли обниматься и целоваться.
— Товарищи! — громко сказал я, привлекая к себе внимания. — Мы действительно подразделение Красной армии, но мы пришли временно, и сейчас уйдём из города. Наша задача уничтожение подобных зданий и прорыв к своим, поэтому прошу выходить на улицу и расходиться по домам. Архив мы уничтожим, искать вас не должны. Но вы всё равно берегитесь. И главное, Красная армия вернётся и в этот раз уже навсегда.
Мой спич был услышан и понят, поэтому узники потянулись на улицу и разбегались по лицам. С учётом того что сейчас комендантский час, шансов дойти до дома у них были малы, но я не мог их взять с собой.
— Ну что там? — спросил я у Романов, который поднимался с подвального этажа. За ним поднимались последние задержанные комендатуры.
— Всё, товарищ капитан, всех выпустили.
— Ксения?! — стоявший рядом Борисов неверяще смотрел на невысокую девушку в простеньком платье. — Товарищ капитан, это Ксения, радистка из моего отряда в котором я служил до этого. Отряд понёс потери при последней высадке и был расформирован. Несколько человек пропало без вести. Ксения была нашим радистом.
— Берём с собой, — решил я и, посмотрев на часы пробормотал. — Двенадцать минут, вполне неплохо… Поджигай!.. Грузимся!..
Когда мы выезжали с площади на одну из улиц, нас продолжал вести проводник самым коротким маршрутом, из окон комендатуры с гудением вырывалось пламя. Да ещё замыкающий бронетранспортёр открыл огонь из пулемёта по появившемуся на противоположной стороне площади взводу немцев. Те, потеряв десяток солдат, отступили за угол, а мы благополучно ушли.
Я сидел у рации и принимал доклады командиров других групп. Первым доложился Воронин, он с потерями взял мост и пока удерживает его, но долго это не продлится. Попросил поторопиться. Омельченко ещё возился в здании Гестапо, но подтвердил готовность к отходу. Только вот Путянин пока молчал, а над тем местом, где должен был быть железнодорожный мост, поднималось огромное зарево, водившее меня в недоумение. Чему там гореть, мост железный?
Подтвердив Воронину кодовыми словами, что мы выдвигаемся к нему, я приказал увеличить скорость движения колонны до максимально возможной, тем более зарево вполне неплохо освещало город, позволяя это сделать. На часто появлявшихся на нашем пути немцев мы особо внимания не обращались. Они по нам не стреляли и мы по ним. Только один раз танк проехал по не желавшей пропустить его легковушке, из которой выскочил офицер и начал размахивать пистолетом. В результате машина превратилась в блин вместе с водителем, а офицер, оказавшийся оберестлейтенантом, получил по кумполу и был затащен в мой штабной бронетранспортёр, где и пролежал до конца ночи связанным по рукам и ногам.
По пути к нам присоединилась группа Омельченко, мы с ними держали постоянную радиосвязь и проводники договорились где наши группы встретятся, так что к мосту сбив хиленький заслон немцев мы подошли вместе и по мосту перебрались на другой берег. Основная колонна пошла прямо, а штабной бронетранспортёр и один грузовик свернули налево.
Покинув кабину, я в сопровождении Борисова подбежал к доту, у которого стоял танк Воронина.
— Путянин ещё не вернулся, — повернулся ко мне лейтенант.
— На две минуты опаздывает, — посмотрев на часы, сказал я.
— Мост рвать пора, всю наличную взрывчатку и бомбы что взяли на аэродроме использовали. Лейтенант Бризов всё там внизу облазил минируя. До сих пор работает. Говорит времени нет минировать его весь, но пролёты и часть быков обещал уничтожить… Наши?
С той стороны моста послышалась перестрелка, и появился летевший на большой скорости грузовой 'Опель' вихляя на ходу.
— Не знаю, машина только одна, где бронетехника? — присмотрелся я. — Связи с Путянином до сих пор нет.
— Всё-таки наши, — сделал вывод Воронин, когда грузовик остановился и на подножки и в кузов начали забираться бойцы обеспечивающие прикрытие моста с той стороны.
— Давай ракету, — приказал я Воронину.
Вверх взлетела сигнальная ракета, это был приказ сапёрам и всем кто остался на том берегу срочно прибираться на этот берег, мы уходим и подрываем мост. С нашего берега обеспечивали прикрытие отхода бойцов Путятина часть танков и две зенитки, остальные вместе с артиллеристами ушли на окраину города. Я не слышал, но гаубица в этот момент должна выпускать снаряд за снарядом по железнодорожной станции в надежде, что будет удачное попадание, например, в склад боеприпасов.
Когда грузовик выехал на этот берег, его кабину покинула такая знакомая фигура Путянина.
— Докладывай, — приказал я ему.
Сапёры только-только ещё покидали мост, да и два пулемётчика бежали по мосту, правда, не добежали, их скосил вражеский пулемётчик, не оставшийся без ответа. Танкисты на вспышки очередей пулемёта влепили туда два осколочных снаряда. В общем, ночью было светло как днём, но время у нас ещё было. Я отошёл к исковерканной пушке Ахт-Ахт и присев на станину, не обращая внимания на окружающие нас трупы, танкисты отлично поработали, велел взводному начать свой рассказ. В это время фоном отметилось, что в станину соседней зенитки попала очередь с того берега и пули с визгом рикошетом ушли в небо. На замечание Борисов я отмахнулся целой рукой, но потом всё же перебрался в более безопасное место.
По мере того что Путянин мне докладывал, мои глаза становились всё больше и больше. Похоже, по наглости и смекалке Путянин приближался ко мне. Теперь стало понятно, где была вся техника и почему бойцы отряд вернулся на одной машине, да и то, как выяснилось не на своей, а отбитой у немцев.
Дело было вот чём. На улицу, которая вела к мосту, они выехали благополучно, но как выяснилось железнодорожная станция из закупорки дорог, была забита эшелонами, так что прямо на дороге у моста стоял эшелон с цистернами с горючим.
Путянин молниеносно прикинул положительные моменты находки, быстро поменял план и они начали действовать. Эшелон стоял без паровоза, но к чему он если есть танк? Шесть цистерн отсоединили и с помощью танка разогнав его подожгли и направили в сторону станции. Следом пошла следующая партия из трех цистерн. Чтобы нанести как можно больше повреждений, по цистернам прошлись из пулемета, и они пылающие, пятая рельсы языками пламени устремлялись в сторону станции.
Тут началась паника. Да и мы в боях за здания гестапо и комендатуры подняли переполоху. Однако у Путянина стояла ещё другая задача, мост. Он поступил по той же схеме. Только в этот раз танк, двигающийся сзади, толкал оставшиеся цистерны эшелона до самого моста. Те горели впечатляюще.
Мехвод и командир когда цистерны были на мосту, покинули на ходу вспыхнувший танк и побежали обратно, наши их прикрывали. К сожалению мехвод был при этом тяжело ранен. Немцы подстрелили, так как от огня было светло как днем. Теперь цистерны пылали на мосту, горевшие горючее стекало вниз, ослабляя железные балки конструкции, и горели на станции, освещая цели для нашей гаубицы. Я её слышал, ухала она равномерно, пока снаряды были.
