Волк 9: Лихие 90-е (СИ) - Киров Никита

Вредный он, но всё равно, было в нём что-то, что мне нравилось. Серьёзный дядька, вояка, может пригодиться в будущем, но с ним надо хорошенько поговорить.

— Ты пойми, Волков, — сказал он. — Мне ребят кормить надо. Не у всех всё получается, они сидят без дела. А не будет бабла, сам знаешь, куда они пойдут. Деньги нужны, а у барыг они есть. Не это, так я бы сюда не ходил договариваться.

— Понимаю. Но миллион… много. Знаешь, майор, ведь не обязательно же деньгами всё решать, — я сел к нему поближе. — Мы будем расширяться. Комбинат, завод, другие предприятия, если всё пойдёт как надо. Людей не хватает, а храбрые парни пригодятся. Сам говоришь, у тебя без дела люди сидят.

— Так, — он кивнул, внимательно глядя на меня.

— Я могу дать работу, настоящую работу, легальную, с отпусками, выходными, пенсиями и прочим подобным. Я не только вояк набираю, разных беру. Там и спортсмены, и просто крепкие парни, и бывшие менты. Работать сообща их заставить не так-то просто, верно?

— Понимаю.

— Знаю, что ребята после войны бывают вспыльчивые, жёсткие, конфликтов и проблем с ними может быть много, и спиртное, и драки, и всё остальное. Но зато когда они понимают, что их не бросят и все за них стоят горой, сразу становится проще. Всё меняется, жить-то как-то надо и дальше, а не ждать чьей-то милости. А в эти времена, когда всё может резко измениться уже через месяц или два, нужна хоть какая-то стабильность.

— Всё меняется, да, — Елагин так и не отводил от меня взгляд. — Но скажи, к чему ты это? Не только же к найму работы.

— Есть мысли, но давай сначала с поработаем с тем, что есть. Часть твоих парней я могу взять, а капитан Машуков за ними присмотрит, как они адаптируются.

Денис кивнул с серьёзным видом.

— Подбери мне ребят, кто готов переехать в Читинскую область или сможет работать вахтой. Возьму не всех, само собой, так как есть требования к охранникам, но поговорим с каждым, кого ты пришлёшь. И поговорю с Вишневскими, чтобы проспонсировать ваше объединение. Не миллион, конечно, и не наличными, в металлургии всё по бартеру, но помощь будет.

— Ну хорошо. А я тогда лично поговорю с Кравцовым, обещаю, чтобы он вас никогда не трогал. Он меня послушает. Должник он мой, и слово держит, хоть и бандитом стал.

— Договорились, — я протянул руку.

Майор снова стиснув мне кисть как тисками, но в этот раз я подготовился лучше и смог сдавить его первым. При этом Елагин уважительно кивнул.

— Но сам понимаешь, у вас не комбинат, а огромный пирог, и каждый хочет кусок, не только Кравцов.

— Понимаю. Но я к каждому ищу подход. И ещё…

В зале загорелся общий свет, и на мгновение меня ослепило. Ближайшая к нам официантка закричала, а помещение быстро начало заполняться людьми в форме, вооружёнными автоматами.

— Милиция! Всем оставаться на местах!

— Маски-шоу, бляха-муха, — прошептал Женя. — Быстро они.

В потолок никто не стрелял, матом никто не ругался, и никого пока не били. Разве что досталось плотному парню в белой рубашке, который полез в карман за телефоном, и его ударили в нос.

Это ОМОН, они вошли одновременно с нескольких ходов. Кроме бойцов в масках, которые сновали повсюду, появились опера в гражданской одежде. Скорее всего, опера, кто ещё-то? К одному из них подошёл пожилой мужчина в красном пиджаке.

— Вы что? — возмущался он. — Мы же всё обговорили с…

— Сидеть!

Пожилого грубо посадили на ближайший стул, ударили кого-то из охранников гостей. В зале становилось всё громче и громче, все говорили одновременно, крича о связях и должностях, но омоновцы осаживали всех быстро.

— Я депутат Законодательного собрания! — верещал красный от выпитого Мещеряков, копаясь в карманах. — Вы не имеете права выкручивать мне руки…

— Документы есть? Нет! Пакуем его, потом разберёмся, — распорядился усатый опер в потёртом сером пиджаке. — Везём в отделение для установления личности!

