Марик Лернер - Восток
— Документы, — потребовал невысокий рябой парень с погонами младшего лейтенанта.
Сзади остановились двое, встав так, чтобы не перекрывать линию выстрела. Один был совсем молоденький курсант, зато второй — тот, что стрелял недавно, и сейчас он держал свою австрийскую винтовку, недвусмысленно направленную на Юсуфа.
— Из плена, — пробурчал лейтенант, изучая справку, — а чего так поздно?
— Тиф подцепил. Там справка из госпиталя есть.
— Ездют тут, ездют, — возвращая документы, пожаловался неизвестно кому рябой и сунул бумаги назад. — В течение суток встать на учет в военкомате. Иначе неприятности будут. Без бумажки ты букашка. Без печати — пустое место. А у нас на таких нехорошо смотрят.
— Ты ж меня знаешь! — обиженно вскричал Джемиль на взгляд в свою сторону.
— Квитанцию дай, — скривившись, ответил тот. — Много вас тут развелось. Вечно чего-то требуют, а сами на общую пользу пальцем о палец не ударят, а вечно орут. Пашкаускас выискался.
— Это он про что? — спросил Юсуф, когда патрульные двинулись дальше.
— Да начальник станции у нас был Пашкаускас. На вокзале все начальство сплошь его родственники сидели. Место хорошее, всегда есть возможность нажиться. Этого без очереди, тому билет с доплатой прямо домой, а у мужика кусок оттяпать. Еще, — Джемиль хихикнул, — про родственников говорил: «Я прекрасно знаю их положительные стороны и поэтому беру на работу». Вот как военное положение ввели, ни одного на железке не осталось. Лях поскреб в затылке и всех подчистую уволил. И что интересно, работать только лучше стали. А недоумок литовский жаловаться вздумал. Бумаги пишет. Вот и на этого хорька написал. Ну про него за дело. Нечего было в жирный зад без команды пинать. Хорошо, сейчас доносов никто не читает. Вернее, сам Тульчинский на себя и читает и ухохатывается. Ему из полиции моментально отдают. Куда они без военных — все вместе крутят, и ссориться совсем не резон. А Пашкаускасу во двор гранату кинули. И не удивлюсь, если вот этот. Э… ты иди лучше. Дома заждались.
— Джемиль, — возбужденно затараторила появившаяся баба в тулупе, — слышал?
— Чего? — недовольно спросил тот.
— Так это… у складов часового убили. Замок сорвали. Видать, оружие искали, да там только форма была. Военные-то злые, и сами в обносках ходят, когда под носом лежит, и товарища ухайдакали. Они там, — она махнула в дальний конец базара, — устроили жуть. Всех, кто ненадеванной формой торгует, трусят и, если документов нет, подчистую отбирают. Откуда на базаре новая может быть? Только со складов.
— Щас, — скептически отозвался Джемиль. — Мало других мест и интендантов.
— А ляху без разницы. Ворованное. Троих забрали, да еще Зылхе по шее навешали. Кричать вздумала. Ой что творится! Кто не понравился — ногой по прилавку и в холодную тащат… Как думаешь, сколько розог дадут? — В глазах у нее был не ужас, а предвкушение.
— Так порку тридцать лет как отменили, — изумился Юсуф.
— А у нас ввели, — с тоской сказал Джемиль. — За воровство, обвес, обман покупателя. — Юсуф без труда догадался о причинах горя соседа. — По-разному, но мало никому не будет. А что делать, тюрьма в городе одна, мест внутри не так чтобы очень много. За мелкие прегрешения прямо на месте розгами, на глазах базара. И больно, и обидно. А за второе воровство могут и того. — Он показал на покойника. — Так что сходи в военкомат, не поленись…
Селекция проводилась достаточно быстро. Людей подгоняли пятерками и распределяли на группы, позабыв позвать адвоката. При военно-полевом суде по инструкции он и не требовался. Они работали на пару с Головиным и прекрасно друг друга понимали с полуслова. На людях прапорщик никогда не пытался перечить — субординация и новые порядки его прекрасно устраивали. Давно чесались руки устроить полный орднунг, да начальство не пускало. Иной раз за серьезный подарок могли и явного уголовника выпустить, и он возражать не смел. Быстро бы оказался на улице без пенсии и выслуги лет. Теперь — другое дело. Все его знания и умение с первого взгляда вычислять мазуриков, а при необходимости и дать по роже крепким кулаком, оказались очень к месту. С глазу на глаз он не стеснялся лейтенанта поучать, но никогда не делал этого прилюдно. Уж копать под того смысла не было ни малейшего. Пока комендант сидит крепко, и Головин в силе.
