Беглец (СИ) - Никонов Андрей

— Отпусти, — Митя открыл глаза, он говорил медленно, но чётко, — ты чего? Я же друг Вари Лапиной, тебя спасти ехал, в голову что взбрело? Бросился словно зверь, связал зачем-то.

— Хорошая попытка, но — нет, Дмитрий Бейлин, он же Тимофей Липшиц, хотя нет, на Липшица ты мало похож. И вдобавок ещё Иван Модестович Бентыш, представитель «Совкино». Сначала поговорим, и ты мне расскажешь, зачем за мной гонялся, и зачем вы с Лукиным толстяка Крутова пришили, ну а потом уже я решу, что с тобой делать. И ещё у меня вопрос есть, который тебя, возможно, удивит.

— При чём тут Крутов? — попытался возразить Митя, но увидев багажные квитанции, криво усмехнулся, — ничего я тебе не скажу, хоть режь меня на куски. Только учти, далеко тебе, гнида германская, не уйти, а вот если сдашься, может, жить останешься.

Глава 20

01/04/29, пн

Травин хоть и не показывал этого, находился в замешательстве, потому что то, что он нашёл при обыске, ситуацию меняло в корне. Или не меняло, всё зависело от того, что скажет пленник. Времени было достаточно, Бейлина Травин связал надёжно, прикончить его и прикопать где-нибудь рядом заняло бы минут десять, отчего не разобраться.

— Кто такой Бентыш? — спросил он у Мити.

Тот равнодушно смотрел в сторону, не собираясь отвечать.

— Представитель «Совкино», фотография вот явно твоя, хоть в очках и с усами, и печать совсем как настоящая, — Сергей раскрыл сложенный вчетверо лист бумаги, — направляется в город Владивосток для организации проката и закупки иностранных фильмов, смотри-ка, товарищ Ефремов Михаил Петрович расписался. Наверное, важный человек, а может, и не он вовсе пером чиркнул. Молчишь? Хотя, при современном развитии печатного дела на Западе, сделать подобную бумажку — пустяк.

— Глумись, — тихо сказал Бейлин, — я таких, как ты, давил и давить буду, лучше сразу убей.

— Успеется. Я ведь как думаю, ты Крутова прикончил, потому что его за меня принял — проводник одолжил мне место в соседнем вагоне, рядом с товарищем Пупко и его женой, только ты этого не знал. Крутова ты, наверное, убил случайно, следов пыток на нём не было, скорее всего припугнуть хотел, но переборщил, а за мной ты гонялся и момент выжидал, хотя мог так же, как и его, прирезать. Мало того, комнату мою обыскивал, пиджак ощупывал, значит, что-то искал важное, что у меня должно с собой быть, но не нашёл. Так?

— Ну, — нехотя проговорил Митя.

— Так за чем же ты гонялся, Бейлин-Бентыш?

— Сам знаешь.

— Предполагаю. Только понять не могу, зачем работнику наркомата внутренних дел, да ещё по кинематографической части, это нужно. Если он, конечно, не предатель или не иностранный шпион. Ты из них кто будешь?

— Зубы не заговаривай, сволочь, — Бейлин ещё раз дёрнулся, но кожаные поводья держали намертво, — не пойму, куда ты клонишь, только пустой это разговор.

— Как знать, — Сергей достал из-за пазухи томик Хэммета, раскрыл на пятой странице, поднёс к глазам пленника, — может, то, что ты искал. Красным написано, читай.

Митя нехотя взглянул на страницу, потом пристальнее, глаза его забегали по строчкам.

— Переверни, — потребовал он.

Травин перелистнул одну страницу, потом ещё одну.

— Хватит, а то зрение испортишь, — сказал он, убирая томик в карман. — Что скажешь?

— Где ты это взял?

— Где взял, там уже нет. А ещё видел я лист любопытный, со стишком и твоей фамилией, той, что из «Совкино».

— Нет, — Бейлин мотнул головой, — этого быть не может.

— Вот и я так думаю, — кивнул Сергей, — но проверить надо. Я руку тебе сейчас развяжу, и мы вместе на листочках напишем, что я передать должен был. Если совпадёт — поживёшь ещё, а если нет, значит умрёшь.

— Ладно, — сказал Митя, — только я тебе всё равно не верю. Так сделаем, ты пишешь номер дома, я — улицу, ты время, я — число, и стишок этот напишу, а ты черканёшь, что я ответить должен был. И не подглядываем.

