Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)
— Ну-ну, — хмыкнул Гэб и повторил: — Твоё дело.
— Моё, — кивнул Чак. — А ты куда?
— Пока не в Колумбию. А там посмотрю, — улыбнулся Гэб.
— Смотри, — согласился Чак и добавил: — Смотри, на дороге мне не попадись.
— А ты тоже поглядывай.
И до своего корпуса они шли рядом, но каждый сам по себе.
Когда вместе с другими сёстрами зашла поздравить их Люся, как-то так получилось, что стакан с вином ей дал Крис. Нет, он не собирался подходить, даже не думал о таком, а увидев, задохнулся и онемел. Но тут ему сунули в руку стакан, и он с Эдом, Майклом, ещё с кем-то из парней подошёл к гостьям и… и оказался напротив Люси. Отступать было уже невежливо, и он, как во сне, протянул ей стакан. И она взяла, и, как все, подняла, показывая всем, сказала, что поздравляет их с Днём Освобождения. Но смотрела она только на него — он же так и торчал перед ней, столб столбом — и улыбалась ему. Выпила за их свободу и ушла. А он… он только и сумел, что уже не выпускал из рук этот стакан. Её стакан. И пить старался так, чтобы его губы касались этого же места. Он бы весь остаток вечера так просидел, но его дёрнули за одним делом, за другим и… и он опять закрутился в общем водовороте. И пел со всеми. Они так разошлись, что даже «Лозу» спели. Впервые не таясь, в полный голос. Ничего не боясь и хвастаясь голосами.
Раздеваясь у себя в палате, Гэб прислушался. Но «Лозы» уже не слышно. То ли далеко, то ли заткнулись поганцы. Ну и… ну и чёрт с ними, накласть ему на них с присвистом и перехлёстом. Своих проблем полно. Завтра Чак уберётся. Уже хорошо. Место-то одно. Повезло, что этот чмырь Чака не увидел. Чак в тренажёрном лучше смотрится. И в стрельбе, и в рукопашном сильнее. Так что… повезло.
Гэб улыбнулся. Везёт редко. Надо уметь ухватить, как говорил Грин, ухватить Фортуну за косу. И вышло-то всё случайно…
…Он нашёл в парке укромное место, чтобы без помех и лишних глаз восстановить растяжку. Ноги-то у него не болели и не отнимались, это с руками проблемы, а ноги… только суставы и мышцы разогреть. Занимался спокойно, без опаски. И чужой взгляд не сразу почувствовал. А почувствовав, не придал значения: мало ли кто по госпитальному парку шляется, ничего же запретного в гимнастике нет, да и соврать, что, мол, доктор велел, всегда можно. Но — на всякий случай — встал прямо и оглянулся. И увидел беляка. Коричневое кожаное пальто, руки в карманах, шляпа надвинута на брови, в углу рта сигарета, воротник поднят. То ли от ветра — дождя как раз не было, то ли лицо скрывает. Испугаться он не испугался. Голыми руками его не взять, да и… да и всё-таки госпиталь русский, за просто так его мордовать не дадут. Беляк улыбнулся, не разжимая губ.
— Ловко у тебя получается, парень.
— Спасибо, сэр, — осторожно ответил он.
Беляк кивнул. Плохо различимые в тени от шляпы, но заметно светлые глаза смотритель внимательно. Необидно внимательно.
— Стрелять можешь?
— Да, сэр, — ответил он спокойно.
Он был в своей кожаной куртке, носили такие только телохранители, так что беляк должен сам всё понимать, а значит и прятаться нечего.
— Что водишь? Машина, мотоцикл?
— А что надо, сэр, — рискнул он умеренно сдерзить.
Беляк улыбнулся уже не так зажато.
— Гриновский?
Он насторожился. А это знали уже немногие. Но отказываться не стал. Незачем.
— Да, сэр.
— Значит, грамотный.
Беляк не спрашивал, но он кивнул.
— При ком-то или сам по себе?
Он весь напрягся, чуть не задрожал. Неужели работа наклёвывается? Но ответил с привычным равнодушием.
— Сам по себе, сэр.
— Залечил, от чего лечился?
Он пожал плечами.
— Не жалуюсь, сэр.
— Хорошо, — кивнул беляк. Вытащил руку из кармана, полез за борт пальто и достал… визитную карточку. — Держи, парень. Когда выйдешь отсюда, зайди.