Мелкие нарушители правил торговли — направо. Эти получат слегка по шее или розгами, в зависимости от степени вины, и свободны. С несоответствиями в документах потом более вдумчиво разберутся. Подождут в камере. Что там отопления нет — так в другой раз хорошо подумают, прежде чем что-то говорить или делать. Налево.
Постепенно у стены пакгауза остались пятеро. Двое, без всяких сомнений, карманники или скупщики краденого — при обыске у них нашлось совершенно ненормальное количество продовольственных карточек. Один попался с новенькой формой, очень смахивающей на украденную, и вел себя не как торговец. И речь, и поведение приблатненного. Еще одного Головин прекрасно знал как бы не с довоенных лет, и за тем числились и грабежи, и кражи. Фамилия еще подходящая — Козлов. Козел и есть. Тупой, но агрессивный. Почему на каторгу не укатали, уже и не вспомнить. Не иначе, кому-то хорошо занесли. А может, на радостях от окончания войны из тюряги выпустили по амнистии или просто так. Поди разберись.
На еще одного показал Ян. Вполне прилично одетый мужчина за сорок. При выяснении оказалось, даже билет на вчерашний поезд сохранил. Чем он не понравился командиру, прапорщик не понял. Без разницы. Одним больше, одним меньше.
— Я очень не люблю, — сказал Ян с равнодушным выражением лица, — когда убивают моих людей. Воровство — это плохо, но убийство хуже десятикратно. За него только одно наказание. Властью, данной мне военным правительством, я лично определяю степень вины. — Он медленно шел мимо стоящих у стены и внимательно рассматривал лица. — И у меня нет сомнений — вы виновны в неправедном образе жизни. Поэтому, — вынимая из кобуры пистолет и передергивая затвор, сообщил он, — отсюда своими ногами уйдут только двое. Тот, кто первый расскажет, что меня интересует, и тот, кто скажет больше. И я еще проверю, кто не соврал. Довести дело до конца никогда не поздно. Места, где мазурики отсиживаются, где краденое скупают, и уж конечно, кто моего парня убил. Чем подробнее, тем лучше. С молчунами разговор короткий. Обязательно потом напишу очень красивую бумажку с приговором и подошью в папочку. Есть у меня такая, правильно оформленная. И там имена. Не вы первые, не вы последние. Начинаем. Ты, — показал Ян на крайнего в шеренге.
— А пошел ты, — сказал карманник, — чтобы я, даже если бы знал, своих корешей сдал!
Ян все с тем же спокойным выражением лица выстрелил ему в голову. Люди невольно шарахнулись в сторону от свалившегося трупа.
— Стоять! — заорал Гусев.
— Ты, — подождав десяток секунд, сказал Ян, глядя на хорошо одетого.
— Начальник, — с ощутимым напряжением в голосе ответил тот, — я же не мокрушник, я честный кент. Картинки к картинкам, литерки к литеркам. А крови на мне нет, и я с ними не знаюсь. Ты сам билет видел, я вчера приехал.
— Остановился где?
— Улица Каменщиков, семнадцать. Подтвердят.
— Саклавит?
— Суннит.
— А почему азартными играми балуешься? Запрещено.
— Может, ты и можешь меня застрелить, но перевоспитывать поздно. И не тебе этим заниматься. Побереги проповедь для других.
— Ладно, — согласился Ян, — постой пока. Ты, — потребовал он у Козлова.
— Где наша не пропадала, — достаточно громко сказал тот, — все скажу, — делая шаг вперед, заявил и, дико взвизгнув, метнулся на коменданта с ножом в руке.
Пуля попала ему в живот, и он с воем скорчился у Яна перед ногами. Тот молча наступил на руку и вышиб ногой нож, откатившийся далеко в сторону. Под аккомпанемент стонов Ян осмотрел оставшихся и покачал головой.
— Думаете, добивать буду? — спросил негромко. — Зачем? Пусть помучается. Легкую смерть я и так собирался дать. Не захотел. По делам и получил. Пусть пока полежит, почувствует.
На штанах второго карманника, на котором остановился его взгляд, спереди медленно расплывалось пятно.
— Я скажу, — быстро ответил тот. — Я все скажу!
— Я знаю, — обреченно сознался продавец формы. — Комендант, ты обещал!
— Тому, кто больше всех скажет, — кивнул Ян, — я обещаю жизнь.
Пулемет ударил сразу, не успел грузовик повернуть на нужную улицу. Лобовое стекло жалобно зазвенело, и из кузова поспешно посыпались люди, прячась за машину и заскакивая в соседние дворы.
Хорошо, не стукнуло в голову кататься на переднем сиденье, как начальству положено, глядя, как, подволакивая ногу, к нему присоединился водитель, подумал Ян. Удачно в кузов залез контролировать своих героев.