— Разумно, так и поступим.

Травин отвязал Бейлину правую руку, вложил в неё карандаш, из книги вырвал пустую страницу, ещё одну взял себе. Митя никак не мог приноровиться писать на досках, бумага постоянно скользила, карандаш мазал, но за несколько минут он справился. Сергей давно уже закончил буквы и цифры выводить, сидел, насмешливо глядя на пленника.

— Готово? — спросил он, — ну давай сравним.

Сергей насчёт того, что Бейлин ничего не напишет или напишет, но какую-нибудь чушь, не беспокоился — максимум, что тот бы себе выторговал, это несколько лишних минут жизни. А вот Митя был уверен, что Травин ему пустой листок сунет, и ошибся — на желтоватой бумаге написано было именно то, что он должен был ответить человеку, приехавшему пятнадцатого апреля в восемь тридцать утра на улицу Ленинскую, бывшую — Светланскую.

— Вот, значит, кого мне в шофферы определили, подсуропили, нечего сказать. Ну а почему Пермь?

— Уехать мне надо было срочно, — Сергей сравнивал записи на обеих страницах и разночтений не находил, — должен был перекантоваться. А ты?

— У меня дела в Харбине, а уже оттуда до места чуть больше суток на поезде, — нехотя сказал Митя, — ну что, развяжешь теперь?

— Не спеши. Расскажи-ка про то, как Крутов помер, и какую роль во всём этом Варя Лапина играет.

Митя утверждал, что Лапина о том, что он на самом деле собирается делать в поезде, ничего не знала, только сопровождала мужа. Сам Бейлин получил задание просмотреть бумаги, которые вёз курьер германского посольства в консульство во Владивостоке. Что именно было в этих бумагах, Митя говорить отказался, а Сергей не настаивал. Кто повезёт пакет, узнать не удалось, но каким-то образом стал известен курьерский поезд, на котором тот поедет, дата отправления из Москвы, и номера вагона и купе. Митя выписал из Омска одного стукача, который должен был незаметно вытащить бумаги, передать их Бейлину, а потом так же незаметно подложить обратно. Но всё пошло наперекосяк, Крутов, занявший купе в последний момент, оказался не при чём, пакета при нём не нашлось, да ещё Лукин не смог опоить командировочного, и в ходе драки того порешил. А Мите пришлось убить Лукина.

— И вот тогда ты попался, проводник сказал, мол, плацкарту поменял, — буркнул Бейлин, — только это неважно. Важно, во-первых, те, кто мне это поручил, не знали, что я во Владивосток отправляюсь и для чего именно — я, если бы этот текст увидел, сразу понял, что он мне предназначается, и что-то тут нечисто. А во-вторых, чую, где-то у нас сволочь сидит, которая на зарубежную разведку работает, в этот раз она просчиталась, а потом может и выйти чего. И это, товарищ Добровольский, очень важно, сволочь эту найти нужно обязательно. Развязывай, и давай сюда свою книжку.

— Развязать я тебя развяжу, — Травин начал аккуратно распутывать узлы, — только скажи, невинного человека не жалко было убивать?

— Ты про Крутова? Сначала я его курьером германским считал, а эта падаль другого не заслуживает. Ну а потом, когда ясно стало, что он случайный пассажир, да, пожалел, но у нас работа такая, что приходится жертвовать во имя великой цели не только собой, но и другими, или ты по-иному думаешь?

— Угу, — усмехнулся Сергей, — вот, значит, как рассуждаешь. Ладно, одевайся, а книжку получишь, как и договаривались, пятнадцатого в восемь тридцать, в городе Владивостоке. Ну что, на поезд поедем?

— Хочешь с книжкой гулять, гуляй, она мне в дороге без надобности, всё равно ключ на месте находится, а без него это просто набор слов. Только вот на поезд тебе нельзя, — Митя растирал посиневшие руки, — ищут тебя, потому что думают, ты чекистов убил. Довезу до Кандагуловки, устрою, а сам уже на курьерский до Харбина.

Травин в Кандагуловку не торопился. Приезжать туда ясным днём значило сразу нарваться на милицию, у которой наверняка имелось описание Сергея. Бейлин, наоборот, теперь забеспокоился, что оставил документы с фамилией Липшица в Камышинке. Тревоги добавил десяток всадников в форме бойцов ОГПУ, проскакавший мимо зарослей, где они прятались.