Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства
— Загнанные звери, — ответил я ему.
Только закончили перевязку, появились Чустам и Липкий:
— Вам что заняться нечем?! — Сразу возмутился Чустам, глядя на наш лазарет.
Я хмуро глянул на него:
— Сам знаю. Догнали?
— Да, Клоп и Большой ведут. Там такая ягодка… М-м-м…. Я чуть там…, — корм покосился на Огарика.
— Не упустят?
— Большой? Не-е-ет. С третьего кольчугу надо снять, — по-хозяйски глянул он на воинов.
— Займись. Хотя нет, я сам. Перебери что надо, а что нет, кивнул я на кучу вываленных Ларком и Шваном вещей, потом уходим. Толикам поможешь?
Пока мы освобождали второго воина от кольчуги и вновь связывали, ко мне сзади подошёл Огарик и прикоснулся к спине:
— Подходит! — крикнул он.
— Тише вы, — шикнул я на них, повернувшись.
Все, включая Огарика и Швана лыбились. Огарик прижимал к моей спине довольно вычурный по покрою кафтан зелёного цвета, вернее тёмно зелёного со светлыми вставками, обладающего кучей кружавчиков такого же оттенка.
— Очень смешно, — завязывая узел, отреагировал я.
Огарик улыбаясь, пошёл обратно.
— А брюки такие же? — спросил я его.
Тот кивнул.
— Возьмите с собой.
— Ты что, это оденешь? — спросил Липкий.
— В этом, вы меня в лесу замаетесь искать, — парировал я. — Да и в любом случае лучше, чем мой.
Парни по-другому посмотрели на наряд.
— А голубенький тоже брать? — ехидно спросил Чустам.
— Толикаму предложи, — ответил я, — ему больше пойдёт.
Беглецы оказались парнем лет тридцати и девушкой с голубой печатью на виске. У обоих были связаны за спиной руки. Парень был крепкого телосложения, но эффект произвёл не он.
Если не богиня, то уж точно чудо. Русые волосы, спадавшие чуть ниже плеч, вились небольшими локонами, тёмно карие глазки, окаймлённые довольно длинными и пушистыми ресничками, испуганно смотрели на нас. Нежно розовые губки не были полными или тонкими. Сквозь бледноватую кожу просвечивали капилляры, но это только придавало очарования. Фигурка…. Это отдельная песня. Грудь, талия, бёдра, по которым спадало серенькое платье. Её хотелось любить. Любить во всех смыслах. Любить и ночью и днём….
— Хромой, тут бы мальца увести, — несколько замялся Липкий.
Я был против насилия. Насилия, в смысле к женскому полу, то есть полового насилия, но… я бы хотел такую, поэтому понимал Липкого.
Я подошёл к ней поближе. Запах…. Нет, это не ландыши, но он будоражил. Хотелось впиться в эти губки, ну или хотя бы нежно прикоснуться к ним. Разум не исчезал и не терялся, только она была действительно невероятно красива.
— Хромой! — окликнул Шван. — Можно тебя, поговорить надо.
— Может потом, дел и так куча.
— Я об этом как раз.
Нехотя я подошёл к деду.
— Она кукла, — дед непонятно удивил меня.
— Не понял.
— Рабыня для балов, ну или утех.
— Ну и?
— Их магически делают. Раз попробуешь, потом не отпустишь. Не захочешь.
— Да я не собирался….
— Я просто предупредил. Большинство дуэлей в империи из-за них. Даже поговорка есть: хочешь с другом разругаться — подари ему свою балессу.
— Магически это как? — Особо слова деда меня не убедили.
— Потом расскажу. Не надо с ней….
— Ладно, — я повернулся обратно.
Мужская часть, то есть в нашем случае все, фигурально выражаясь, да и не фигурально, пускали слюни. Мне тоже очень хотелось посмотреть, что у неё под юбками — наверняка точёные ножки.
Я заглянул в карету — всё самое ценное из неё было вытащено.
— Большой, давай её сюда.
— Хромой, ты прямо мудрец, — ухмыльнулся вор.
Я промолчал.
— Стой, — рабыня уже занесла ножку на ступеньку, когда я образумился. — Можно твою ручку.
— Да, — плавным и несколько театральным движением протянула она ладонь.
Вот именно это движение полностью вернуло мне разум. Она играла! Она знала о силе воздействия своей внешности и играла, пытаясь свести нас с ума. Такой нежный-нежный голосок…. Меня охватила беспричинная злоба.
Я попытался снять кольцо — не проходит через фалангу.
— Сними кольца.
— Но, они не снимаются, — реснички хлопнули несколько раз.
Клади руку на ступеньку, — я вынул кинжал.
— Я…, я попытаюсь, — лоск слетел с неё в секунду.
И куда делись манеры. Она обмуслявила пальцы и потянула жемчужными зубками украшения, при этом, нервно поглядывая на меня, чем вконец превратилась из принцессы в Золушку. Прекрасную Золушку. Вскоре пять колец с обеих рук были у меня.