Он ответил заученной формулой благодарности, взял визитку и не удержался: сразу стал читать. А пока читал, беляк незаметно ушёл. Рудольф А. Эйзенгратц. Частное детективное агентство «Аргус», дом шесть, Пятая авеню, Дарроуби, графство…, Алабама. И тщательно замазанное корректором последнее слово: Империя. Ага, её уже точно нет, а что вместо неё будет — ещё неизвестно, так что новых визиток делать не стали, а старые вручную подправили — усмехнулся он. И телефон. Обратная сторона была чистой. Он спрятал визитку во внутренний потайной карман куртки и снова взялся за упражнения. Пока мышцы не остыли, надо закончить разработку суставов…
…Гэб аккуратно сложил и развесил одежду, выключил свет и лёг. Завтра Чак уберётся. Дурак, в Колумбию лезет. Город большой, там чёрт-те кого можно встретить. Чак бы ещё в Атланту намылился, к Старому Хозяину прямиком. Хоть доктор и говорил, что ни те слова, ни Старый Хозяин над ними теперь и не властны, но проверять не стоит. Слишком дорогой проверка окажется. Ладно, у Чака свои проблемы, пусть сам их и решает. А ему надо решать свои. Три тысячи — большие деньги, перебиться первое время, пока наладится с работой, обзавестись всем необходимым… хватит, должно хватить. Он же поумнее этих поганцев, что зарплату на конфетах прожирают.
Жариков, с видимым удовольствием прихлёбывая остывший чай, наблюдал за танцевавшими парнями. Ну, надо же как растормозились. И ведь… ведь в самом деле красивы. Страшно подумать, что бы с ними было, если бы… Ведь живёт каждый из них… случайно. Случайно спасённый. Смерть закономерна, а жизнь случайна. Чьё это? Ладно, сейчас неважно.
— Иван Дормидонтович, у вас чай остыл. Давайте свежего налью.
— Спасибо, — Жариков улыбнулся, глядя на Андрея. — Всё хорошо, Андрей.
— Вам понравилось? — спросил Андрей.
— Да, — кивнул Жариков. — Вы молодцы.
Андрей радостно улыбнулся. И Жариков засмеялся: такой гордостью, даже хвастовством просияло мальчишеское лицо Андрея.
— Да? Правда, хорошо?! А… Иван Дормидонтович…
— Гоните его, — вклинился между ними Фил. — А то он опять философию разведёт.
Андрей попытался протестовать, но его в несколько рук выдернули из-за стола.
— Иди, пляши… Дай доктору Ване отдохнуть… Иван Дормидонтович, чаю…? Бутербродов…?
— Спасибо, парни, всё хорошо…
Да, всё хорошо… Какое поразительное чувство ритма у все. Красиво танцуют, глаз не отвести. И поют все потрясающе, голоса, слух… И играют…
— Была бы гитара, — вздыхает Джим, — я бы тоже сыграл, — и в ответ на быстрый взгляд Жарикова улыбается. — Я видел, как вы на наших, ну, кто на пианино играл, смотрели.
— А ещё на чём играете? — улыбается Аристов.
— Пианино и гитара, — качает головой Ник. — И всё.
— Да, — кивает подсевший к ним Эд. — Сколько помню, только это.
— Другому нас не учили, — Майкл вдруг хитро улыбается. — А, Иван Дормидонтович, а вы… играете?
— На чужих нервах, — хмыкает Аристов.
Смеются все, но Жариков громче всех. И праздник катится своим чередом, но вроде пик уже пройден. И снова парни удивили Жарикова. Он знал, что у них хорошо развито чувство времени, но что чувство… даже трудно определить, да, чувство, позволяющее закончить вечер на той грани, после которой веселье становится натужным. И как весело, помогая, подыгрывая друг другу, они это делали. Словно, всё само собой. Со смехом, шутками его, Аристова и тётю Пашу вывели из столовой так, будто они сами этого захотели, и часть парней пошла их провожать, а кто-то остался убирать.
Проводив тётю Пашу, Крис побежал обратно в столовую. Они обещали, что всё будет в порядке, надо посмотреть, как там.
Уборка шла полным ходом. В коридоре на стульях у двери лежали брюки и рубашки, рядом на полу громоздились ботики. Крис открыл дверь.
— Ага, пришёл, — встретил его Майкл. — Давай раздевайся.
Крис кивнул. В самом деле, чем бегать переодеваться, проще вот так. Он, как и остальные, разделся до трусов и присоединился к моющим пол.
В дверь заглянул Андрей.
— Ух ты, сколько вас!
— Для тебя дело всегда найдём, — откликнулся Ник. — Давай на мойку.
Работали споро, перешучиваясь и хохоча. И даже слишком быстро всё сделали.
Андрей так и сказал, когда они уже шли по своему коридору.
— Малолетка ты ещё, — хмыкнул Эд. — Всего тебе мало. И праздника, и работы.
— Ага, — не стал спорить с очевидным Андрей. — А тебе что, не понравилось?
— Понравилось, конечно, — Эд мягко улыбнулся. — Хорошо всё получилось, — посмотрел на Андрея. — Ты молодец, что со столовой придумал.
— Это мне доктор Ваня посоветовал, — признался Андрей.
Эд кивнул.
— Значит, молодец, что послушал.
У своей двери он остановился, вздохнул:
— Не могу поверить, что год прошёл, — и тихо засмеялся.
Андрей молча кивнул. Он тоже не мог в это поверить. Что всего год назад… нет, не надо вспоминать. Он попрощался с Эдом и вошёл в свою комнату.