Что-то мне кажется, что личность установить у них с первого раза не выйдет, и депутату придётся посидеть в обезьяннике. Мелкая подлость.

Но это странно, потом же к ним нагрянет прокуратура для проверки. Не так-то просто засадить депутата, как мне рассказывал Крюков. Этот опер или слишком храбрый, или слишком глупый, или кое-кто влиятельный приказал ему так сделать.

Опер направился ко мне, отдав распоряжение и не обращая внимание на вопли Мещерякова. Два омоновца взяли депутата Заксобрания под руки и потащили к выходу, а Мещеряков яростно орал и пытался вырваться. Кто-то случайно наступил ему на пятку, и одинокий кожаный туфель слетел и остался лежать на полу.

Ну теперь я уверен, что это генерал Горностаев решил показать свою власть. Вламывается на закрытое мероприятие и даже задерживает депутата. Значит, настолько уверен в себе, раз так рискует.

Хотя из-за таких денег он может пойти на всё. Ну или у генерала есть ещё какой-то козырь в виде компромата на Мещерякова, кто знает, вот и наглеет. Странно это всё.

Но понятно, что это показ сил. Вот только неужели это представление лично для меня? Генерал хочет показать, что он здесь всесилен и может действовать так, как захочет, а заодно помешать нашему знакомству с Мещеряковым и бывшими военными.

Впрочем, Горностаев себе же сделал хуже, ведь Мещеряков скоро выйдет на волю, и он будет очень зол. Тогда с ним будет проще найти общий язык.

— Максим Волков? — спросил подошедший ко мне опер и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Прошу за мной, с вами хотят поговорить. Остальных пакуем.

— Во чё нашёл! — второй опер, рыжий, в коричневом пиджаке, как фокусник провёл рукой рядом со Славой, будто залез ему в карман. И как у фокусника, в руке у него оказался маленький бумажный свёрток. — А это у нас чё такое? Да тут ещё есть! Где понятые?

Глава 19

Снаружи милиции тоже было немало. Среди дорогих машин гостей сорванного мероприятия стояли два автобуса с надписью «ОМОН», серые уазики с синей полоской, на которой было написано «Милиция», служебные шестёрки и одна чёрная Волга с выключенной мигалкой.

Но нет ни одного автозака, значит, массовых арестов не планировалось или всех, кого нужно, собирались паковать в уазики.

— Вам туда, — показал на Волгу опер, который сопровождал меня, и сам открыл в ней дверь, но не для того, чтобы я сел, а чтобы со мной поговорил пассажир, сидящий внутри.

Не особо мне хотелось говорить с этим седым мужиком, но у Славы большие проблемы и так легко его не вытащить. С дурью он не связывался никогда, да и любому ясно, что травка не его и тот пакетик ему подкинули. Причём сработали грубо, только для того, чтобы выдвинуть мне условия. А что со Славой будет дальше, зависит от того, как мы договоримся.

Вот только зря они так сделали, ведь с каждым таким шагом они сами закапывают себя всё глубже. Но и этот генерал опасный, стоит ему сказать всего одно слово, и меня закроют по какому-нибудь поводу, а из СИЗО я уже могу и не выйти живым. Ну а то, что он меня туда легко засадит без лишней волокиты, я не сомневался, у генерала для этого достаточно влияния.

Горбань в своё время пожадничал, вредный хапуга решил заполучить лично себе акции и машину, поэтому дал мне время до утра, что его и погубило. Клюнет ли на это генерал, если я буду хитрить?

Увидим. Сейчас одной ночью не обойтись, надо минимум неделю или того больше. Буду её выбивать. А как его напугать, ведь он-то явно понимает, что я не смогу сорвать открытие комбината и как-то помешать им ограбить его. Значит, надо пугать деньгами, вернее, тем, что кто-то более влиятельный их у него отберёт, если не я. Вот только кто? Я начал очень быстро придумывать и отметать варианты…

Генерал Горностаев, а это мог быть только он, смотрел на меня усталым взглядом. Лицо красное, под глазами огромные мешки. Одет он был в серый генеральский китель и брюки с широкими красными лампасами.

— Ты, значит, Волков? — сипло спросил он. — Слушай сюда, значит, Волков, говорю один раз…