Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы
Михаил оглянулся, словно их могли подслушивать. Предосторожность, конечно, не лишняя, особенно в Большом Доме…
– Коллективизация… Вы хоть представляете, что тогда было? Жаль, нет товарища Карабаева, он как раз свидетель. Пятнадцать миллионов депортировано! Пятнадцать! Из них несколько миллионов взрослых мужиков с опытом гражданской войны и со спрятанными обрезами! И что? Пикнули?
– Но… ведь тогда были попытки… Убивали активистов… В Туркмении был мятеж. И в Узбекистане…
Пустельга приехал в Ташкент несколькими годами позже, но был наслышан о событиях 30-го.
– Мелочи! Мелочи, Сергей! Взбунтовалось несколько тысяч дехкан на окраинах да постреляли сотню селькоров в центре! Нашего Прохора ранили… И все? Выходит, все. А ведь лучшего повода до восстания не было! Что, прошляпило подполье? Думаю, нет – просто не смогло… Теперь дальше: 33-й, Украина, голод, хуже чем при Годунове. И что? Отдельные бунты, письма в ЦК – и все? И это Украина? Что там творилось в гражданскую! Там что, не было подполья? Было! Не потянули!
Пустельга слушал, немного ошарашенный. О таких вещах его сослуживцы обычно предпочитали молчать. Обобщать порою опасно…
– Теперь 34-й и чуть позже. Для подполья, Каменева, Бухарина, их банды, это был последний шанс. Последний! Мы уже вышли на Рютина, на Смирнова, на Ломинадзе, на Зиновьева! Если бы у них была хоть какая-то возможность, неужели не выступили бы? И что? Убили Кирова, довели народ до бешенства – и сами в могилу?
Он покачал головой, закурил очередную папиросу:
– Теперь год 1937-й. Все «бывшие», от троцкистов до монархистов, изолированы или уничтожены. Сейчас мы дочищаем остатки. Перешерстили все наркоматы, пустили «частый бредень» по крупным городам. Сопротивления, как видите, ноль. И какие перспективы? Выйдут эти две сотни из «Ковчега» – и что? Для восстания нужны тысячи, нужна поддержка армии…
Сергей вновь вспомнил роман Гюго. Вандея восстала, когда прусаки шли на Париж…
– Вариант Троцкого? – понял его Микаэль. – «Когда враг будет в сотне километров от Столицы, мы вас, бездарных бюрократов, будем расстреливать!» Так кажется, у Льва Революции, простите, у Иудушки? Но если не восстали в 30-м, в 33-м, не восстали сейчас, то не смогут и тогда…
– А почему – не восстали? – не выдержал Сергей.
– Народ убедился в реальных преимуществах советской власти и отверг посулы буржуазных и фашистских наймитов…
– Я серьезно… – привычная формула внезапно вызвала раздражение.
– И это тоже. Сторонников у нас хватало, даже в 30-м. Вон наш лейтенант, например… Кроме того, разветвленная сеть партийных организаций и спецслужб, плюс грамотная пропаганда. А в общем, такое впечатление, что потенциальные бунтари потеряли пыл. Словно кто-то вырезал у них шишки агрессии… Или что там есть в мозгу?
Пустельга только вздохнул. Мысль о повальной лоботомии показалась еще более безумной, чем идея «спрятанного» подъезда.
– Сергей! Если в самом деле будет путч, его организует не Лантенак, а кто-то на самом верху. Не нужны будут ни склады с оружием, ни баррикады. Отдадут приказ двум-трем полкам в Столице… И мы тут бессильны!
Пустельга вспомнил слова товарища Иванова: «Вандея» не связана с высшими эшелонами. А если все же прав Михаил? Нет, покойный Виктор Гюго вместо того, чтобы разъяснить дело, изрядно все запутал…
Они уже прощались, когда Ахилло отозвал его в сторону, вновь оглянулся, словно в кабинете мог прятаться посторонний:
– Сергей, не хотел вас вмешивать, но… Вера Лапина пропала. Родители заявили в милицию, но боюсь…
Он не договорил, но Пустельга понял. Сердце резко забилось, на душе стало муторно. Вера приходила к нему пять дней назад…
– Когда… Когда исчезла?
– Почти неделю тому. Думали, что уехала к родственникам в Тулу…
– Фотография у вас с собой?
Ахилло достал из портфеля небольшой снимок. Вера была на нем в ярком весеннем платье, улыбающаяся, с распущенными волосами. Снимали, вероятно, где-то в парке…
Сергей положил фото на стол и прикрыл глаза. С того первого дня в Столице, он редко пробовал применять свои «особые способности». Следовало расслабиться, успокоиться… Пустельга открыл глаза и медленно поднес снимок к лицу.
Михаил ждал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Наконец, Пустельга положил фотографию на стол:
– Никак не пойму. Либо она очень-очень далеко… Либо… Понимаете, Михаил, я только на миг поймал эхо – очень странное, какое-то тусклое…
Микаэль, уже успевший узнать у своего начальника суть его метода, покачал головой:
– Значит… Ее нет в живых?
