Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

«Знал бы ты, Илья, точность моей навигации, ты бы мне точно оторвал детородные шарики, что бы такие Остапы Бендеры не размножались! Эх! Кузьмича не хватает! Как то очень я себе приблизительно представляю себе, где мы находимся» — терзался мыслями наш герой.

— Вот поэтому и летим как мыши, — радостно крикнул в ответ Илья Григорьевич…

Вторая половина июня 1937 года. Небо на север от города Авила.

Лёха шёл на малой высоте, напряжённо вглядываясь в землю. Выпустив всю механизацию и снизив скорость до жалких восьмидесяти километров в час, он медленно пролетел над районом посадки, выискивая ровный участок без сюрпризов.

Сначала ему не нравился склон, казавшийся слишком крутым. Затем — другой участок, где в свете луны поблёскивали камни. Дальше был луг, но там, судя по пятнам тени, могли скрываться ямы или кустарник.

Он сделал ещё один заход, потом ещё один, ведя машину ровно и осторожно, чуть подруливая, чтобы оценить перспективу под разными углами. Вот это место вроде бы годилось, относительно ровный участок, трава невысокая, пространство приличное. Он слегка довернул, зашёл на посадку, уже выбирая точку касания.

И тут, буквально за секунду до того, как колёса должны были коснуться земли, он увидел это.

Чёрное, незаметное в тени луны, оно притаилось в высокой траве. Не куст, не кочка — самый настоящий ствол дерева, лежащий в траве прямо поперек курса. Будь оно чуть тоньше, или трава чуть вышел, он бы и не заметил.

— Пи@ять! — с выражением продекларировал герой повестования.

Лёха дёрнул штурвал на себя и стиснул зубы. Двигатель взвыл, машина рывком ушла вверх, проскользив над самыми верхушками ветвей стоявших впереди деревьев… На мгновение ему показалось, что он всё-таки зацепил их, но нет — самолёт дрожал, но продолжал набирать высоту.

Лёха заложил новый вираж, выдохнул, успокаивая сердце, и нервно посмотрел вперёд.

Придётся искать другой участок.

Менеджер летательного аппарата сделал ещё один круг, напряжённо вглядываясь в лунную тень холмов. И тут он увидел её.

Прямой кусок сельской дороги, тянувшийся между рощей и небольшим полем. С высоты казалось, что она достаточно ровная. Конечно, покрытие там будет так себе, но лучше, чем ямы и спрятанные в траве деревья.

Он прошёлся раз, осторожно снижаясь, затем сделал ещё один заход, внимательно проверяя поверхность. Дорога выглядела годной — длинный, твёрдый, пусть и не идеально ровный отрезок.

— Ну, давай, тарабуреточка,… — пробормотал он, заходя на посадку.

Машина пошла вниз, плавно, аккуратно. Лёха по миллиметру притирал её к земле, стараясь коснуться поверхности как можно мягче.

Колёса заскакали по камням, машину тряхнуло. Позади Старинов с громким звуком «Бумс!» треснулся о балку, а затем смачно чертыхнулся.

— Это не правильные испанский лентяи! Они делают не правильные дороги! Вспомним их родителей!.. — в переводе на литературный язык раздалось из-за его спины.

Мигель что-то быстро заговорил по-испански, похоже, тоже не в восторге от приземления.

Лёха выжал тормоза, машина дёрнулась, чуть повело вправо, но он удержал. И маленький самолётик замер.

Только мотор неторопливо стучал на холостых, будто спрашивая: «Ну что, придурки, довольны?»

Лёха выдохнул. Они приземлились. Живыми.

Вторая половина июня 1937 года. Просёлочная дорога в десятке километров на север от города Авила.

Старинов и Мишель выскочили из самолёта и синхронно рванули в разные стороны дороги, осматривая местность.

— Сало перепритывали? — нервно спросил наш герой у вернувшегося Ильи. Видя не понимающее и оторопевшее от вопроса лицо Старинова, он пояснил:

— Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать! — выдал известный мем ещё не отошедший от такой посадки Лёха.

— Правильно Надя волнуется о твоём здоровье! Я думал, что мы самые отмороженные воины в армии. Но до вас, морских лётчиков нам очень ещё далеко! — покачал головой Илья и понёсся разгружать самолёт.

Они втроём, не теряя времени, принялись за разгрузку.

