Сергей Шхиян - Кукловод
Короче говоря, все кончилось благополучно и после долгих прощаний, мы наконец выехали. До Сосновки, по словам Ивана, было совсем недалеко, верст пять. По хорошему снежному накату, полчаса езды. Хлопоты, переговоры и споры, помогли мне отвлечься от предстоящей опасности. Врать не буду, я этого князя Урусова боялся примерно так же, как люди боятся радиации. Вроде бы ничего не видно, но все время чувствуешь, смертельную опасность.
В кибитке вполне могло поместиться четверо пассажиров, так что мы втроем особо не теснились. Девушки, вопреки моим опасениям, быстро поладили и говорили на самую важную женскую тему, о модах и нарядах. Я пристроился на переднем сидении. Закрыл глаза и думал о предстоящей встрече с женой.
Потерял я ее по своему биологическому времени год назад, а по «местному» все тринадцать. Получалось, что теперь мы с ней стали ровесниками. Я даже не мог представить, какой она теперь стала. А то, что Аля сильно изменилась, можно было не сомневаться. Ей, как я догадывался, досталось от жизни не меньше чем мне, а возможно и больше.
После того как мы с ней обвенчались, нам не удалось вместе прожить и месяца. По непонятной в первый момент причине, ее по приказу императора Павла арестовали и увезли из имения, где мы тогда гостили, в Санкт-Петербург. Я попытался узнать у влиятельных и осведомленных людей, как простая крестьянская девушка могла так разгневать царя. В конце концов, мне удалось построить завиральную гипотезу, что она чуть ли не претендентка на Русский престол.
У Пера Великого был старший брат Иван, с которым они считались соправителями. В отличие от первого Российского императора, его брат, Иван Алексеевич к власти не рвался. Когда же оба они умерли, к царской власти попеременно приходили их потомки. Один из них, внук Ивана и сын племянницы императрицы Анны Иоанновны, принцессы Маклебургской Анны Леопольдовны и герцога Брауншвейг-Люнебургского Антона-Ульриха, манифестом Анны Иоанновны, объявлен был наследником престола. Родился Иван Антонович 12 августа 1740 года, 17 октября того же года был провозглашен императором. Но уже 25 декабря 1741 года, его мать с мужем и детьми, в том числе и с императором Иоанном, были арестованы Елизаветой Петровной. Последняя, совершив государственный переворот, была провозглашена императрицей.
Младенца императора посадили в Шлиссельбургскую крепость, и он прожил в ней под строгим надзором до самой своей гибели. По слухам, у него вроде бы был роман с дочерью коменданта, говорили, что их даже тайно поженили. И вот кто-то пустил байку, что моя жена внучка узника-императора.
Сколько в этом было правды, сколько вымысла, выяснить мне не удалось. Однако эти разговоры дошли до Павла Петровича. А так как вопросы престолонаследия всегда заботили и заботят правителей, значительно больше благополучия своих народов, император приказал арестовать «претендентку» и провести тщательное следствие.
Помочь в такой ситуации жене я не мог. Любая попытка ее освободить, могла окончиться для нас обоих плачевно. Между тем, пристрастное следствие не подтвердило ее притязаний на Российскую корону. Тогда вместо того, чтобы по вековой традиции, неугодную персону по-тихому удавить, Алю просто отправили в монастырь в город Шую, правда со строгим предписанием, в случае попытки побега, убить. Мы там с ней увиделись в последний раз. По совету игуменьи монастыря, я на время устранился, чтобы не подставить любимую.
Потом уже иные обстоятельства вмешались в нашу судьбу. Мне пришлось спаться от недругов и начать длительное странствие по времени. Пока я жил в девятнадцатом и двадцатом веках, Аля каким-то образом смогла попасть в Москву, но мы с ней разминулись. Я вернулся в свое время спустя несколько дней после того, как она из него исчезла. И вот теперь нам, наконец, предстояло встретиться!
— Ты не хочешь послужить мне камеристкой? — громко, спросила княжна Марья, и я невольно отвлекся от воспоминаний.
Было, похоже, что мои недавние пассии, наконец, нашли точки соприкосновения и перестали враждовать.
— Я собираюсь поехать в Москве открыть там свою портняжную мастерскую, — независимо ответила Люба. — А быть в камеристках, какой мне прок, у вас, поди, и своей дворни хватает.
— Послужишь у меня, я тебя хорошо награжу, — продолжила княжна. — Тебе же нужны деньги на эту, как ее, мастерскую.
— Деньги всем нужны, — нравоучительно, сказал вольная крестьянка. — Если конечно цену справедливую положите, то почему и не послужить.
