Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)
— А пошёл бы ты, Ряха…! — не выдержал Эркин.
Дружный хохот перекрыл конец длинной фразы.
— Вот это загнул! — со слезами на глазах крутил головой Колька. — Вот это я понимаю! По-нашенски, по-флотски!
— Однако крепко ругаешься, — хмыкнул Антип.
— Могу и крепче, — всё ещё сердито буркнул Эркин.
Он сцепил руки на затылке, осторожно, чтобы никого не задеть, качнулся вправо, влево… Нет, всё равно не получится. Эркин взял полотенце и пошёл к раковине.
— Да не злись, Мороз, — отсмеявшись, сказал Серёня. — У Ряхи же язык без костей.
— А я при чём?
Эркин быстро умылся, обтёр торс холодной водой и стал растираться полотенцем.
— В сам деле, Ряха, — Колька возился в своём шкафчике. — Чего ты цепляешься? Гимнастики не видел?
— Я-то видел, — голос Ряхи стал серьёзным. — А вот он откуда её знает?
— А твоё какое дело? Мешает он тебе?
Ряха промолчал, явно не желая заводиться. Эркин вернулся к своему шкафчику, оделся. Ряха, по-прежнему сидя за столом, исподлобья, будто ожидая удара, следил за ним.
— Мороз, идёшь? — позвал от двери Миняй.
— Иду, — откликнулся Эркин, запирая шкафчик.
И, пока они шли по коридорам к внутренней, а затем внешней проходным, Эркин по возможности играл под одеждой мускулами, гоняя волну. Волна на шаге — не простое дело, это когда нагишом танцевали, в одежде тяжело и волна некрасивая, зажатая, но ем ж только усталость отогнать, сойдёт и так. И сошло. К выходу на улицу он уже шёл легче.
— Фуу, — вздохнул на улице Миняй. — Ну, гонка, не помню такого.
— Ничего, — улыбнулся Эркин. — Бывало и хуже.
— Это-то да, конечно, — согласился Миняй, поворачиваясь на ходу спиной к ветру и закуривая. — Ты к Тимофею-то идёшь?
— К Тиму? Иду, конечно. Только он в субботу тоже работает.
— Говорил с ним?
— Нет. С Зиной. Картошку с грузовика когда у дома покупали.
Этим Миняй заинтересовался больше всего и, подробно расспросив Эркина о цене, размере вёдер, виде и цвете картофелин, сокрушённо покачал головой.
— Если моя не подсуетилась… хреново. На рынок только в воскресенье получится, а там уж все цены как скакнут… — Миняй затейливо выругался.
Эркин кивнул.
— Я сегодня на рынке был. Уже всё дороже стало.
— Ну вот, — Миняй пыхнул сигаретой. — Ёлку-то купил?
— Да, — улыбнулся Эркин. — И… крестовину, и подарки.
У дома они расстались и разошлись по своим подъездам.
И пятница была таким же сумасшедшим днём. Правда, до работы Эркин успел натереть как следует пол в большой и дальней комнатах, пока варился суп и разогревалась вчерашняя каша. Спокойно пообедал вдвоём с Алисой, и бегать не пришлось. Нормально дошёл, переоделся. А вот во двор вышел, гонка и началась. Только, кроме контейнеров, были ещё мешки и ящики. И грузили, и выгружали, то со склада на платформу, то с грузовика в склад, то из одного склада в другой… как только бригадир помнит всё? Ну, да это его работа, ему за это деньги и платят.
Эркин то ли втянулся, то ли ещё что, но работалось ему сегодня полегче. И даже уже мог о своём думать. Что у Жени, в её… машбюро, такая же гонка наверняка, она и так устаёт, да ещё его допоздна ждёт. Он сказал, чтобы она ложилась, не ждала его, а Женя будто не услышала. А спорить с ней он не может. И… и не хочет. А торт они вчера доели. Когда он пришёл домой. Два последних куска. Алисе как торт понравился. Надо будет на праздники ещё купить. И это что ж получается? Неделю, даже больше, они не работают, значит, получит он завтра за одну неделю и субботу, за шесть дней, это… это… — умножение у него плохо получалось — это сорок пять рублей, а следующая получка во вторую пятницу января, это… это уже три недели, пятнадцать рублей на неделю, да, ещё же «ёлочные». Сколько ни дадут, всё хорошо.
— Мороз, о чём думаешь?
— Деньги считаю, — улыбнулся Эркин. — Сколько дадут и на сколько хватит.
— Нашёл о чём думать, — хмыкнул Ряха. — Есть деньги — трать, а нет…
— Ага, — засмеялся Серёня. — Чего делать, когда денег нету?
— Зарабатывать их, — весело ответил Эркин.
Саныч кивнул.
— Верно говоришь.
— Последнее дело халявщиком жить, — согласился Лютыч.
Они всей бригадой стояли цепью, передавая с рук на руки небольшие, но увесистые коробки. Работа не особо сложная, и чего ж не почесать языки.
— Кому и халява сладка.
— Сладко естся, да горько рыгается.