– Не знаю.
Сергею стало не по себе. Бедная девушка! Она так сокрушалась, что роль Изольды отдали жене режиссера…
– Может, она очень больна. А может… Михаил, такое эхо бывает у тех, кто погиб совсем недавно – несколько часов назад!..
В подъезде опять было темно, однако на самом верху горел свет, так что виной был не забастовавший распределительный щит, а загулявший дворник, вовремя не вкрутивший новые лампочки. Сергей подошел к двери и стал возиться с ключом. Замок никак не хотел попадать в невидимую скважину. Наконец, Пустельга провернул ключ – и только тогда понял, что на темной площадке он не один.
– Извините, я решила вас подождать…
– Вера! Вы?
Сначала сменился радостью, затем – стыдом. Тоже мне, Мессмер! Наговорил Михаилу разных ужасов…
– Вера, откуда вы? Вас ищут!
– Да… – в темноте послышался грустный смех. – И очень настойчиво! Сергей, я становлюсь невозможной, но мне действительно некуда деться…
– Да, конечно…
Он открыл дверь и впустил гостью. От нее вновь пахло дождем и чем-то еще, странным и неожиданным. Прошлый раз это был запах бензина; Сергей тогда подумал, что вероятно, Веру подвозили на машине. Теперь же от ее волос доносился легкий, еле заметный запах сырой земли.
В коридоре было темно, но Лапина попросила не включать свет, пояснив, что не желает пугать его своим видом. Актриса оставалась актрисой…
Скинув плащ, девушка сразу же отправилась в ванную, желая привести себя в порядок. Маршрут Сергея был иным – на кухню, где уже успели завестись кое-какие продукты. Раз уж так вышло, с Верой следовало поговорить всерьез, ведь пропавшую актрису искала столичная милиция!
Вера появилась нескоро, зато во всем блеске. Пустельга покачал головой: если на лице девушки и был грим, то он казался совсем незаметным.
– Да-а! Жаль, вас не взяли на роль Изольды!..
– Первый комплимент, Сергей?
Вера улыбнулась, и Пустельга понял, что сегодня у нее настроение совсем не иное, чем в прошлый раз. Или это тоже – игра?
От ужина гостья отказалась категорически, и Пустельга еле уговорил ее хлебнуть чая. Вера говорила о театре, вспоминала свои первые спектакли, пересказывала забавные театральные истории… Сергей ждал. Все было не так! Девушку искали, ей грозили, она просила помощи – и вот, как ни в чем не бывало, ведет светскую беседу!..
– Сергей, я знаю, о чем вы думаете, – пальцы легко коснулись его руки. – Вы думаете о том, когда я наконец, начну говорить правду, да?
Можно было спросить: «О чем?», но играть комедию не хотелось, и Пустельга просто кивнул.
– Хорошо, вот вам правда. Прошлый раз я не сказала вам всего. Меня все-таки заставили подписать какую-то бумагу. Я обязалась следить за вами – за человеком, который меня спас! Потом… потом я бежала, кое-кто мне помог…
– А зачем было бежать? – наивно поинтересовался Сергей. – Не проще ли было сразу прийти ко мне? Теперь вас ищет милиция…
– Я не училась агентурной работе… Несколько дней я боялась выйти, потом решилась… У меня, как вы, наверное, догадались, есть ключ от вашей квартиры, но мне было противно входить без спросу. Я решила подождать…
– Вы думаете скрываться у меня? – бледно улыбнулся Пустельга.
– Боже, как вы настроены против женщин!
Сергей не был знатоком актерского искусства, но тут же вспомнил любимую Микаэлем фразу Станиславского…
– Нет, товарищ старший лейтенант НКВД, скрываться в ваших двух комнатах я не хочу. Нам лишь надо договориться, что мне докладывать этим негодяям. Я играла в пьесе «Ошибка инженера Кочева» и знаю, что это называется «двойной агент»…
Да, это называлось именно так. И то, как вела себя девушка, было, в свою очередь, лучшим способом войти в доверие. Этот способ Сергей всегда рекомендовал агентуре.
– Говорите им сущую правду, Вера. Можете описать расположение мебели в моей квартире…
– Не верите? Конечно, как информатор я им не нужна. Ведь так?
Пустельга невольно насторожился. Именно так он и думал.
– Мне кажется, я должна куда-то вас заманить, завлечь… Но вот тут я им не слуга! Хотите верьте – хотите нет. Вы помогли мне, а я все-таки не последняя сволочь…
Хотелось верить. Очень хотелось верить этой несчастной девушке…
Раскладушку Сергей так и не достал, поэтому оставалось улечься прежним порядком. Пустельга поспешил отвернуться к стене, буркнув что-то о будильнике и вечном недосыпе. Внезапно он услышал плач, тихий, безнадежный.