— Повернись, — попросил я её.
Застёжка на тоненькой цепочке не была особо замысловатой. Пока снимал, погладил её по белоснежной шейке. Её попка как бы невзначай оттопырилась, прижавшись ко мне. А-а-а! Да ну этого Швана с советами…. Огарик взял меня за предплечье. По руке пошло лёгкое покалывание. Разум вроде стал возвращаться. Каюсь, я не удержался и помог даме залезть в карету, только слегка по варварски, то есть, поддерживая сзади, чем вызвал гневный взгляд её спутника и ласково недоумённый взгляд с полуулыбкой самого объекта помощи.
Теперь надо как-то остановить парней. И это полагаю, будет не легко.
— Я за Хромым, — занял очередь вор.
— Никто её не будет, — я решил действовать без объяснений, грубо и нагло. — Не за тем здесь. Нашли что у них? — Я попытался увести тему разговора.
— Да, — Клоп показал мешочек кошелька. — Пара империалов наверно, не пересчитывал.
— Хромой! Ты чего! — возмутился Липкий. — У меня такой крали никогда не было! Не хочешь сам, дай другим!
Помог Большой, вставший напротив дверей кареты и не пустивший вора.
— Если ты, то и остальные, — ответил я Липкому. — А нас девять, — я глянул на Огарика. — Восемь. Давай тут на дороге осьмушку подождём стражу?
— С собой возьмём!
— Ты за юбку наши жизни готов отдать? — Как жизни связаны с рабыней, я ещё не придумал, но уверен смог бы. — Чустам перебрали? — Я попытался ещё раз увести тему разговора, так как не был уверен, что смогу остановить вора.
— Не полностью.
— Грузи и уходим.
— Я сапоги сниму? — спросил Клоп.
— Молодец, — похвалил я его. — Со всех.
Мы, после того как меня вызволили из рабства, очень сожалели, что не сняли обувь со стражи — ходили практически босиком.
— Хромой! — Вскликнул вор, всё ещё не теряя надежду.
— Ты можешь остаться, — ответил я ему. — Ты ведь не был по настоящему в рабстве? Ты не знаешь, что такое вкалывать с утра до вечера за плошку каши? Тебе можно. Нас можешь не догонять. Уходим! Ряженый, упал на зад! — сменил я объект внимания.
Дворянин зло смотрел на меня. Я толкнул его рукой, уронив на землю.
— Ларк! Сними сапоги!
Собственно я хотел сам…. Но, во-первых, был зол на Ларка, а во-вторых…, да какая разница? Пусть снимает. Ларк, принявшись за дело, чуть не получил по лицу второй ногой.
— Ещё раз и я вместо сапог заберу твои ноги… и твою девочку, — прошипел я на знатного.
Это возымело эффект. Пока Ларк брякался, я снял перевязь с ножнами клинка с богатея:
— А где меч?! — крикнул я.
— Вон у кареты, — ответил Клоп.
И клинок, и ножны выглядели роскошно. Если честно, меч мне не нужен был, но такой шикарный…. Витиеватая гарда закрывала руку, обоюдоострое лезвие было утончено до почти шпаги, а может, это и была именно она. Я не смог устоять от соблазна и нагло забрал клинок себе. Должна же быть хоть какая-то выгода, раз свалили на меня руководство.
— Не удивлюсь, если магически укреплен, — завистливо произнёс Чустам, но претендовать не стал.
Через пару часов, мы были уже далеко. Всё это время ехали рысью на лошадях, соответственно вымотав животин. Всё-таки девять всадников на шесть лошадей — лишка, а с учётом кучи оружия и вещей….
— Остановимся? — Скорее предложил, чем спросил Чустам.
— Да.
Пока рассаживались на полянке, Шванк достал две пирожных.
Дабы Ларк знал, чего лишился, я отломил ему от булочки с кремом (ну, на местном — пирожное) кусочек, оставшееся отдал Огарику.
— В следующий раз останутся штаны сухими, получишь всю, — резюмировал я.
— Я не….
— А я о смысле. Чего дрожал? Они чуть со смеху не умерли.
— Я боялся.
— Ну и что?
— Я не знаю.
Сейчас он был рабом. Тем самым клубком, который хотелось пнуть когда он жил в торбе. Я хотел что-то сказать, чтобы пристыдить его, но не нашёл слов. Хотелось просто пнуть.
— От тебя могла зависеть наша жизнь, — наконец нашёл я слова.
— Да от него как раз ничего не зависело, — недовольно пробурчал Липкий, ломая весь педагогический эффект.
— Чего злишься? И так лошади еле бредут, а если бы ещё и её взяли?
— Да она тут не причём. Тут ты прав, дело — это дело, а бабы — это бабы. Только как-то, глупо, словно дети неразумные: ограбили, по лесу побегали, потом полечили — надо же оставить тех, кто покажет, куда мы пошли и опознает потом, — вор ёрничал.