Слушать девичье щебетание мне было неинтересно, я опять закрыл глаза и попытался расслабиться. То, что мы собирались предпринять, было на грани фола. Любая случайность могла все обернуть против нас. Даже то, что я вроде бы остался в живых и даже заочно «руковожу» операцией не очень вдохновляло. Кто знает, сколько возможных вариантов реальностей развития событий существует на самом деле?!
— Алексей Григорьевич, — обратилась ко мне княжна, — вы, отчего такой скучный?
Я не придумал, что ответить и отшутился, что сам бы пошел к ней камердинером.
Похоже, шутка показалась двусмысленной, и Маша дала это понять, стукнув меня носком сапожка по голени. Я не успел отреагировать, как кибитка остановилась.
— Кажется, приехали, — объявил я барышням и быстро выбрался наружу.
Однако ничего похожего на деревню здесь не оказалось. Кругом было чистое снежное поле. Иван уже слез с козел и шел к лошадям.
— Что случилось? — окликнул я его, подумав, что возникли какие-нибудь проблемы со сбруей.
Он не ответил и начал разворачивать лошадей. Делать это на узкой дороге было неудобно, он сошел с проезжей части и тотчас провалился по пояс за наметенную снегом придорожную канаву.
— Иван, ты что делаешь? — спросил я, помогая ему выбраться на твердое место. — Мы заблудились?
— Уйди от меня! — с непонятной злобой воскликнул он, отталкивая мою руку. — Видеть тебя больше не хочу!
Я подумал, что недаром боялся предстоящей акции и, не надеясь на простое решения нашей проблемы. Похоже, опять начинались чудеса. Я отступил, понимая, что лучше солдата сейчас не раздражать.
— Хорошо, я ухожу, поступай, как хочешь, — примирительно, сказал я.
— Уж, конечно тебя не спрошу, — тем не менее, угрожающе сказал Иван и вытащил из-за голенища нож. — Попробуй только сунуться! Ты меня знаешь!
Я действительно его знал, и соваться под умелый удар ножа не собирался. Однако особых вариантов для решения вопроса у меня не было. Не убивать же было старого товарища!
— Иван, — попробовал я заговорить спокойно и доброжелательно, как разговаривают с душевнобольными, — ты же знаешь, я тебе друг. Убери, пожалуйста, нож. Мы же здесь не одни! Ты только напугаешь женщин.
Тут же оказалось, что они уже напугались или собираются это сделать. Пока мы разговаривали, обе красавицы вылезли из кибитки и теперь хотели принять участие в непонятном действии.
— Что случилось? — спросила княжна.
— Осторожнее, у него нож! — вторым голосом подхватила портниха.
Сказала она это совершенно зря, но так получилось, что своим возгласом помогла мне решить ситуацию. Ивана взволнованные женские голоса, похоже, отвлекли, и он резко повернулся лицом к новым противникам.
Как мне не было неприятно это делать, я бросился на него сзади и ударил кулаком по затылку. Такой коварный удар очень опасен, если перестараться, то можно запросто убить человека. Я постарался не перестараться.
Мой приятель, даже не вскрикнув, снопом повалился на дорогу. Я бросился на него, прижал его к снегу, и вывернул назад руку с ножом. Все случилось очень быстро, девушки даже не поняли, что произошло.
— Дайте чем-нибудь его связать, — попросил я, чувствуя, что Иван оживает. — Какой-нибудь кушак!
Конечно, ни одна из барышень не сдвинулась с места, предпочитая задавать своевременные вопросы, что случилось, и почему мы устроили драку.
— Потому что твой брат его заколдовал, — закричал я на княжну. — Неужели тебе не понятно!
— Какой брат, кого заколдовал? — заинтересовалась Люба.
— Отпусти, что ты в меня вцепился, — попросил Иван, перестав вырываться. — Ты что, с ума сошел?
— Я — нет, это ты попал под магнетическое воздействие, — ответил я, слегка ослабевая хватку, — начал тут размахивать ножом!
— Я, ножом? — спросил Иван, стараясь повернуть прижатую к дороге голову, так, чтобы увидеть меня. — Это ты на меня бросился.
— А это что? — спросил я, показывая ему, его собственный нож.
— Не может быть, как он к тебе попал? — удивился он.
Я понял, что он пришел в себя и отпустил вывернутую руку. После чего мы оба встали. Иван увидел испуганных девушек и поверил, что я его не дурачу.
— Правда что ли? — спросил он непонятно у кого, и добавил. — Я ничего не помню.
— Конечно, правда. Чего бы мы тут в чистом поле делали? Ты пытался повернуть лошадей назад.