— И то верно.
— «Ёлочные» большие будут?
— Завтра увидишь.
— Ох, братцы, неужто святки гулять будем?!
— Как до войны!
— А ты помнишь, как оно до войны было?
— А ты?
— Ну, я уж в школу вроде пошёл.
— Да-а, давненько, значит.
— Гулять, братцы, не проблема…
— Проблема, на какие шиши!
— А драка бесплатна!
— Это ты, щеня, задарма кусаешься, а Ряха…
— Он за выпивку.
— Ряха, тебе сколько выпить надо, чтоб с Морозом задраться?
— Давай, Ряха, на гроб тебе мы скинемся.
— Слышали уже, новое придумай!
— Ладно вам, на «стенке» всех посмотрим.
— А чё?! Я жилистый, меня на прошлый год в остатних сшибли.
— Ага, потому как против тебя контуженный стоял.
— Мужики, как завтра работаем?
— Старшой скажет.
— Точно. И скажет, и укажет, и пошлёт…
Эркин охотно смеялся вместе со всеми. Он уже догадался из разговоров, что «стенка» — это драка, но не простая, а по правилам. Если это вроде ковбойской олимпиады, так отчего ж не поучаствовать. Святки, святочные гулянья, целая неделя праздников… Интересно! Рождество и Святки в Паласе — вспоминал он — это сплошная работа, тяжёлые угарные смены, в питомнике… голод из-за надзирательского загула и опять же работа, а в имении праздников он вообще не видел, да и какие праздники или выходные со скотиной. Доить, кормить, поить, навоз выгребать каждый день нужно. Даже на выпасе и то без присмотра бычков не бросишь. Нет, это всё не то, не праздник, нет, не было у него никогда раньше праздников. Вот только… День Матери в Джексонвилле, когда они с Андреем ходили купаться на пруд, да… да всё, пожалуй. Остальное не в счёт. Воскресенье в Джексонвилле — не отдых, а досадная помеха, перерыв в заработке, церковная нудьга, тоскливое сознание, что Женя дома, а он должен до сумерек где-то шататься, потому что их могут застать врасплох, ощущение обделённости… Эркин тряхнул головой. Нашёл, что вспоминать, дурак. Здесь… здесь совсем по-другому.
— Эй, старшой, шабашим никак?
Медведев, сбив на затылок ушанку, вытирает лоб.
— Так, мужики. Сейчас ещё вон ту гору раскидаем и завтра выходим в восемь.
— Чё-ё?! — взрёвывает Ряха. — Охренел?! За полночь уже. А пошёл ты с такой работой…!
— В сам деле, — кивает Геныч. — До дома дойдём и обратно поворачивать, что ли?
— За ночь смёрзнется, — Медведев сдвигает ушанку обратно на лоб. — Завтра дольше проколупаемся.
— Не об этом речь, старшой.
— Больно рано завтра.
— На казарменное тогда уж лучше.
— Выйдем в восемь, уйдём в час, — спокойно ответил Медведев. — А если с двенадцати… сам посчитай.
— Тогда уйти в пять, — сказал Эркин и кивнул. — Я выйду в восемь.
— На охоту вождю приспичило, — съязвил Ряха.
— Нам на беженское новоселье ещё завтра идти, — кивнул Миняй. — Я с Морозом.
— Ещё кто с восьми? — прищурился Медведев.
— А чего? — сразу насторожился Колька.
— Пятеро остаются и выходят завтра в двенадцать, а пятеро шабашат и завтра с восьми. Все поняли?
— И я с восьми, — сразу кивнул Саныч.
— И я подхватил Колька. — Серёня, с нами?
— А чё ж! — тряхнул головой, едва не уронив ушанку, Серёня.
— Валите, — кивнул им Медведев. — Остальные за мной!
— Лихо, — хмыкнул Лютыч. — Ловко подсуетился, старшой.
Колька с размаху хлопнул Эркина по плечу.
— Всё, айда домой.
Они уже не спеша, отдыхая на ходу, пошли в бытовку. Так же не спеша переоделись. Эркин даже потянулся немного. Народу мало, Ряхи нет, никто к нему не цепляется. А Серёня… тот вовсе смотрит на него… Эркин вспомнил Толяна в лагере и усмехнулся.
— Всем до завтра, бросил от порога Колька. — Серёня, айда.
— До завтра, — откликнулся Саныч, запирая свой шкафчик. — Бывайте, мужики.
— Бывай. Мороз, готов?
— А то! — Эркин притопнул, плотнее насаживая на ноги бурки. — До завтра.
Размявшись, он шёл легко и быстро. Миняю пришлось подстраиваться под него.
— Куда спешишь?
— Хочу успеть выспаться, — улыбнулся Эркин.
Миняй кивнул.
— Тимофей, надо думать, завтра тоже с утра.
— Тогда пошабашим, поедим и у нему, — сразу решил Эркин.
— Дело, — согласился Миняй. — Спрошу у своей тогда и завтра обговорим, — улыбнулся. — Всё купил?