Лёха рывком вытаскивал мешки, тюки и прочее барахло из кабины, Старинов и Мигель ловили их на лету и неслись как сайгаки, сгружая поклажу под ближайшее раскидистое дерево. Тюки, сумки, оружие — всё летело из самолёта, пока не образовалась приличная гора. Двигались они быстро, чуть ли не бегом, но всё равно каждый раз Лёха чувствовал, как секунды уходят.

— Давай-давай! Шевелись! — шипел он на своих работодателей, выкидывая очередной мешок.

Мигель что-то быстро бормотал на испанском, и хотя Лёха не понимал всех слов, общий смысл был ясен: быстрее, пока нас не накрыли!

Когда последние тюки были перетащены, Лёха выпрямился, вытер рукавом пот со лба и бросил взгляд на самолёт. Теперь его предстояло развернуть.

— Беритесь за хвост! — скомандовал он.

Старинов и Мигель ухватились за хвост, и они втроём, навалившись вместе, приподняли хвост и начали разворачивать самолёт. Машина нехотя, медленно пошла боком, кренясь на неровной дороге, пока наконец не заняла правильное положение.

Лёха быстро забрался в кабину, защёлкнул ремни, проверил приборы.

— Удачи, товарищ пилот! — улыбаясь сказал Старинов, хлопнув ладонью по борту.—Ждём тебя завтра с подарками!

Лёха кивнул, махнул рукой, отдавая честь в шуточном прощании и не стал больше тратить ускользающее сквозь пальцы время на прощания.

Старинов опасливо дёрнул винт и сразу отскочил от самолёта. Двигатель заурчал, пропеллер ожил, машина вздрогнула, словно ожила. Лёха дал газу, и самолёт, трясясь на неровной дороге, попрыгал вперёд.

Через несколько секунд он помахал крыльями оставшимся на земле товарищам — коротко, прощально, а затем взял курс в сторону республиканцев.

Они договорились, что завтра в это же время он будет искать два костра, обозначающих границы зоны для посадки. Если всё пойдёт по плану, он забросит оставшийся груз и третьего бойца, и при некотором везении благополучно смоется.

Обратная дорога оказалась спокойнее, чем он ожидал. Самолетик словно сбросил годы и ожил, радостно откликаясь на команды пилота. Лёха набрал около четырехсот метров набор высоты, когда внезапно понял, что курс выводит его прямо к мосту. Он заложил вираж влево, в попытке обойти стороной лежащий дальше за мостом аэродром франкистов и буквально описал круг почёта вокруг инженерного сооружения.

Красивый, каменный, массивный, высокий четырёхпролётный мост через неширокую речку, переливающийся в лунном свете, выглядел величественно и странно умиротворённо.

Лёха на секунду замер, любуясь этим зрелищем, но тут же вернулся к реальности.

Этот мост был их главной целью.

Если всё пойдёт по плану — послезавтра ночью его здесь уже не будет.

Начало июня 1937 года. Аэродром Алькала, пригород Мадрида.

Обратная дорога далась Лёхе намного легче.

Машина словно сбросила с себя лишний груз, разом стала легче, податливее. Теперь он мог тянуть её вверх, маневрировать без боязни, что перегруженный самолётик начнёт валиться на крыло, не желая соединяться с небом. Да и волнение отступило — самое сложное на сегодня он уже сделал, груз доставлен, люди на месте и, что удивительно все живы! И теперь главная задача добраться обратно целым и без приключений.

Перевалившись через уже знакомую горную гряду, через сорок минут полёта найдя знакомые ориентиры, он чуть прибрал газ и опустился ниже. Лететь высоко теперь не было нужды — наоборот, ниже значит незаметнее. Впереди уже угадывался серебристый блеск реки, по которой он определил курс.

Когда на горизонте, не смотря на войну и маскировку показались огни Мадрида, он счастливо выдохнул, вот она, финишная прямая.

Лёха скользнул прямо с бреющего полёта выскочил на посадочный курс, заходя на уже почти родной аэродром Алькала, что раскинулся в пригороде испанской столицы.

Полоса, хоть и тёмная, была чётко различима. Он подошёл к ней и плавно убрал газ, самолёт, легко потеряв скорость, мягко коснулся земли. Колёса заскрипели по жёсткому грунту, машина чуть подпрыгнула, но тут же прочно осела на шасси, прокатившись несколько метров и замерла. Мотор ещё неторопливо стучал, пока ПВО не опомнилось, товарищ добавил чуть газа и покатился в сторону стоянки самолётов.